В крошечной чайной было уютно: здесь витали дразнящие ароматы свежей монастырской выпечки, а продавщицы щебетали о сахаре, масле и муке. Мы примостились за маленьким деревянным столиком, наслаждаясь облепиховым чаем.
Текст: Лада Клокова, фото: Александр Бурый
Но тут в чайную вошла высокая стройная монахиня. Пройдя вдоль витрины и присмотревшись к ценникам, она всплеснула руками: «Это что ж у нас тут за грамотеи такие? Кто это написал?!» Продавщицы насторожились. «Почему у вас «маффин» написан с одним «ф» и двумя «н»?» Умолкшие девушки стали дружно смотреть в пол. «А это что? Какие еще «макароны»? Это же макарони!» Мы не удержались и прыснули. Монахиня обернулась: «Простите, ради бога. В нашем монастыре – и такая безграмотность!» – Она сокрушенно покачала головой и вышла из чайной.
Девушек было жаль, но чувства монахини можно понять. Ведь Рождества Пресвятой Богородицы Снетогорский монастырь – одна из древнейших и крупнейших псковских обителей. Из ее стен вышли преподобные Евфросин Псковский и Савва Крыпецкий – основатели знаменитых Спасо-Елеазаровского и Крыпецкого монастырей. Здесь принимали постриг псковские князья и бояре. В 1816–1822 годах в Снетогорской обители жил псковский архиепископ Евгений (Болховитинов) – известный церковный историк, археограф и библиограф, автор четырехтомной «Истории княжества Псковского» и «Словаря русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России». В 1822 году он был назначен архиепископом Киевским и покинул Псковскую землю. А спустя три года его преемник, архиепископ Евгений (Казанцев), принимал в Снетогорском монастыре Александра Сергеевича Пушкина, который в тот момент работал над «Борисом Годуновым» и собирал материал для своей трагедии...
НА СНЕТНОЙ ГОРЕ
Есть церковное предание о том, что Снетогорский мужской монастырь был основан монахами, прибывшими в конце XIIIвека со Святой горы Афон. Так ли это на самом деле – неизвестно. Первое упоминание монастыря в летописи встречается под 1299 годом, когда напавшие на Псков рыцари Ливонского ордена разорили посады и пригородные обители. В Мирожском монастыре они убили игумена Василия и иноков, а в Снетогорском сожгли в деревянной церкви Рождества Богородицы игумена Иоасафа, 17 монахов, а также женщин и детей, укрывшихся в обители. В битве на реке Пскове ливонцы были разбиты дружиной псковского князя Довмонта, который скончался через два с половиной месяца после этого – то ли от ран, то ли от разразившегося тогда морового поветрия. Перед смертью он велел поставить в Снетогорском монастыре новый, каменный храм вместо сожженного деревянного. А игумен Иоасаф позже был канонизирован православной церковью и изображается на иконах с посохом красного цвета, означающим мученическую кончину. Именно этого человека современные историки считают основателем Снетогорского монастыря.
Одно можно сказать точно: тот, кто основал монастырь, выбрал для него прекрасное место. Обитель поставили на вершине Снетной горы, на излучине реки Великой в 3 верстах от Пскова. Гора получила название из-за местной рыбы – псковского снетка, который до сих пор водится здесь в изобилии. Эту разновидность европейской корюшки по сей день сушат и засаливают так же, как и в те далекие времена, когда снеток отправляли на продажу не только в Москву, но и в польские и немецкие земли.
Здесь, у монастыря, пролегал речной путь, по которому в Псков шли корабли купцов и послов. Всех их встречал Снетогорский монастырь. Как и врагов – потому обитель так часто подвергалась нападениям иноземных войск...
Завещание князя Довмонта псковичи исполнили: в 1311 году в обители построили каменный храм Рождества Богородицы, образцом для которого послужил Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря (см.: «Русский мир.ru» №7 за 2022 год, статья «У реки Великой». – Прим. ред.). В 1313 году в храме была закончена фресковая роспись. Но если собор в Мирожской обители строили и расписывали византийские мастера, то храм в Снетогорском монастыре – произведение местных зодчих и художников. Именно поэтому с него ведется отсчет псковской архитектурной и живописной школы. В отличие от мирожского собора одноглавый четырехстолпный трехапсидный храм был построен из местного известняка без использования плинфы, а фрески писались красками, сделанными из красных, зеленых и фиолетовых глин, которые добывали тут же, на Снетной горе.
