- И в день рождения я без вас не могу! Начиталась ваших поздравлений и прям соскучилась по вам по всем.
- Спасибо вам за поздравления, за торты, цветы, шарики. За открытки и тёплые слова. За то, что вы любите и высоко цените моё творчество, за то, что готовы переживать за героев, обсуждать их дела и поступки, вместе плакать и смеяться, и ругаться тоже, если надо.
- «Вики-Вероники» - несколько минут отдыха и эмоций для вас, мои читатели. И моя вам горячая благодарность за ваши прекрасные поздравления.
- И отдельно поздравляю мою читательницу и со-именинницу сегодня, Анну Карпову. Пусть она оторвётся немного от дел, почитает и улыбнётся. Анна, мы с вами Львы с примесью Девы, а это гремучая смесь! Никакой старости, пока мы живы – мы молоды!
Я толкнула плечом дверь кухни и медленно, бочком протиснулась в узкий проход. Стараясь не встряхнуть на торте кремовую красоту – жалко, если обвалятся розочки из взбитых сливок, пошла в комнату.
– С днём рождения тебя, мама! – громко запела я, улыбкой приглашая остальных присоединиться.
И напоролась на острый, полный ненависти взгляд сестры. По спине пробежал холодный озноб. За что?
Гости зааплодировали, на все лады расхваливая моё искусство. Торт выглядел потрясающе, особенно я гордилась розовым фруктовым сердцем и ажурной надписью: «Мы любим тебя!».
– Спасибо, милые мои, – растрогалась мама, прикладывая к глазам платочек. – Доченька, - она повернулась к сестре, – разрежь.
Вероника взяла нож и всадила его в центр торта, в фруктовое сердце. Повернула лезвие, и мой кулинарный шедевр развалился на два неровных, рыхлых куска. Взбитые сливки опали неаппетитной горкой.
– Осторожно, давай-ка я сама, – сказала мама.
Гости притихли и переглянулись, но мама, как ни в чём не бывало, продолжала начатый разговор.
Я вышла. Стараясь успокоиться, перемыла посуду, прислушиваясь к веселью, заварила ещё чаю. Зря мама затеяла праздник, Веронику этим не отвлечёшь. Она и маленькой могла надолго зациклиться на каком-то своём, одной ей известном горе.
В детском саду нас звали Вики-Вероники. Дружные близнецы вызывали умиление у воспитателей. Мы вместе играли, вместе вредничали и на горшок ходили вместе, взявшись за руки. В школе сидели за одной партой – две одинаковые, с крупными яркими заколками в длинных каштановых волосах пай-девочки.
Всё изменилось в старших классах, бедная мама, досталось ей с нами. В тринадцать лет Вероника влюбилась в долговязого десятиклассника, бегала за ним, как собачонка, плакала по ночам в подушку. Он был кумиром школы, играл на ударниках в местном ансамбле и курил какую-то дрянь. Мою сестру он ценил меньше, чем свои потёртые джинсы.
Тогда спас случай и профессионализм бригады скорой помощи – таблетки, упаковку которых она съела, оказались давно просрочены. Пожилая сердитая врач быстро разобралась в ситуации, прикрикнула на рыдающую маму и взялась за дело.
Я тоже принесла маме много бессонных ночей – прогуливала уроки, связалась с плохой компанией. С ними было здорово, интересно, адреналин бушевал в крови, идеи, казавшиеся мне гениальными, били фонтаном. Мы любили развлекаться, но нужны были деньги, много денег. Не та мелочь, которую нам выдавали на завтрак.
Однажды один из нас, самый старший, сказал, что знает, как достать деньги. Почему я сразу согласилась? Никто не пытался на меня давить или запугивать. Глупая, мне казалось, что это так просто – унести из магазина вещь, не заплатив. Как в игре: чёт – не чёт, повезёт – не повезёт?
Самое мягкое наказание за кражу получила я – год специнтерната…
Мои размышления прервал голос мамы.
– Вика! Вика! Где ты застряла?
– Иду, – откликнулась я.
Пожалуй, замочу противень в ванне, позже помою.
Я уже выключила воду, когда услышала, что в кухню кто-то прошёл. Хотела выйти, но остановилась, услышав вопрос тёти Кати.
– А Вика неужели не знает, что у сестры произошло? Надо с ней поговорить.
– Что она может сказать? – раздражённо ответила Ольга, мамина ближайшая подруга. – Живёт отдельно, ничего её не волнует. Она у нас девушка самостоятельная. Сама села, сама вышла, сама кулинарное училище закончила.
