Алексей Хотеев
http://naukaverakuljtura.com/неудачные-попытки-остановить-свобод/
Евангельские слова: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф. 25:25), – невольно приходят на ум при знакомстве с взаимоотношениями, сложившимися внутри униатской иерархии в XVII– XVIII вв. Разделение, обусловленное разным статусом священников из монахов и «бельцов» (т.е. женатых иереев), приводило к нарастанию в среде духовенства интриг, жалоб и обид. В чем причины такого положения, и какие это имело следствия для судьбы Брестской унии?
Деление духовенства на «белое» и «черное» весьма условно и не было изначальным в христианской Церкви. Монашество превратилось в особый церковный институт только в IV в., и еще не одно столетие иноки-аскеты стремились всячески уклоняться от любых иерархических должностей кроме священнических, ради совершения у себя монастырских служб. Но авторитет монашества постепенно возрастал, и в Византии в IX в. появилась практика, чтобы епископ ставился непременно из монахов (12 правило Трулльского собора 691 г. говорило только о безбрачии архиереев). Обычай стал неписанным правилом, а в Русской Церкви со временем превратился в закон.
В унии монашеское пострижение поначалу было обязательным только для епископов, но после учреждения базилианского ордена стало действовать правило, подтвержденное королевским привилеем 1635 г., что только базилиане имеют право на получение и других высших должностей в епархиальном управлении. Это правило имело важные последствия для всего устройства униатской иерархии. Во-первых, из среды базилиан выходили будущие митрополиты и епископы с их помощниками. Во-вторых, от должностей по епархиальному управлению постепенно устранялись представители белого духовенства. В-третьих, коадьюторы и официалы (епископские наместники), визитаторы (ревизоры), деканы (благочинные) – выходцы из базилиан – много действовали в пользу своего ордена, когда дело доходило до обращения какой-нибудь соборной церкви в монастырскую или переписки церковного фундуша (денежная сумма, предназначенная храму по завещанию жертвователя) на базилианский монастырь. Увеличение униатского монашества в иерархии шло рука об руку с финансово-материальным усилением ордена.
Исключительная роль, которую играли базилиане в истории унии, была обусловлена особенностью их положения и орденского устройства. С самого начала орден рассматривался как опора унии, ее проповедник и духовный образец. Все базилианские монастыри на белорусских землях были объединены в одну Литовскую провинцию. На польско-украинских землях была образована Польская провинция, называвшаяся также Русской. Главная особенность орденского устройства заключалась в том, что монастыри не подчинялись ни епископам, ни самому митрополиту. Они представляли собой независимую от местной церковной власти организацию, которая не только имела своего особого главу (протоархимандрита), но и специального представителя в Риме при коллегии пропаганды веры (прокуратора). Поскольку высшие иерархические должности в унии занимали базилиане, для искателей церковных степеней, доходов и отличий из польских шляхетских семей открывались новые возможности. В начале XIX в. дело дошло до того, что в составе униатского монашества было 2/3 выходцев из латинского обряда.
Базилиане образовали в униатской иерархии своего рода высшую корпорацию. Однако это вызвало немалые опасения со стороны униатских епископов и даже митрополитов. Базилианский орден был основан стараниями митр. Иосифа Вельяминова-Рутского (1614–1637). В знак уважения он был избран его главой. Однако митр. Антоний Селява (1641– 1655) получил то же избрание уже с письменной оговоркой, что впредь это не станет правилом. Базилианский орден определенно встал на путь обособления от власти митрополита, ведь должность орденского начальника была выборной (сначала на 4 года, потом на 8) и подконтрольной (рядом с протоархимандритом стояли его советчики-консульторы, провинциалы, духовник и т.д.), а должность митрополита была высшей и независимой в униатской иерархии. Митрополит мог проводить свою линию в управлении монастырскими имуществами, назначать игуменами монастырей своих родственников и приближенных, не считаясь с мнением орденского начальства. Это и произошло при митр. Гаврииле Коленде (1665–1674), который явил немало самоуправства. В итоге на съезде базилиан в Новогрудке в 1686 г. было твердо решено, что глава ордена будет избираться из монахов, не имеющих епископского сана. Более того, по решению Замойского Собора 1720 г. митрополит уже обязывался выдвигать кандидатов на архиерейство не иначе как по совету с начальниками базилиан. Притязания монахов побудили некоторых униатских епископов поискать себе другую опору из белого духовенства.
Латинизация унии, соборно подкрепленная в 1720 г., открывала дорогу многим заимствованиям из католичества, в том числе и таким, которые касались иерархического устройства. При кафедрах латинских бискупов существовали так называемые «капитулы», состоявшие из прелатов и каноников. Прелаты помогали бискупам по епархиальному управлению, а каноники были священниками кафедральных соборов. Это учреждение отдаленно напоминало существовавшие в православную бытность соборные «клиросы», скоро исчезнувшие во времена унии. В состав католических капитул и православных клиросов входили исключительно белые священники. Именно эту форму управления и решили ввести отдельные униатские епископы в середине XVIII в., чтобы оттеснить базилиан.