Сильно пострадавшие, но все же чудом уцелевшие фрески – настоящее сокровище. Это единственный сохранившийся комплекс древнерусской монументальной живописи начала XIVвека. Казалось бы, этого достаточно для того, чтобы оценить значимость снетогорской стенописи. Однако стоит добавить, что некоторые фрески собора отличаются такими иконографическими сюжетами и деталями, которые делают их поистине уникальными.
ДЕСНИЦА ГОСПОДНЯ И СТРАШНЫЙ СУД
«Вы правда из Москвы приехали? Специально, чтобы про собор написать? Как замечательно! – Монахиня Валерия отпирает солидным ключом замок на двери Рождественского собора. – Ну, вот. Вы же, наверное, знаете, что раньше люди читали стенопись в храме как книгу? Грамотных было мало, а фрески рассказывали ветхозаветные и евангельские истории так, что они всем были понятны».
Мы проходим трапезную поздней постройки и входим в собор XIV века. Здесь, как и во всех древних каменных храмах, довольно прохладно. Из-за полумрака сначала кажется, что стены собора почти полностью белые, но наша спутница включает свет – и вокруг оживают фрески, написанные семьсот лет назад.
Прежде всего мы спешим к алтарю, в конхе которого видны фрагменты необычного изображения Богородицы. Реставраторы, расчищавшие этот участок, поначалу решили, что здесь написана Богородица Оранта, а когда раскрыли рисунок правой руки, не поверили своим глазам. «Уникальной иконографической особенностью этой композиции является жест правой руки Богоматери, которая отведена вверх и в сторону, – подчеркивают в книге «Собор Рождества Богородицы Снетогорского монастыря» Владимир Сарабьянов и Ирина Голубева. – Окажись утраченной правая часть композиции, роспись конхи, несомненно, была бы интерпретирована как традиционное изображение Богоматери Оранты с воздетыми в молении руками. Однако достаточно полная сохранность этого участка живописи позволяет точно определить поднятую руку Богородицы как указующий жест, что акцентировано чуть отведенным в сторону указательным пальцем». Другого подобного изображения Богородицы в древнерусской монументальной живописи нет. «Видите? Богородица указывает пальцем на алтарный свод. Живопись на своде сохранилась очень плохо, но реставраторы определили, что там изображена композиция «Христос во славе», – говорит монахиня Валерия. – А в центре подпружной арки над алтарем написан медальон с Десницей Господней – это очень редкое изображение, символизирующее освящение происходящей в храме литургии».
Купол собора украшает композиция «Вознесение Господне», отличающаяся огромной, хорошо сохранившейся фигурой Иисуса Христа. Стены и арки храма украшены изображениями пророков, апостолов, сценами богородичного и евангельского цикла. Монахиня Валерия, загадочно улыбаясь, подводит нас к стене слева от алтаря и указывает на композицию «Явление ангела женам-мироносицам у Гроба Господня»: «В этой фреске тоже есть удивительные иконографические особенности. Сможете определить какие?» Задачка не из легких. Вот ангел сидит на камне, вот внизу застыли в удивлении жены-мироносицы. Странно, но никакой пещеры на фреске нет. Зато есть сень, которая очень напоминает... кувуклию в иерусалимском храме Гроба Господня! «Вот именно! – кивает монахиня. – Получается, либо кто-то из мастеров был в Иерусалиме, либо кто-то из паломников рассказал художникам, как выглядит кувуклия». А ведь это вполне возможно: паломничества в Иерусалим к тому времени вовсе не были чем-то из ряда вон выходящим. Достаточно вспомнить, что путешествие по Святой земле было подробно описано в «Хожении игумена Даниила» (см.: «Русский мир.ru» №9 за 2013 год, статья «Игумен земли Русской». – Прим. ред.) еще в начале XII века.
Но это не последняя загадка фрески. Под сенью виден плоский камень (престол?), на котором лежит предмет, очертаниями напоминающий большую рыбу. «Это пелены воскресшего Иисуса Христа, сложенные в виде рыбы. Понимаете почему?» – снова улыбается монахиня. Ну конечно! Ведь рыба – символ Христа, которым часто пользовались первые христиане (греческое слово Ichtus – «рыба» – воспринималось как акроним имени Иисуса Христа, состоящий из начальных букв слов Iesous Christos Theou Uios Soter – «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». – Прим. ред.).
