20.08.(01.09).1854 года. Камчатка. Петропавловский порт. Батарея №2.
В 6 часов утра заметили на неприятельской эскадре приготовление к снятию с якоря.Тогда ударили тревогу. Через час три неприятельских фрегата снялись с якоря, и пароход неспешно стал буксировать их к Сигнальному мысу.
– Князь, постройте батарею, – обратился к Максутову неожиданно появившийся генерал Завойко. Он лично решил проверить и воодушевить людей перед боем. Несколько удивленные батарейцы отошли от орудий и построились за бруствером, озадаченно оглядываясь на приближающиеся неприятельские корабли. Мичман Михайлов выстроил рядом с батарейцами пехотинцев своего стрелкового отряда, назначенного на прикрытие батареи. Команды «Авроры» и «Двины» тоже выстроились на палубах своих кораблей, как только увидели губернатора на батарее.
– Солдаты! – обратился Завойко к стрелкам. – Вам надлежит не тратить времени на стрельбу, а прогонять неприятеля штыком и драться до последней капли крови.
Затем генерал подошел к строю моряков. – Командирам «Авроры» и «Двины» защищаться до последней крайности. Но если уже нельзя будет действовать орудиями, то суда зажечь, команды свести на берег и присоединиться к отрядам.
– Многие из нас умрут славною смертью, – обратился губернатор к батарейцам, указывая в сторону готовящегося к нападению неприятеля. – Последняя молитва наша должна быть за царя! – сняв фуражку, Василий Степанович перекрестился и вдруг запел громко и проникновенно: – Боже, царя храни…
– … Сильный, державный, царствуй на славу нам, на страх врагам… – тут же подхватили стоящие в строю люди слова торжественного гимна. Исполнив песню, матросы закричали громкое протяжное – Урааааа!
– Урааааа! – подхватили команды, построенные на палубах кораблей, на виду у неприятеля.
– Ураааа! – закричали стрелки, стоящие при батарее.
Пароход с тремя прицепленными к нему кораблями медленно, но упрямо приближался.
– Князь, – обратился Василий Степанович к лейтенанту Максутову. – Батарее стрелять, когда суда будут на пушечный выстрел. Я на первую батарею. Храни вас Бог!
Наконец, с батареи номер 3 сделан был пушечный выстрел. Максутов тут же скомандовал залп, но ядра его батареи едва долетели до английского парохода.
Неприятельские корабли отвечали ядрами и бомбами.
Между тем, английский пароход развел корабли по боевым позициям. Первым, отцепившись от него, встал на якорь английский фрегат «Пик» и тут же открыл огонь по первой батарее, а с другого борта его пушки ударили по батарее №4. За ним встали на якорь и сосредоточили огонь по первой батарее два других фрегата. Пароход же, принялся выписывать циркуляции между своих фрегатов, попеременно стреляя то в одну, то в другую наши батареи.
Вскоре с батареи номер 1 сигналом дали знать: неприятель намерен высадить десант. В зрительную трубу лейтенант увидел идущие с неприятельских фрегатов десятка полтора больших гребных судна с людьми в красных и синих мундирах. Вся десантная партия направилась к мысу южнее нашей четвертой батареи, под прикрытием парохода. На первую же батарею обрушился огонь трех неприятельских фрегатов. Батарея держалась против них целый час, прежде чем ее орудия замолчали одно за другим.
К Максутову подбежал поручик Губарев и сунул ему в руки сверток.
– Вот, держите, князь! Вам велено поднять на батарее крепостной гюйс, – едва отдышавшись сказал он.
– Что там? – спросил Максутов.
– Командир первой батареи, лейтенант Гаврилов, ранен. Из его команды кроме убитых, много раненых каменьями. На батарею навалило неприятельскими ядрами каменьев и земли так, что действовать орудиями невозможно. Я забрал людей, картузы с порохом, – торопливо сообщил Губарев. – Ну, все, князь! Держитесь тут, а мы дальше, на четвертую батарею, отбивать десант, – с этими словами поручик махнул саблей и заторопился прочь во главе своего отряда туда, где гремели орудийные выстрелы и разрывы гранат. Через некоторое время, в ту же сторону проследовали еще несколько наших стрелковых отрядов, а в помощь батарее Максутова прибыл отряд матросов с «Авроры».
