Глава 8
Катя сидела на кухне у родителей, обмакивала оладушки в сгущёнку, рассказывала новости с работы, в общем, изображала примерную дочь. Правда, на семейные ужины приезжать она не успевала, поэтому пришлось заявиться с утра пораньше. На воскресный завтрак. Колька, как обычно проторчавший полночи в Интернете и не выспавшийся, Катиному визиту был не рад и ворчал, что совместные завтраки, как и обеды с ужинами – устаревшая традиция, и современный человек оладьи может съесть и у монитора, попутно черпая в сети полезную информацию.
– Как у тебя голова не треснет от информации, – пошутил папа.
– Да, ваш сын гений, и вам придётся с этим смириться. А вот дочь могла бы всё-таки прийти и попозже, поберечь гению голову. К тому же она смотрит на часы.
Смотреть на часы, когда все за столом, в Катиной семье считалось неприличным. Будто тебя не радует общество и ты думаешь, как бы удрать. Катя скорчила брату страшную физиономию. Но он был прав – на часы она поглядывала и планировала вскоре уйти.
– Ну-ка, ну-ка, Катюха, и куда же ты собралась, – заинтересовался папа. – Что на свидание – не похоже.
И выразительно кивнул на Катину одежду – джинсы и свитер.
– А вот ты и не прав, – сказала Катя. – Я как раз на свидание и иду.
Теперь уже было интересно и маме, у подруг которой дочки стремительно выскакивали замуж и заводили детей. И только Катя была в этом спорте отстающей… Катя коротко описала ситуацию: идёт с молодым человеком в парк. Собирается там развлекаться на аттракционах, поэтому одета по-походному.
– Ты извращенка, – заявил Колька. – С молодым человеком надо идти в кафе, а лучше – в ресторан. А ты… на карусельки…
– В ресторан я и зимой успею, – возразила Катя. – А аттракционы вот-вот закроют.
– Всё равно это бред.
Допивая чай, Катя высказала брату, что вот когда он закончит МГУ с красным дипломом и станет владельцем своей фирмы, пусть хоть не вылезает из ресторанов со своими девушками. А в её личной жизни и без его носа всё в порядке. Так что нечего его туда совать.
– О, Катька разозлилась, – засмеялся Колька, – теперь оладушки плохо переварятся.
– Балбес, – подвела итог Катя.
И отправилась в прихожую. Мама, конечно, двинулась за ней – выяснить, что за молодой человек и насколько всё серьёзно. Катя порадовалась, что кроссовки у неё на липучках, а ветровка на замочке – это значительно сокращает время до выхода, и маме можно отвечать коротко и уклончиво. Мол, сама не знаю, время покажет. Поцеловав маму в щёку и помахав папе, Катя выскочила в подъезд. Уже там подумав, что Коля прав и вот то, что будет сейчас, – это бред. Если будет. Потому что молодой человек может одуматься и не прийти…
Кредит на станки им дали. Катя не могла сказать Жданову, что на практике в этом банке нашла ошибку в документах и председатель теперь ей как бы должен – может и пойти навстречу. Ей казалось, что Андрею будет неприятно. Ему отказали, а приехала она – и всё уладилось. Но оставлять «Зималетто» без кредита, чтобы поберечь самолюбие президента, – тоже глупо. Из банка возвращались с Малиновским, который сыпал комплиментами так же легко, как дышал, и Катя в который раз подумала, что это самый оптимистичный человек из тех, кого она встречала в жизни.
– А я опасался, что и нам откажут. Напрягся. Вообще в бизнесе, Катенька, очень интересно, правда? Как на американских горках. Вверх-вниз, вверх-вниз.
– Я не каталась на горках, – призналась Катя, – всегда хотела прокатиться, но одной страшно, а чтобы кто-то со мной поехал…
– Настоящих горок я опасаюсь, – улыбнулся Рома, – предпочитаю другие виды развлечений. А кстати, Катенька, желание пора придумать. Вы же выиграли.
– Да ладно, обойдусь, – сказала Катя. – Дали кредит и хорошо.
Но Рома заявил, что так не делается. Спор есть спор, и отказаться от выигрыша – это обидеть проигравшего, которому и так неприятно проиграть.
Портить отношения с президентом не хотелось, они сейчас были вполне хорошими. Катя оказалась права, полагая, что после совета он немного успокоится. Видимо, необходимость отчитываться перед акционерами так его заводила. К тому же она заметила, что сотрудники компании ведут себя довольно расслабленно. Одна Федькина шуточка с моделями перед показом чего стоит. Был бы Жданов суровым начальником, кто бы себе это позволил? Выходило, что он орёт и везде лезет, а никто особенно не боится. Но какое желание она может загадать? Ничего в голову не приходило.
– И что мне просить?
Рома пожал плечами и вдруг придумал. Идея его была абсолютно сумасшедшая, Катя даже засмеялась.
– А что? Чем плохо? Совместите приятное с полезным. Прокатитесь на горках своей мечты. И Жданов… проветрится немного. В воскресенье для него это будет лучшим выходом.