«Сама работаю и квартиру снимаю», - мысленно закончила я.
– Давно это с Вероникой? – озабоченно спросила тётя Катя.
Её перебил голос Ритки, нашей соседки по даче:
– Вы о чём шушукаетесь? Пошли танцевать!
Женщины ушли, а мне совсем расхотелось присоединяться к веселью. Подожду, пока все разъедутся, и попробую ещё раз поговорить с Вероникой. Какая муха её укусила? И с женихом поссорилась – мы были потрясены.
Казалось, что она, сентиментальная и романтичная, нашла свою судьбу. Серёжа красиво ухаживал, дарил цветы и приятные мелочи. Встречал вечерами, приглашал в театры и вернисажи, пил с мамой чай в гостиной, ведя милые её сердцу задушевные разговоры о жизни и их с Вероникой будущем. Иногда сестра доверяла мне свои наивные секреты, я слушала и радовалась – как хорошо, что есть на свете такая чистая, такая светлая любовь.
В тот день мама позвонила мне на работу. Плача, рассказала, что Веронику как подменили. Что она выгнала Серёжу, всячески обзывала его, а потом закрылась в своей комнате. Я отпросилась у мастера и прибежала на помощь. Сначала за запертой на ключ дверью Вероникиной комнаты были слышны рыдания, потом всё затихло.
– Я боюсь, – шептала мама побледневшими губами. – Вдруг она что-нибудь с собой сделает?
Я предложила сломать дверь. С хрупкой конструкцией, не рассчитанной на грубое вторжение, я могла справиться без посторонней помощи.
– Нет, нет! – испугалась мама.
И опять просила, уговаривала, умоляла:
– Вероника, доченька, открой.
Вечером приехала психолог, та самая, что когда-то спасала сестру от несчастной любви к десятикласснику. Удивительно, но Вероника впустила её сразу.
Шло время. В сентябре начался учебный год, в институте Вероника отвлеклась и, кажется, стала забывать о Серёже. Только вела себя странно: с мамой разговаривала сквозь зубы, а меня старалась не замечать. Несколько раз я обращалась к ней с одним и тем же вопросом:
– Что случилось?
– Ничего, – глухо отвечала она.
Последний курс института забирал много времени и сил, сестра готовилась к диплому и часами просиживала в библиотеке. Мама незаметно следила за её успехами и облегчённо вдыхала – дочь становилась прежней.
Но вчера Веронике позвонила приятельница, и я позвала сестру к телефону.
– Знаешь новость? – неслось из трубки.
Кричит она, что ли?
– Серёжа женился! Вчера улетел с молодой женой в Сочи! В свадебное путешествие!
Сестра вскрикнула раненной птицей, сжимая трубку побелевшими пальцами.
Я хотела забрать у неё телефон, помочь сесть, но Вероника прохрипела:
– Уйди.
Больше мы не перемолвились ни словом.
Может, она согласится поговорить со мной сегодня?
Я вышла на крыльцо. Там, покачиваясь на высоченных каблуках, стояла весёленькая от напитков Ритка.
– Чего сеструха-то, не простила?
Она тряхнула причёской, щедро политой лаком.
– Кого? – не поняла я.
– Тебя, кого же ещё.
Ритка хихикнула. Не хорошо, ехидно.
– Ты что-то знаешь? Говори.
Ритка демонстративно отвернулась, но я мягко тронула её за плечо.
– Я жду.
– Ты ждёшь, – протянула Ритка, – ты ждать умеешь! Серёгу же дождалась!
– О чём ты?
– Забыла? Как он к вам на дачу приехал, и к тебе в баньку? Я чуть ведро не утопила!
То ли Ритке давно хотелось выговориться, то ли горячий напиток сделал её откровенной, но она в подробностях напомнила мне тот случай.
В ту субботу поехать в город собирались мы с мамой, переиграли в последний момент – у Вероники заболел зуб. На даче я осталась одна. Полила грядки, заложила бельё в стирку и пошла в баню. Поискала, во что переодеться, но все мои вещи уже крутились в машине. Выбрала Вероникин халатик с молнией до самого горла – после специнтерната я не ношу вещи с декольте.
По дороге подобрала на тропинке сестрёнкины мокрые тапки-зайцы, поставила на крыльцо бани – пусть сохнут на солнышке. Халат сунула в дверную ручку и пошла принимать водные процедуры.