Еще один весьма любопытный цикл фресок – композиция «Страшный суд», расположенная над хорами и на стенах под ними. И здесь псковские мастера вновь удивили реставраторов и искусствоведов: именно в снетогорской стенописи в цикле «Страшного суда» впервые так подробно изображено видение пророка Даниила. Здесь и Христос Ветхий денми, и небесное воинство, и престолы с раскрытыми книгами, и четыре страшных зверя. «Первый – как лев, но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья, и он поднят был от земли, и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему. И вот еще зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: «встань, ешь мяса много!» Затем видел я, вот еще зверь, как барс, на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему. После сего видел я в ночных видениях, и вот зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него» (Дан. 7:4–7). Для того чтобы не возникло вопросов в идентификации персонажей, древние мастера старательно подписали изображения в соответствии с толкованиями библейского пророчества того времени. Первым слева изображено крылатое чудовище, символизирующее царство Персидское. Зверь, похожий на медведя – царство Эллинское (подразумевается империя Александра Македонского. – Прим. авт.). Барс-дракон с четырьмя головами – царство Римское. Замыкает это адское шествие лев с 10 рогами (хотя на фреске их, кажется, всего 7) – символ царства антихриста.
Ниже видна фреска, на которой изображен один из фрагментов Притчи о богаче и Лазаре из Евангелия от Луки. Здесь написан богач, уже находящийся в бушующем пламени ада, бесы терзают его огнем, и он умоляет Авраама (Авраам, лоно Авраамово и Лазарь изображены на стене напротив – в райских кущах) послать Лазаря, чтобы тот дал ему напиться. За мучениями богача внимательно наблюдают сатана и антихрист, сидящие на злобном драконе со змеиным хвостом. Кстати, и здесь художники позаботились о том, чтобы всем было ясно, кто есть кто. Рядом с всадником на драконе короткая подпись: «сотона». А если присмотреться, можно заметить, что из адского моря пламени выглядывают головы пребывающих в аду грешников. Они тоже подписаны: Ирод, Иродиада, Саломея, Македоний, Арий, Несторий, Юлиан Отступник, Богомил, Диоклетиан... Здесь есть даже Святополк Окаянный! Целая компания извергов, убийц, предателей и еретиков...
Искусствоведы считают, что именно снетогорская стенопись стоит у истоков псковской иконографической традиции. По их мнению, фрески Рождественского собора расписывала артель во главе с одним мастером, рука которого безошибочно опознается во всех без исключения композициях. «Главный художник снетогорского собора – своего рода самородок-виртуоз, который работает решительно, легко и смело; не боясь ошибок, осваивает различные художественные приемы, когда-то увиденные и воспринятые им, – отмечают Владимир Сарабьянов и Ирина Голубева. – Его живопись импульсивна и быстра в исполнении, а художественный язык достаточно прост, экспрессивен и невольно напоминает некоторые русские памятники XII века».
Колорит снетогорских фресок необычен. Если в соборе Мирожского монастыря византийские мастера использовали яркие, насыщенные оттенки малахитового, красного, синего, голубого и золотистой охры, то псковские художники, расписывавшие Рождественский храм, выбрали более темные, приглушенные тона: красную и коричневую охру, темно-лиловый, фиолетовый и оливковый (правда, стоит учесть и то, что цветовая гамма к нынешнему времени несколько изменилась из-за пожаров и выцветания красок. – Прим. авт.). В отличие от греческих коллег они высветлили складки одежд и оставили многочисленные надписи, словно опасаясь, что молящиеся могут не узнать изображенные здесь сцены. Может быть, поэтому стенопись церкви Рождества Богородицы Снетогорского монастыря выглядит старше, чем фрески Спасо-Преображенского собора Мирожской обители? Хотя написаны они были на полтора столетия позже. А может, дело в том, что сохранились снетогорские фрески гораздо хуже, чем мирожские...
