— Эй ты, отец! Отец!
Павел поначалу и не знал, что это обращаются к нему.
— Павел Андреевич, ну постой! Эй, постой! Отец!
Павел оглянулся.
Что-то знакомое было в лице окликнувшей его женщины.
"Лютый февраль" 19 / 18 / 1
Она подошла, поклонилась.
— Никак Павел Андреевич?
Павел присмотрелся, всё равно не вспомнил.
— Не помните вы меня, Павел Андреевич! А виделись лишь однажды мы. Марфа Феофановна платье у меня заказывала, а вы её ждали на улице. Я тогда вас хорошо запомнила. А сейчас вот смотрю, сам Павел Андреевич.
Дочка-то уже у вас! Как время летит, как летит. А вашим маменьке и отцу повезло, уж как они умерли вовремя. Ужаса этого не увидели. Я смотрю, вы исхудали весь. Как с таким ростом вас ещё ноги носят?
Пойдёмте же ко мне! Я накормлю. В вашем доме уже устроились другие. Флагов понавешали. Ходить страшно… Давеча один на голову упал солдату, прибил в одночасье. Так что там не ходите, от греха подальше.
Пойдёмте же. Сегодня в центре намечается что-то. Вам бы отсидеться пару дней. Не дай Бог с дитём чего случится. Боязно за вас. Ваша матушка ну такая была душенька, ну такая душенька.
Павел не стал отказываться от гостеприимства. Последовал за женщиной.
— Я Ирина Леонидовна. Однажды с вами виделись, вы матушку ждали, я ей платье шила.
Женщина начала всё сначала.
Павлу стало не по себе. Но страх, сковавший его внутри, был слабее желания отказаться от помощи.
— Вот ко мне ещё не нагрянули. Живём мы тут вдвоём с братом. Он только на ночь приходит. Подслушала я однажды. Он вроде к новой власти примкнул. А я и боюсь спрашивать. Как приносит мне кучу штанов на штопку, так я штопаю. А он благодарит и новые приносит. Где они их только рвут так, мне непонятно. Но руки, чуть что, сами к игле тянутся.
Павел вспомнил дом женщины. Незадолго до смерти матери он действительно ждал её рядом с этим домом.
Внутри было прохладно. От уличной духоты не было ничего, никакого напоминания. Павел даже поёжился от холода.
Везде было чисто. Хозяйка сразу отвела Павла на второй этаж, показала комнату.
— Тут Фанечка моя жила. Доченька…
Ирина Леонидовна всплакнула. Но быстро вытерла слёзы.
— Вам там хорошо будет. Там всё чистое, свежее. Прилягте, Павел Андреевич.
Оля всё это время сидела на руках Павла смирно.
— Я на стол соберу, Павел Андреевич, позову.
Только хозяйка дома закрыла за собой дверь, Павел воскликнул:
— Постойте, постойте!
Ирина Леонидовна вернулась, посмотрела на Павла с удивлением, потом поинтересовалась:
— Что-то не так? Вы не обижайтесь, у меня нет такого богатства, как у вас. Другого не могу предложить. Зато от всего сердца.
— Нет-нет, — голос Павла дрожал.
Он показывал пальцем на девочку и говорил:
— Вы помогите мне с ней, прошу вас. Она как с другой планеты. То кричит, то есть просит. А её как-то может… Помыть её нужно. А я…
Павел опустил голову, нервно тянул себя за пальцы. От хруста вздрагивал.
Ирина Леонидовна засмеялась как-то мелодично.
Подошла к девочке, взяла её на руки.
— Не беспокойтесь, Павел Андреевич, отмоем, обстираем, спать уложим.
— Я сам… Сам хочу научиться. Научите меня.
— Так для этого жена есть. Вы займитесь лучше собой. Отдохните. Я приведу вам ангелочка в самом лучшем виде. У меня и одежда на неё есть. С куклы сниму. Муж мой привозил мне куклу с гардеробом из самой Италии. А кукла та как ваша доченька. Так что наряжу как принцессу.
— Сам хочу, — голос Павла стал требовательным. — Мне нужно как-то самому обходиться.
Ирина Леонидовна сдалась:
— Ну тогда пойдёмте. Я как знала, воды нагрела. Вот теперь пригодилась она.
Ирина Леонидовна раздела Олю.
Павел зажмурился.
Женщина это заметила, поинтересовалась:
— Может не нужно. Я тут сама справлюсь. Не мужское это дело, дитя купать.
— Мужское, не мужское… Надо мне!
Поначалу Павлу было даже страшно прикасаться к тоненькой белой коже девочки.
Оля смеялась, когда мочалка касалась подмышек, пяточек. Вместе с ней смеялась и Ирина Леонидовна.
Павел был серьёзен. Впервые за много дней в голове стали складываться строки.
— Кожа твоя как шёлк, как нежнейший пух.
Страшно касаться пальцами грубых рук.
Маленький ангел, тебя не оставлю я.
Стала никчемной ушедшая жизнь моя.
Только тобою живу и не знаю бед,
Даже не знаю, отмеряно сколько лет.
Маленький ангел, тебя не оставлю я.
Только с тобою воскресла и жизнь моя.
Оля что-то пролепетала, потянула к Павлу руки.
Он поднял её, она прижалась к нему, уткнулась мокрым личиком в его шею.
