Я смотрел на Малыша и понимал, как трудно, должно быть, живется человеку, который всегда ходит по лезвию бритвы и в то же самое время может ощущать опасность так остро, что его ужас перед возможным принимает такие гротескные формы.
- От чего, ты думаешь, они получили инфаркт со смертельным исходом?
- Я не уверен. Помню, что тем же вечером в ресторане приятельница Грега «обрабатывала» Райку, что бы мы приняли участие в совместном трипе и говорила ей про встречу с динозавром. Мы с Райкой никогда не обсуждали этой истории, потому что у нас было всего 72 часа до расставания. И потом, в письмах и по телефону старательно обходили эту тему. Мне случилось однажды столкнуться на каком-то детском празднике с био инженером, и я спросил его мнения на этот счет.
Так он мне сразу сказал, что если бы найти способ как нырнуть в нижние слои человеческого подсознания и рассмотреть какой-нибудь жизненный эпизод как под увеличительным стеклом, то вполне возможно попасть в иной мир и даже не обязательно быть там человеком. Он говорил мне, что человеческий мозг – своего рода комп, который имеет backup drive с самых первых клеток. Мы тогда с ним славно поговорили, потому что были на близких уровнях опьянения. Помню, что в кино тогда показывали Юрский парк, и стоимость на янтарь с жуками внутри поднялась в 10 раз.
Малыш показал мне пальцем на змея в небе, который двигался в нашем направлении.
- Интересно, полиция нашла что-нибудь на месте происшествия?
- Во время следствия детектив нам говорил, что в квартире было найдено множество химикатов а также растительно-органических растворов и настоек, но ничего конкретного.
- Интересно бы было посмотреть на его наработки. Все профессиональные химики ведут рабочие дневники и чаще всего сами не знают, будет ли успешный конец у опыта или очередной ничего незначащий тупик.
- Я думаю, что Полуэкт дома ничего не вел на случай шмона. К тому же он мне сказал, что жидкость получилось у него случайно, когда он убирал со стола и слил в одну посуду всякого, а потом случайно это попил, приняв за холодный кофе.
Слаш стоял рядом с Малышом и слышал конец истории про холодный кофе. Катушка со струной для змееконтроля торчала у него из курточного кармана, а в руках он держал пивной стакан из мутноватой пластмассы, в котором притихла наловленная около морская живность. Воцарилось молчание, которое нарушил молодой профессор: « Иногда моя мама тоже допивает холодный кофе, и ничего - не жалуется.»
По дороге с пляжа ко мне домой Малыш как бы невзначай спросил меня про мои наработки, которые бы могли иметь коммерческий потенциал. Я знал, что и приехал-то он ко мне с этим вопросом, но ведь такого не задать ни по телефону, ни по скайпу. Особенно если люди не встречаются так часто, то даже и при встречи им требуется какое-то время чтобы настроить себя для общения на важные темы. Я знал, что Малыш был дипломированным психологом, который практиковал свои знания за бесплатно для других в реальной жизни довольно часто. Как сам он объяснял, что ничего особенного в этом нет – может быть только повышенное умение слушать и слышать. Ему нужно было проверить меня по всем узловым пунктам, что и произошло само по себе во время нашего времяпровождения. Видимо, проверку я удачно прошел, раз вопрос был задан. Я сказал, что у меня есть кое-что, но вовсе не из направления Полуэкта, а скорее связанное с работой человеческих органов, но не лечебное.
Слаш сидел и тихо посматривал на своих питомцев в пластиковом стакане. Мне было видно его отрешенное от разговора взрослых лицо через зеркало заднего обзора. Малыш покосился на него тоже и кивнул мне головой, мол продолжай. На всякий случай я рассказал как бы о прочитанном про то, что существуют такие вещества, которые попадая в систему кровообращения заставляют сердце работать не в обычном режиме, а в режиме турбо. Но пока эти вещества не настолько совершенны, чтобы действовать длительное время, но не потому что они иссякают, а потому что кровеносная система и само сердце не приспособлены к длительной активности в таком режиме.
Оказалось, что и Слаш вроде понял, о чем идет разговор и органически к нему подключился: « А что будет, если долгое время – человек умрет?»
- В конечном итоге умрет.
- А если давать ему по немножку?
- То тогда не умрет.
Малыш смотрел в боковое окно и не пытался присоединиться к разговору. Мне было понятно, что необходимая информация таким невинным способом достигла его сознания, и прикидка ее утилизации уже началась.
- А что если дать такое тараканам? Они не помрут?