Белое духовенство находилось в унии в приниженном состоянии. Для его образования не было открыто даже полноценных семинарий. В XVIII в. подготовка униатских священников велась только в алюмнате (миссионерской школе) во Львове (10 стипендиатов) и в коллегии в Вильно (с 1753 г. 16 стипендиатов). Существовали также с перерывами училища (называвшиеся семинариями) во Владимире-Волынском, Свержене и Жировичах, где число учеников едва доходило до 5–10. Насколько ничтожно было такое количество для нужд светского клира можно себе представить, если учесть, что число приходов только в одной из шести униатских епархий было от 1500 до 2000.
Однако выпускники этих учебных заведений для белого духовенства дали о себе знать при организации кафедральных капитул в Перемышле, Львове, Луцке, Владимире-Волынском и Бресте. В Полоцкой епархии, обнимавшей почти всю территорию Белоруссии, капитулы не были учреждены, т.к. позиции базилиан здесь были очень сильны. В 1746 и 1747 гг. в Рим были направлены соответствующие письма-жалобы на противодействие монахов. В своем ответе папа Бенедикт XIV поручил униатским епископам пещись об образовании белого духовенства и назначать его представителей на должности епархиального управления, устраняя от этого базилиан.
Для правильного устройства капитулов необходимо было обеспечить их материальным содержанием, но прежнее имущество кафедральных причтов было присвоено базилианами. Поэтому в 1739 г. митр. Афанасий Шептицкий (1729–1746) предпринял попытку упразднить часть малолюдных монастырей, которые в прошлом были приходскими или соборными церквями. Дело это натолкнулось на сильное противодействие орденского начальства и затянулось.
В итоге учрежденные капитулы не оправдали надежд. Еще звучали жалобы на притеснения базилианами белого клира, как это показывает протест от виленского духовенства, поданный свящ. Казимиром Щигельским в 1776 г. Однако и вышедшие из белого клира члены епархиальных капитулов в своей борьбе с монахами стремились сами создать при кафедрах свою корпорацию, подмяв под себя приходское духовенство. Отличаясь от него латинскими обычаями (особые кресты-дистинктории, целибат), члены капитулов и содержание свое получали в виде ежегодного сбора с простых священников.
Тем не менее, явно обнаружилось, что белое духовенство стремится улучшить свое положение и путем получения образования занять в униатской иерархии более почетное место. При этом оно наталкивалось на противодействие со стороны базилиан. Внутри духовной иерархии назревал конфликт, который необратимо должен был сказаться и на судьбе самой унии.
Разделы Речи Посполитой (1772, 1793, 1795 гг.) поставили Брестскую унию перед выбором между окончательным слиянием с латинством и возвращением в православие. Первый путь со всей определенностью обозначился перед униатами уже в XVIII в. Замойский Собор своими решениями одобрил употребление в униатских церквях таких обычаев, которых не знало восточное богослужение. И поляки-католики со своей стороны были не прочь, чтобы униаты в дальнейшем переходили в чистое латинство.
В 1752 г. латинский бискуп Вацлав Сераковский выдвинул проект о переводе униатов в латинский обряд (сам проект распространялся анонимно). Автор попытался согласовать выгоды этого перехода с известными ограничениями, изданными самими римскими папами (в частности, булла Урбана VIII от 7 февраля 1624 г.). Характерны доводы Сераковского: приказы из Рима обязательны для исполнения, но при этом в них имеется в виду польза католической веры. А она заключается в том, чтобы католичество оставалось господствующим исповеданием в Речи Посполитой. Но число униатов здесь возрастает (за счет обращения православных, надо понимать), так что уже на местах якобы латиняне крестят своих детей у униатов и к ним переходят. Но более всего опасался польский бискуп того, что униаты еще не позабыли своих православных обычаев, благосклонно смотрят на святыни «схизматиков», паломничают в Киево-Печерскую лавру. Поэтому, делает вывод Сераковский, надо распространять чистое латинство: «Большее число перешедших в латинство русских должно быть уже потому, что этот народ рассматривается латинянами как склонный к рабству и расположенный к схизме»[1]. За всем этим стояло то политическое рассуждение, что без окончательного сглаживания конфессиональных отличий и забвения у жителей самого русского имени полякам невозможно будет удержать власть на восточных кресах Речи Посполитой в виду растущего влияния России.
В свою очередь, с православной стороны раздался голос, призывающий униатов вернуться к отеческой вере. Свт. Георгий (Конисский), архиеп. Могилевский, после сейма 1768 г., когда под давлением России были признаны равные гражданские права католиков и диссидентов (православных и протестантов), приободрил православное духовенство, из уст которого теперь все чаще стала звучать проповедь к униатам возвратиться в православие. Однако в Речи Посполитой возобладала католическая реакция. Недовольная решением варшавского сейма шляхта создала Барскую конфедерацию, направленную против влияния России. В то же время на Правобережной Украине вспыхнуло очередное восстание «гайдамаков» (т.е. «разбойников», как называли восставших поляки). Польский король обратился за военной помощью к России. В дело вмешалась также прусская и австрийская дипломатия. Это привело, в конечном счете, к первому разделу Речи Посполитой в 1772 г.