— Ой, да намокнет отец, куда же ты к нему? — Ирина Леонидовна обернула в полотенце девочку, отдала Павлу и поинтересовалась: — Сколько ей?
— Не знаю, — ответил Павел и тяжело вздохнул.
— Ну если судить по моей Фанечке, то чуть больше года. А давайте, Павел Андреевич, отметим вашей доченьке первый день рождения? 30 августа 1917 года.
Павел улыбнулся.
— А давайте. Ольга Павловна празднует свои именины.
Для Оли нашлись игрушки: та самая итальянская кукла, которую Оля таскала за собой по полу, пара деревянных стульчиков размером с детский кулачок и коробочка с кольцом.
— Мне теперь ничего не жалко, — приговаривала Ирина Леонидовна. — Всё заберут, а тут хотя бы дитё поиграет. Ну когда ей ещё позволят это? Никогда…
Павел помогал резать к столу буженину. Научился резать тонко не сразу. Ирина Леонидовна давала советы, Павел прислушивался и у него получалось очень хорошо.
«Видишь, отец, — думал он про себя, — я научился не только перо держать. Я научился быть отцом, не зачав ребёнка. Я научился чистить коровники и жить без еды. Ты же видишь? У меня же получается?»
Ирина Леонидовна всё-таки одела Олю в кукольное платье. И теперь маленькая девочка сидела за столом на высоком стульчике и рассматривала маленькую серебряную ложечку.
Павла умиляли невысохшие кудряшки. Они непослушно лезли в глаза, и Оля то и дело их смахивала.
Такого многообразия еды Павел не видел давно: буженина, запечённый гусь, два горячих пирога с грибами, студень из говядины с ароматным чесноком, тоненькие кусочки вяленого мяса.
Сначала хотелось сгрести это всё со стола в заплечный мешок и убежать, выдавать Оле по маленькому кусочку и смотреть, как она растёт, как меняется.
Но здравый смысл преобладал. Павел поправил свою осанку, улыбнулся.
— А жить-то можно при любой власти! — радостно произнесла Ирина Леонидовна. — Откушаем же, Павел Андреевич! Отпразднуем именины!
Павел ел с наслаждением. Улыбался, смотря на Олю. На маленькую серебряную ложечку Ирина Леонидовна клала кусочек мяса. Оля рассматривала содержимое ложечки и маленькими пальчиками отправляла мясо в рот.
Хозяйка дома посмеивалась.
— Какое чудо! Какой прекрасное чудо попало в ваши руки, Павел Андреевич!
В самом разгаре праздничного ужина в дом вошёл мужчина.
Грязный, с разбитым лбом.
— Ирка, — скомандовал он. — Поди сюда! Не напраздновалась ещё? Кого теперь притащила?
Ирина Леонидовна испуганно взглянула на мужчину, потом виновато на Павла и прошептала:
— Я сейчас вернусь. Не беспокойтесь. Алёша хороший. Устал просто…
Павел перестал есть, взял Олю на руки. Мысленно готовился к тому, что придётся покинуть этот дом.
Ирина Леонидовна вернулась минут через двадцать.
— Всё хорошо… Я договорилась с Алёшей. Но вам нужно ему одно дело помочь сделать. Уж не откажите, Павел Андреевич. И остаться можно будет у нас.
Ну куда вы сейчас? Я уж не знаю, как у вас так вышло, что дитё без матери осталось. Не моё это дело. Но как-то помочь Алёше надобно. Там всё хорошо закончится. Он уверяет. А ему верить можно. Он лишний раз опасности никого не подвергает. А сам не может. Вы помогите, Павел Андреевич!
Тут же рядом возник и Алексей. Он протянул Павлу руку, буркнул:
— Алексей Леонидович Одинцов. Можете не утруждать себя произношением своего имени. Я уже наслышан о том, что вы Павел Андреевич, Пашенька, Павлуша и дочка у вас ангелочек и Олечка.
Алексей начал без прелюдий.
— В центре есть дом… Знаменит своими барышнями. Туда сейчас ходят только самые высокие чины. У нас там есть свои люди.
Габриэла Эртиль — имя выдуманное. Оно используется только среди наших. Вам она представится как Мария. Она там одна такая яркая и запоминающаяся. Не перепутаешь. Остальные девки так себе.
Сам поймёшь. Так вот. У тебя в рубашке будет зашито послание. Когда она тебя разденет, ты резко встанешь, наденешь рубашку, которая будет висеть на стуле. И выйдешь. У тебя будет десять минут. Никаких плотских утех чтобы не было. Узнаю, убью… Всё понятно?
Павел не успел ответить, как Алексей обратился к сестре:
— За ночь сшей ему костюм. Он в этом трапье туда не попадёт. Завтра утром я отвезу на место. Остальные подробности завтра.
Ирина кивала и теребила фартук.
А Алексей посмотрел на Павла и произнёс:
— Сделаешь всё быстро — останешься жив. Не сделаешь, выгоню или посажу. Поверь, я могу…
— Ну что, Павел Андреевич, пойдёмте скорее. Мерки сниму и за работу, — торопила Павла хозяйка дома.
Павел хотел было отказаться, но словно онемел.
Ирина Леонидовна потащила его за руку в мастерскую. Оля бежала рядом, то и дело хватая Павла за штанину.
Продолжение тут