ГОДЫ ИСПЫТАНИЙ
Как уже говорилось, расположение монастыря делало его первоочередной целью всех, кто нападал на Псков. К тому же не стоит забывать и о главной беде прошлых веков – пожарах. Например, только в XV веке монастырь дважды едва не погиб в огне – в 1433 и 1493 годах. К счастью, фрески тогда не пострадали. Так что прибывшая сюда 13 октября 1472 года Софья Палеолог видела снетогорскую стенопись во всем ее великолепии. Византийская царевна следовала из Рима в Москву, чтобы вступить в брак с великим князем Московским Иваном III, и Снетогорский монастырь стал первой ее остановкой на Руси. В соборе Рождества Богородицы Софья слушала молебен, а затем переоделась в царские одежды и отправилась в Псков, где пробыла пять дней.
Наибольший урон фрескам Рождественского собора был нанесен во время Ливонской войны войсками польского короля Стефана Батория, занявшими монастырь в 1581 году. В соборе устроили конюшню, разводили костры, царапали и разрисовывали стены. Одно из сохранившихся свидетельств этого варварства – рисунок-граффити на хорах церкви с подписью Maioyr Sobansky. Судя по изображению, бравый майор был щёголем: высокая шапка с перьями, плащ, колет, штаны с прорезями по моде тех лет и чулки с вышитыми подвязками. Неизвестно, специально ли поляки подожгли собор или пожар вспыхнул по неосторожности. Как бы то ни было, в 1581 году церковь выгорела, верхняя часть барабана обрушилась, фрески сильно пострадали. Ситуация ухудшилась после того, как стены в храме попытались отмыть водой с песком. В итоге их заново оштукатурили и побелили. «Монастырь Снетная гора, а на монастыре церковь Рождества Богородицы каменная, а была подписана, а ныне обелена, потому что испорчена в войну», – сухо сообщает писцовая книга Псковского уезда 1584–1587 годов.
Возможно, побелка стен спасла фрески от окончательной гибели. Ведь дальнейшая история монастыря изобилует нападениями и разорениями. Особенно досталось Снетогорской обители в Смутное время. Сторонники самозванцев и мародерствующие шайки не раз грабили монастырь или останавливались в нем. В 1611–1613 годах здесь бесчинствовали отряды печально известного польского воеводы Лисовского, поддержавшего «псковского вора» Лжедмитрия III. Его попытка захватить власть, вошедшая в историю как «мятеж Сидорки», окончилась пленением и казнью очередного самозванца. Воспользовавшись Смутой, претензии на русские земли предъявил шведский король Густав II Адольф. В 1611 году шведы захватили Новгород, в 1614-м – Гдов. В январе 1615 года шведская армия, штаб которой во главе с королем расположился в Снетогорском монастыре, осадила Псков. Но трехмесячная осада окончилась поражением шведов...
После проведенной Екатериной IIсекуляризационной реформы 1764 года, лишившей монастыри имущества и земли, некогда богатейший Снетогорский монастырь оскудел. Земельные наделы, мельницы, лавки в торговых рядах Пскова были отобраны, доходы упали, число монахов сократилось до минимума. В 1804 году монастырь был ликвидирован, а на его территории устроили загородный дом местного архиерея. К этому моменту никто уже не помнил о том, что стены церкви Рождества Богородицы когда-то украшала великолепная стенопись.
Так бы и канули в неизвестность фрески Снетогорского монастыря, если бы не счастливый случай. В 1909 году в соборе на участке стены осыпалась штукатурка, под которой обнаружились фрагменты древней стенописи. Тогда же началась работа реставраторов по раскрытию фресок. Она продолжалась даже после того, как в начале 1920-х архиерейский дом был упразднен, а на территории монастыря разместили дом отдыха.
Новая пора тяжелых испытаний пришлась на годы Великой Отечественной войны. 9 июля 1941 года Псков был захвачен немецкими войсками. С весны 1942 года в Снетогорском монастыре базировались штаб армии группы «Север» и отряды гестапо. Оккупация Пскова продолжалась до июля 1944 года, и за это время часть зданий монастыря была перестроена, часть – взорвана при отступлении немецкой армии. Но храм Рождества Богородицы, к счастью, уцелел.
После войны на территории Снетогорского монастыря располагались сначала туберкулезный, а затем детский кардиологический санаторий. Только в 1993 году Снетогорский монастырь был возвращен Псковской епархии Русской православной церкви. Сегодня он действует как женская обитель, в которой живет около 100 насельниц.