Над четвертой батареей взвился было французский флаг. Орудия «Авроры» тут же дали туда несколько залпов. Было видно, что одна из бомб лопнула в самой неприятельской толпе. Французский флаг упал. Неприятель бросился обратно к ботам и немедленно отвалил от берега к своим фрегатам. Наши стрелковые отряды, встретив команду батареи, вернулись обратно.
Неприятель же, принудив умолкнуть четвертую батарею, теперь весь свой огонь перенес на вторую батарею. Эта батарея сейчас была для него единственным препятствием на пути к русским кораблям и порту.
Лейтенант Максутов, хладнокровием и геройским мужеством своим, воодушевлял своих людей умело действовать под непрерывным огнем, в течении шести часов боя. Сберегая людей за высоким бруствером в то время, когда батарею осыпало ядрами, бомбами и гранатами, он сам подавал пример неустрашимости. Ходил по батарее и ободрял людей, выжидая момента, когда неприятельский фрегат «Президент», бывший ближе других, приблизится на дистанцию выстрела. Максутов, проверяя наводку орудий, посылал меткие выстрелы, распоряжаясь, как на учениях. Ядра долетали до кораблей большей частью рикошетом и били их в корпус. Батарея стреляла с расстановками, но метко, не тратя даром пороха. Командир «Авроры», зная, что на батарее мало зарядов, отправил с фрегата порох. В одиночку управляясь веслами между падающими в бухту неприятельскими ядрами, рискуя ежесекундно взлететь на воздух, попади хоть одно ядро в лодку, мичман Фесун, благополучно доставил порох на батарею.
Канонада с неприятельской стороны по батарее продолжалась до 5 часов вечера. Однако все усилия трех неприятельских фрегатов и парохода заставить замолчать батарею оказались тщетными. Враг не рискнул направить против нее десант.
В 6 часов неприятель отошел и встал на якорь посередине Авачинской губы и тотчас приступил к исправлению повреждений. В зрительную трубу лейтенант Максутов видел на кораблях множество повреждений и пробоин.
Обойдя батарею и осмотрев орудия, лейтенант убедился, что не зря заставлял своих людей усердно работать по устройству укреплений и днем, и ночью. Высокий земляной бруствер и защитные бревенчатые козырьки над головой выдержали весь многочасовой град из неприятельских бомб и ядер. Серьезно были повреждены только два орудия. Но самое главное, на батарее не было ни одного убитого. На 128 человек батарейной команды были ранены только шесть, из них двое тяжело. Да десятилетнему кантонисту Матвею Хромовскому, подносившему картузы с порохом, осколками неприятельской бомбы, вместе со станиной орудия раздробило руку. Вся батарея жалела этого веселого парнишку, который в ходе хирургической операции стойко переносил ужасную боль, и сквозь слезы заявил врачу, – Мне не больно. Ведь это же мой город!
К закату на батарею от губернатора прибыл вестовой.
– Господин лейтенант, его превосходительство требуют к себе коллежского асессора Лохвицкого, – доложил он Максутову.
– Благодарю за службу, Аполлон Давыдович! – пожал князь руку Лохвицкому.
– А мне лестно было быть под вашим началом, князь! – ответил тот любезностью на любезность.
Наступила холодная и темная камчатская ночь. Максутов в который раз обошел батарею прислушиваясь к звукам плотницких работ со стороны стоянки неприятельских кораблей.
– Дежурных у флага сменять через два часа. Остальным на батарее до утра отдых! – распорядился лейтенант и улегся на охапку веток кедрового стланика под растянутым куском парусины, рядом с батареей. Накрылся с головой… и тотчас заснул. Однако спал он не долго.
– Господин лейтенант! Господин лейтенант, – тихо, но настойчиво тряс его за плечо гардемарин Давыдов.
– Что? Снова атака неприятеля? Ночью? – спросонья переспросил Дмитрий Петрович.
