1945 год. Ни девка, ни вдова Нюра. И грубое слово «разведенка» к ней тоже не пристало. Дурного о ней сказать не могли, повода не давала. В строгости прожила всю войну, никого к себе не допуская. Четыре года прошло после развода и ареста Павла. Всё не до любви было, да и привыкла она одна. Так спокойнее. Всего-то 24 годочка ей, а выглядела на семнадцать. Худенькая, маленькая, как девчонка. Ручки-ножки тоненькие, как у подростка, в чем жизнь держится? Со временем научилась Нюра снова улыбаться, горе отступало, забывалось.
Маша зазвала к себе в гости: приходи, помоги платье скроить. раздобыла отрез хорошей материи на базаре, испортить боюсь. Жила Маша с отцом, Степаном Ивановичем в маленькой квартирке в Школьном переулке.
Нюра собралась, пришла. А Маша сияет, как начищенный самовар: радость в доме! Брат Володя с фронта вернулся. Конечно, Нюра знала, что у подружки брат воевал, Маша не раз читала ей его письма, гордилась. Лейтенант правительственной связи! Но каков из себя Володя, представляла Нюра с трудом.
Девушки занялись пошивом платья, снимали мерки, когда в квартиру вошел он. То, что это ОН, Нюра поняла сразу. Сердце подсказало. Володя стоял в дверном проеме, почти доставая головой до потолка низкой комнаты. Светло-русые, коротко подстриженные волосы зачесаны назад. На высоком лбу между бровей поперечная морщинка, от чего лицо выглядело суровым. Прямые, сухо сжатые губы, четко очерченный подбородок. Военная форма очень шла ему, подчеркивала стать. Таким его увидела Нюра в первый раз. Он сухо поздоровался, а девушка торопливо засобиралась домой. Ей отчего-то сделалось неловко в присутствии этого высокого, неразговорчивого парня. Владимиру было 27. За плечами война, контузия, подозрение в предательстве. Он никак не мог до сих пор поверить, что весь этот ад позади, что он дома.
Только и дома покоя не давала ему та история с взрывом штаба. В военкомате, куда он пришел вставать на учет, вернувшись с войны, военком внимательно, нарочито долго изучал его документы.
- Ну, рассказывай,- многозначительно взглянув поверх очков, произнес военком.
- Все подозрения с меня сняты, разжалован до звания старшего сержанта, все написано, чего еще рассказывать. Кому надо было, те давно все спросили, иначе не стоял бы тут перед вами!
Лагеря в те годы пополнялись военнопленными, освобожденными из фашистской неволи. Из огня, да в полымя. Но не только военнопленные стали жертвами репрессий.
Мощная тоталитарная машина работала без сбоя. В разы сильнее, чем в довоенные годы, набирала обороты, затягивая под свои колеса многих. Люди, окрыленные победой, ждали перемен. Война принесла слишком много воли, так считал вождь всех народов.
Экономически выгоднее строить страну Советов за пайку хлеба. И дышится спокойнее, когда инакомыслящие под контролем, за колючей проволокой. Руки заключенных стали основным трудовым ресурсом страны. А тяготы, голод и нечеловеческие условия напрочь отбивали желание думать о свободе, демократии и прочих вольностях, да и вообще - думать.
- Хорошо, - военком отложил документы Володи в сторону, - иди, там посмотрим.
Не будет и дома покоя, горько подумал старший сержант Карпеев и вышел из военкомата.
Дома застал сестру с какой-то девчонкой. «Маленькая какая, прямо синичка», подумал и прошел в свой угол комнаты. Гостья быстро засобиралась и ушла.
Маша, убрав со стола лоскутки и раскроенный на платье отрез, позвала обедать.
Устроился Владимир работать на радиоузел. Дни шли за днями. Мирная жизнь. Маруся то и дело, как бы невзначай, заводила дома разговоры о Нюре. То расскажет отцу, как они в лес за грибами ходили, то какая подруга у нее работящая, да так, чтобы непременно брат услышал. Степан Иванович одобрительно кивал головой, понимая к чему она клонит:
- Хорошая Нюра, добрая и вежливая. Несчастная только.
Владимир стал замечать, что уже ждет рассказов сестры о Нюре, и стала она для него хотя и не знакомым, но уже близким человеком. Объяснение произошло просто: когда Нюра выходила с работы, у вокзала ждал Володя. Разрешила проводить до дома. Володя, идя рядом, поглядывал на Нюру. Какая ж она маленькая и беззащитная! Так и хочется взять ее на руки и никогда не отпускать!
Так, с подачи сестры Маши, и зародилась между ними любовь.
- Скажите мне спасибо, - ликовала Мария, - а то так и ходили бы вокруг да около, молчуны!
В 1946 году в маленькой квартирке Карпеевых поселилась радость. Нюра вновь испытала счастье материнства. Степан Иванович уговаривал назвать мальчика Анатолием, но Володя с Нюрой решили иначе. Александр Владимирович Карпеев. А для своих, домашних – Шурик. Новоиспеченный дед с рук не спускал внука, не смотря на просьбы снохи к рукам дитя не приучать. Да какая сноха она Степану Ивановичу, не сноха – дочка! И Нюра отвечала добром и уважением к свекру, называя его ласково папанькой.
Евдокия нарадоваться не могла: слава Богу, наладилось все у дочери! Не ведая, что уже через месяц, на бесконечно долгие семь лет, уедет ее кровиночка в студеный, суровый край. И только редкие письма будут согревать сердце в разлуке с дочерью и внуком, которого она больше никогда не увидит.
продолжение
начало
#дом #история #семья