– Он откажется, – сказала Катя.
– Палыч? Да куда он денется. Проспорил же.
И Рома принялся приводить новые и новые аргументы в пользу своей идеи. А Катя подумала – почему и нет? Всё равно она ничего другого не придумает. К тому же как чудесно будет рассказать Ваське, что она преодолела себя и проехалась на этом «ужасном кошмаре».
Жданов желанию «погулять в воскресенье в парке с американскими горками» чрезвычайно удивился, отвернулся и принялся протирать очки. Катя давно заметила, что он очень не любит, чтобы кто-то видел его без очков, и когда снимает, всегда отворачивается. Но повернулся уже как ни в чём не бывало. Мол, требование выигравшей стороны – святое дело.
Так Катя и оказалась в воскресное утро в автобусе, идущем в сторону парка. После маминых оладушек было тепло и спокойно, даже спать хотелось. Но лёгкое волнение перед встречей мешало совсем расслабиться. Теперь Ромина идея казалась уже не настолько замечательной. На горках всё-таки страшно, да ещё и с начальником, с которым она никогда не общалась вне работы. О чём они будут говорить? О кредитах и станках? Катя представила, как на самой верхотуре нервно цепляется за Жданова и бормочет: «А ещё у меня появилась мысль о франшизах, это очень повысило бы доходы «Зималетто»… Дурдом!
О чём говорить с Андреем, она не определилась до самого момента, когда его увидела – он стоял у входа в парк и подбрасывал на ладони ключи от машины. Подбросит – поймает. Ветровка на нём была распахнута, и Катя неожиданно подумала, что ещё в пятницу в офисе он кашлял и пил чай с лимоном, чтобы не разболеться. А тут встал на ветру расстёгнутый. Всё-таки мужчины одинаковы – что в три года, что в тридцать. И разговор их начался так:
– Андрей Палыч, вы простудитесь!
***
Катенькина идея с парком показалась Андрею полным идиотизмом. На горках кататься одна боится? А он ей там чем поможет? Откачает, если она потеряет сознание? Так он не медик. Да и вообще… на аттракционы он собирался последний раз ровно двадцать шесть лет назад. Ему исполнилось семь, погода была чудесная, и отец обещал, что они пробудут в парке весь день. Правда, прийти не смог. Бабушка сказала, что у отца срочные дела, а Андрей уже большой, должен понимать. Ну раз большой, то и парки эти ему не нужны. Больше он не ходил в такие места даже с классом. Как-то не тянуло. Если, конечно, не считать тот случай, когда они с Малиновским напились в подобном парке дешёвой водки. Но тошноту в кустах за каруселями вряд ли можно счесть развлечением. Ромке повезло, его организм отверг пойло почти сразу, Андрей же, который чрезвычайно гордился тем, что он умней, сильней и выносливей своего друга, смог выпить много и отравиться. Если бы это узнала бабушка – её бы точно хватил инфаркт. К счастью, Ромкина мать слабостью нервной системы не отличалась, и Ромка, хоть и был нетрезв, принял правильное решение – бежать именно за ней. Поэтому бабушка так никогда и не узнала, что тогда Андрей не просто пошёл пожить у Ромки несколько дней, а умудрился ещё и побывать в токсикоцентре. Выписка осталась у Ромкиной матери. На этом тему парков Андрей считал для себя закрытой. Для прогулок они потеряли свою привлекательность в семь, для выпивки – в четырнадцать. Теперь ему исполняется тридцать три, и он снова оказывается в парке. С помощницей, которой вдруг приспичило. Лучше бы просто поспорили на деньги. Но отказываться было глупо. Проспорил так проспорил.
Помощница эта явилась на пять минут позже, чем они договаривались, и сразу изрекла глупость про простуду. Во-первых, он и так простужен уже пару дней, а во-вторых, не её это дело. Собралась на горку – вперёд на горку. На работу, например, она никогда не опаздывала, а как в парк – так можно?
– Боитесь, что простужусь, – не опаздывали бы, – сообщил он Кате. – Ну что, куда вам так страшно лезть?
Катя похлопала своими глазищами и вытянула руку.
– Туда… Только мне правда очень страшно.
– И вы меня притащили совместно побояться?
– Андрей Палыч, вы могли и отказаться. И я, наверное, имею право передумать, – продолжила помощница.
Но он не дослушал. Встать утром в собственный день рождения, припереться на детсадовскую прогулку и ещё выслушивать её бормотание…
Подхватил её за локоть и поволок туда, где возвышалась конструкция, столь пугающая Катеньку. Сам он на таких тоже не катался, но что там может быть ужасного? Вниз-вверх, вниз-вверх. Жизнь, а не аттракцион.
Купив билеты, снова взял совсем приунывшую Катеньку за рукав.
– Дольше трепещете, Екатерина Валерьевна. Несколько минут – и ваше любопытство удовлетворено.
– Ага… несколько, – совсем растерянно пробормотала Катя.