– Нет! К вам от его превосходительства, по неотложному делу, – тихо доложил гардемарин.
Максутов поднялся, поежился, подошел к костру, подле которого ночью грелся дежурный по батарее. Увидев командира, тот встал, отдал честь и хотел было отрапортовать, однако Максутов взмахнув рукой отослал его в дальний конец батареи и протянул к огню озябшие ладони. Где-то рядом, фыркнула лошадь, зазвенела уздечка. Из темноты к костру выступил человек, однако близко подходить не стал, а остановился, стараясь оставаться в тени. Лейтенант поежился и подавив зевок тихо спросил: – С кем имею честь, по какому делу и почему так поздно?
– Здравствуйте князь! – также негромко ответил человек. – Титулярный советник Зарудный. Честь имею! Вот что князь, мне нужно позаимствовать у вас одно орудие. Вот записка от его превосходительства. – С этими словами прибывший протянул князю сложенный вчетверо листок. Максутов, развернувшись к огню, быстро прочитал написанные знакомой рукой строчки: «Дмитрий Петрович, сим распоряжением передадите господину Зарудному одно самое непригодное из разбитых сегодняшним сражением орудий. Орудие сие передается корпуса морской артиллерии прапорщику Можайскому в ремонт. Вам, князь, надлежит оказать в данном деле полное содействие казакам господина Зарудного. Далее, что делать с орудием, для какой такой надобности и куда его доставить, в том господин Зарудный имеет от меня надлежащие инструкции. Записку не сберегать. Августа 20 дня 1854 года.
Подлинное подписал генерал-майор Завойко».
Максутов еще раз пробежал глазами по строчкам, подумал и бросил смятую бумагу в огонь.
– И еще, князь. От себя могу добавить, что его превосходительство господин генерал Завойко, третьего дня приказал: казенные деньги, секретные бумаги, карты и сигнальные книги для сбереженья должны быть зарыты в землю, – тихо, но значительно добавил Зарудный.
Лейтенант согласно кивнул. – Михаил Николаевич, на батарее нет секретных бумаг, а тем более денег. Но где ваши казачки? И вот что, Давыдов! Передать в распоряжение господина Зарудного восьмое орудие. Оно у нас совершенно разбито.
На следующий день, пользуясь бездействием неприятеля, в штаб-квартире Губернатора, у порохового погреба, было назначено совещание командиров.
Стрелковые команды, кроме матросов «Авроры» расположились лагерем тут же. Не далеко от погреба стояла телега с полевой пушкой, вокруг которой Максутов насчитал дюжину казаков. Однако господина Зарудного среди собранных начальных лейтенант не заметил.
Василий Степанович представил присутствующим капитана 1 ранга Арбузова, отстраненного было им от должности командира 47 флотского экипажа перед первым штурмом, теперь же, вновь восстановленным в прежней должности. Затем, выслушав по старшинству доклады всех присутствующих командиров о понесенных потерях, и нанесенном неприятелем ущербе, высказал мнение, что неприятель будет действовать и далее по прежнему плану. Арбузов тотчас, к неудовольствию Завойко, стал спорить, доказывая, что действия неприятеля будут иными. В конце концов, оба сошлись во мнении, что надобно быть готовым действовать во всех направлениях, а пока неприятель ремонтируется, то следует привести в порядок и себя.
Последующие три дня, неприятель продолжал исправлять повреждения на своих кораблях. В это же время, пользуясь передышкой, защитники Петропавловска спешно ремонтировали совершенно разбитые первую и четвертую батареи, которые приведены были в состояние действовать, благодаря деятельности, усердию и знанию дела корпуса морской артиллерии прапорщика Можайского. На второй батарее, которая, усилиями ее командира, князя Дмитрия Петровича Максутова, была заблаговременно наиболее защищена, и потому имела меньше повреждений, обошлись своими силами. На ней в строю оставалось девять вполне пригодных к бою орудия.
Продолжение:
Автор Олег Радченко.
Благодарю за прочтение статьи. Заходите к нам почаще, читайте, комментируйте – подискутируем. Спасибо за подписку, лайк и репост в соц. сетях.