Переделы границ отразились на состоянии унии в Белоруссии. В составе православной России оказалась Полоцкая униатская епархия. В 1773 г. в Могилеве была образована католическая епархия. Императрица Екатерина II наставляла губернаторов, назначенных в новоприобретенные земли: «Весьма бы вредный для спокойствия и безопасности своих граждан был порок – запрещение или недозволение различных вер»[2]. Пункт 5 мирного соглашения с Польшей после первого раздела гарантировал на присоединенных к России территориях сохранение своего положения «римским обоего звания католикам», т.е. католикам обряда латинского и униатского. Однако конфессиональный вопрос в действительности не разрешался одними рескриптами.
Свт. Георгий (Конисский) вернулся в Могилев после временного вынужденного оставления кафедры во время военных столкновений 1768– 1771 гг. Государственная политика сдерживала его устремление к возвращению униатов: поданные прошения от целых приходов несколько лет лежали без движения. Только в 1780 г. вышел указ, предписывающий белорусскому генерал-губернатору в случае вакансии священнического места в униатском приходе назначать туда православного священника (если прихожане свободно выразят свое согласие). Дозволялись также присоединения в частном порядке. Благодаря тактичным действиям свт. Георгия, который старался привлечь к воссоединению в первую очередь униатских священников, к 1784 г. в Могилевской и Псковской епархиях в православие перешли 117116 униатов[3].
В то же время ускорился процесс перехода униатов и в латинство. Уже спустя два года после присоединения восточной Белоруссии к Российской империи архиеп. Полоцкий Иасон Смогоржевский (1715–1788) выхлопотал в Риме новую папскую буллу, запрещавшую обращать униатов в латинство[4]. Но этому процессу способствовали помещики-католики, опасавшиеся неверности униатов и распространения православия в своих имениях. Поэтому при негласном одобрении со стороны главы латинской иерархии в России митр. Станислава Богуш-Сестренцевича униаты тысячами переводились в латинство. Для не умеющих служить латинскую мессу бывших униатских священников в Могилеве даже издали латино-польские служебники, в которых латинский текст заупокойной мессы сопровождался польской транскрипцией. По косвенным подсчетам, можно предполагать, что число униатов, обратившихся в латинство, было соразмерно количеству перешедших в православие.
В результате Второго и Третьего разделов Речи Посполитой вся территория Белоруссии вошла в состав Российской империи. В 1794 г. православный еп. Минский Виктор (Садковский) с позволения императрицы Екатерины II издал обращение с призывом переходить униатам в Православие. В 1795 г. его действие было распространено и на другие западные епархии. За короткий период 1794–1795 гг. к отеческой вере вернулось 1,5 млн. униатов (из них около 200 тыс. приходились на белорусские губернии, а остальные на украинские). Но параллельно с этим униаты переходили и в латинство. Это были оставшиеся без прихожан униатские священники (в одном 1796 г. еп. Полоцкому Ираклию Лисовскому был представлен перечень имен 79 таких священников) и миряне, воспитанные в ревности к католичеству.
В таких обстоятельствах уния, казалось, исчезнет совсем, разбираемая с обеих сторон. Однако император Павел I, проезжая после своей коронации через Белорусскую (Витебскую) губернию в 1797 г., принял много жалоб от имени униатов на насильственное обращение в православие. В ответ он поручил губернской администрации проверить их основательность и прекратить принуждение, разрешив желающим беспрепятственно возвратиться обратно в унию. В 1798 г. было разослано соответствующее сенатское распоряжение. В результате административные методы перевода в православие прекратились, но обращение в латинство не только не остановилось, а сделалось еще более настойчивым. По этому поводу в 1799 г. был даже издан сенатский указ, в котором запрещалось «подговаривать и принимать в римско-католический закон униатов».
Чтобы остановить падение унии, глава униатской иерархии митр. Ираклий Лисовский (1734–1809) принялся за ее укрепление. Он начал восстанавливать восточное богослужение и обратил особое внимание на образование униатского юношества. Теперь новому поколению униатского духовенства предстояло решить дальнейшую судьбу унии.
[1] Архив Юго-Западной России. – Киев, 1871. – Ч. 1. – Т. 4. – С. 483.
[2] Рубинштейн С.Ф. Указатель указов и правительственных распоряжений по губерниям Западной России с 1652 по 1892 год. – Вильна, 1894. – С. 103.
[3] Буглаков М. Преосвященный Георгий Конисский, архиепископ Могилевский. – Мн. : Виноград, 2000. – С. 299.
[4] Чистович, И.А. Очерки истории Западно-Русской Церкви. – Мн. : Белорусский Экзархат Московского Патриархата, 2014. – С. 858.