Почему не заперла дверь? Наверное, потому, что не запирала её никогда – в посёлке спокойно, да и соседей кругом полно. Стандартные шесть соток чисто символически разделяют перегородки из крупной металлической сетки.
Я споласкивала волосы, когда сзади обняли горячие руки.
– Ты моя сладкая, – прерывисто прохрипел на ухо мужской голос.
Я резко обернулась.
Серёжа не сводил глаз с моей груди:
– Вика?
– Вика, – подтвердила я, шлёпнув его подвернувшейся под руку мочалкой.
Он пулей выскочил вон.
Когда одевалась, заметила на лавке его футболку – надо же, когда успел снять?
Потом мы пили чай на веранде, и Серёжа, просительно заглядывая мне в глаза, мямлил:
– Веронике не говори, пожалуйста. Я думал там она, честно: вы же уезжать собирались.
Я отмахнулась:
– Забыли.
– А что у тебя на груди наколото, кошка что ли? Это что означает? – осмелел будущий зять.
– Не твоё дело, – усмехнулась я, – это рисунок моей глупости.
Выходит, Ритка видела нас тогда. На границе участков, как раз за баней, общий колодец.
Я схватила соседку за грудки и с силой тряхнула:
– Что ты ей наговорила?
– Но-но, – дёрнулась Ритка, – руки-то убери. Ты надеялась, будешь втихаря любовь крутить, и никто не узнает? Смотрю: а из бани-то Вика выходит!
От удара её голова мотнулась, из разбитого рта потекла кровь. Я почувствовала, как заболели костяшки пальцев.
На Риткин крик выбежали люди. Кто-то хватал меня за руки, оттаскивал в сторону.
– Говорила тебе – бегал к ней Серёжка, сама видела! – визжала Ритка.
Я поймала взгляд Вероники и закричала:
– Не верь ей, не верь! Ничего не было, я всё объясню! Я люблю тебя, мы Вики-Вероники!
Она подошла ближе и с размаху ударила меня по щеке. Из глаз брызнули слёзы, я, не чувствуя боли, кусала губы. Лицо горело, во рту появился знакомый солоноватый привкус…
Разошлись по квартирам любопытные соседи, куда-то делись мамины гости. Я сидела на ступеньках лестничной клетки и разглядывала перила. Соседка неловко натягивала на меня пальто.
– Не переживай, Викочка, всё образуется. Помиритесь, чего между родными не бывает.
Подошла мама:
– Езжай домой. С Вероникой поговорю, пусть успокоится немного. Я позвоню, когда тебе придти.
– Не надо, – я тяжело встала, опираясь на перила. – Я не приду.
И медленно пошла вниз.
Ночью я не могла спать. Крутилась с боку на бок, несколько раз ходила на кухню курить. Решение пришло утром. Уеду. Подруга давно зовёт меня на север, обещает помочь с жильём и работой. Она там уже обустроилась, замуж собирается.
Я решительно схватила телефон.
– Отлично! – обрадовалась подруга. – Есть возможность оформить контракт на три года. Условия жёсткие, работа разъездная, но платят хорошо. Придётся торопиться, ты сможешь быстро приехать?
Я уверила, что смогу.
Следующий день прошёл в хлопотах. Один раз позвонила мама, но я не ответила. Забудьте про меня, я уеду далеко-далеко и тоже постараюсь всё забыть. Может быть потом, когда душа не будет так сильно болеть, я напишу.
На работе договорилась, что расчёт сделают быстро. Начальник пошёл мне на встречу, хоть и неохотно подписал заявление.
– Передумаете – возвращайтесь, – предупредил он. – Мы будем рады принять вас обратно.
Если всё будет складываться так же удачно, завтра ночью смогу уехать.
В дверь позвонили, наверное, квартирная хозяйка.
На пороге стояла Вероника. Как она осунулась! Бледная, под глазами синяки, уголки губ скорбно опущены.
– Прости, – прошептала сестра и всхлипнула.
Я шагнула назад.
– Прости! – вскрикнула сестра и кинулась мне на шею.
Рыдала, обнимала меня и причитала:
– Пожалуйста, ну, пожалуйста, я не могу без тебя. Я и так всем испортила жизнь: тебе, маме, Серёжке. Я глупая, да, глупая и доверчивая.
Я прижала её голову к своему плечу и сказала:
– Не плачь, всё образуется.
– Мы Вики-Вероники? – с надеждой спросила она.
– Конечно.
Представляю, как удивится начальник, когда я утром приду устраиваться обратно.