– В офисе вы были куда смелее.
Феечка глянула на него и наконец решилась.
– Да, правда, чего бояться.
Смелости воздушного создания хватило до первого же, ещё весьма пологого, спуска. Одной рукой она, как и положено, держалась за поручень перед собой. А второй почему-то вцепилась в руку Андрея. Причём так, что он чуть не взвыл. Железная хватка у феечки. На следующем спуске оказалось, что она умеет визжать. Так, что уши закладывает. К третьему Андрей всерьёз испугался, что к концу аттракциона останется без помощницы. Однако к финишу она прибыла ещё живая. Правда, белая, как больничная наволочка. И отстегнуть ремень не могла – руки дрожали. А когда Андрей её кое-как освободил, рванула прочь от горки, размазывая вдруг хлынувшие слёзы. И он понял – адреналин в организме феечки оказался лишним, и сейчас все вокруг смогут увидеть типичную женскую истерику. Хотя на горке было, пожалуй, здорово, сердце подпрыгивало и сжималось. Однако сейчас не до этого. Что-то надо было делать. Успеть до истерики. Осознав, что Катя не понимает ни куда сейчас идёт, ни зачем, он взял её за плечи и направил это хаотичное движение по тропинке. Вдалеке виднелась неработающая детская карусель. С лошадками, собачками и машинками. Вот то, что Катеньке подходит. По возрасту и особенностям нервной системы. Вокруг карусели была натянута железная цепь. Андрею пришлось поднять Катю и перенести на ту сторону. Пользуясь тем, что она ничего не говорила, а только хлюпала носом, он заволок её на карусель и посадил в детскую машинку.
– Никуда не уходите. Я сейчас.
Малиновский идиот. Надо же было ляпнуть про горки. И он, Андрей, идиот. Она ведь собиралась передумать. Надо было хвататься за эту мысль – уже был бы дома. Включил бы телевизор и валялся перед ним с банкой пива. А теперь идёт купить водички полудохлой помощнице. Или ей сразу водки купить? Выпьет и оклемается. На первом же лотке, на который Андрей наткнулся, кроме воды продавали сахарную вату. И он купил моток этой липкой гадости на палочке. Слышал, что после стрессов помогает сладкое.
Катя никуда не ушла, сидела там, где он её и оставил. Вытирала глаза рукавом.
– Извините… Андрей Палыч… я знала, что там страшно, но не думала, что настолько.
– Не извиняйтесь, Катенька. Я очень вам благодарен, – он протянул феечке вату, – что вы не потащили меня, скажем, на «вихрь».
– Почему? – не поняла Катя.
– Вдруг бы там вас стошнило. А так вы только руку мне чуть не сломали, пустяки.
Цвет Катиного лица перестал быть белым. Наверное, потому, что сейчас она покраснела. Белый плюс красный – получится розовый. Это даже дети знают. Хорошо, что облако воздушной ваты было достаточно объемным, чтобы феечка им заслонилась. Спряталась, называется. Нет, чтобы он ещё повёлся на какую-нибудь идею Малиновского… да ни за что!
Катя отщипывала вату, истерить и умирать не собиралась, и он вслед за ней тоже отпил воды из бутылки. Да, прогулка удалась. Наконец фея протянула липкий палец, указала на его ветровку и заявила:
– И всё-таки… застегнитесь. А я завтра принесу чай с ромашкой. Очень хорошо от горла.
– Пойдёмте в машину, Кать, – предложил он. – В настоящую, если, конечно, вы не прижились в этой.
– Что вы меня травите, – вздохнула Катя, выбираясь из карусельного автомобильчика. – Каждый имеет право испугаться, Андрей Палыч.
– После всего, что вы со мной сделали, – Андрей потёр руку, – можно уже и без Палыча. Пока мы не в офисе. А еще интересно, сколько дней я не буду слышать правым ухом.
Ожидал, что она ещё больше смутится. Но Катя сказала:
– Тогда я вместе с чаем принесу капли, у нас дома есть для ушей.
– Так может… повторим? – Андрей кивнул на аттракцион. – Раз у вас всё есть, мы оба в полной безопасности.
– Лучше не надо, за вторую поездку руку я вам доломаю. От этого капель не бывает, а с гипсом документы подписывать будет неудобно.
И взмахнула остатками ваты, чуть не заехав ему в нос.
Счёл, что лучше замолчать. Фея очухалась и даже как-то осмелела, дурацкий спор позади, можно ехать домой…
А дома перед собственной дверью он обнаружил грустного Малиновского. Тот сидел на сумке, жевал шоколадку и рассылал с телефона смс-ки. Увидев Андрея, встал.
– Палыч, спасай. Бывшая приволоклась – ей, видите ли, абсолютно негде жить. Пустил на время. А к матери не хочу – она мне весь мозг выест: когда, мол, нормальная семья будет и внуки. Можно я у тебя поживу?
– Валяй, – сказал Андрей. – После сегодняшней прогулки мне уже ничего не страшно.