- Тараканам такое ни к чему: они и так слишком быстро двигаются.
- Да не всем подряд тараканам, а только тем, что выступают на тараканьих бегах. Я читал в одной книге про тараканьи бега. Их владелец использовал, как рабов, и зарабатывал на них кучу турецких денег, а кормил их крошками со стола.
Малыш наморщил лоб и с деланной укоризной в голосе спросил: « Где ты только находишь книги такие, когда вокруг столько замечательных книг для детей?»
- Когда – где. Иногда на интернете в маминых закладках, а иногда у нас на книжных полках. Детские книги я давно все перечитал, а новых у нас нет. Это была неплохая книга, только очень грустная, но про гонки тараканов было здорово.
Я спрашиваю Слаша, читает ли он по-английски. Он кивает головой и добавляет, что понимает не все слова так же как и по-шведски. Малыш при этом закатывает глаза, переутомленный чужими достоинствами.
Мы останавливаемся в маленьком магазинчике при теннисных кортах, и я оставляю свою ракетку для перетяжки струн. Малыш предлагает взять какой-нибудь еды в японском тейкауте и поехать ко мне для для продолжения разговора.
Слаш предупреждает нас, что сырую рыбу лучше есть, когда она совсем свежая, а иначе можно смертельно отравиться. Малыш успокаивает его, что если он так уж печется о своем здоровье, то может купить ему супа с вантонами и рисовой лапшой.
Я думаю про динамику отношений этих двух: Малышу подходит общение с детьми. Я никогда не видел его в общении с детьми раньше.
Дома Слаш зарывается в одну из своих толстых книг, заедая ее супом с гигантскими вантонами, а мы с Малышом спускаемся в мою «пыточную».
- Как тебе понравилась перспектива с тараканьеми бегами? Думаешь устами младенца глаголит истина?
- Не думаю. У тараканов нет кровеносной системы в общепринятом понятии. В штатах тараканьи бега запрещены, и они не были бы популярны даже среди простолюдья. Я думал, что такое средство было бы на пользу атлетам, но маркетинг его невозможен потому что распространение его нелегально, а чтобы провести его как медикамент, надо бы создать медикамент сначала, а потом уже его подключить к созданному и объявить его замечательные способности побочным эффектом. И при этом нужно со многими бесконечно делиться.
Примерно так же, как случилось с виагарой. Но идти по официальным каналам отнимет уйму времени и денег, а у меня нет ни одного и ни другого.
- А что произошло с виагарой?
- Ну выдаете, гражданин, в вашем возрасте уже пора бы интересоваться историей некоторых лекарств. Виагара была создана, как средство для улучшения работы сердечной мышцы, но вся сила его неожиданно пошла в корень. Так случилось, что лекарство горяче любимо народом за его побочное качество, которое единогласно решили считать основным. А может быть это был маркетинговый трюк – теперь трудно сказать.
- В чем же здесь трюк?
- Объясняю для тех, кто на задней парте. Знаешь, все эти представители фармо компаний носятся по медицинским офисам, кормят усталых докторов и медперсонал дорогой и вкусной едой на ланч и в то же самое время ведут бойкий рассказ о новых лекарствах. И под занавес оставляют доктору считанное количество разовых упаковок прорекламированного средства с тем, чтобы тот его прописал своим пациентам после бесплатной пробы на них же.
- Так в чем же трюк, химик?
- Трюк был в том, что преклонного возраста больные мужского пола просыпались по ночам от хорошо позабытых эрекций, а в дневное время с тревогой думали, как они запихнут в брюки все свое негнущееся хозяйство своими же негнущимися пальцами после похода в публичный туалет. Короче говоря, от нового лекарства у многих начался настоящий ренессанс ниже пояса. Были, правда, случаи, что их тошнило, болела голова при параллельном поносе, но зато свершалось другое и очень важное.
Малыш смотрит на меня после услышанного под иным углом: « По-моему, ты изменился в лучшую сторону. Ты как с медициной связан только через Лину, я надеюсь, или это был рассказ очевидца?»
- С медициной я пока не связан как с таковой, но социальные связи через Лину у нас только с докторами. Сказать по правде –это не очень приятный опыт, потому как народ они довольно снобистый из-за своего раздутого положения в обществе. Хорошо еще если свое ремесло знают, но таких – единицы, а основная масса их перевела клятву Гиппократа на бизнес рельсы и рубит бабло, где можно и где нельзя. Для многих из них это довольно серьезный культурный шок – оказаться здесь доктором и научиться соответствовать и дообразовывать себя. Это же про них слова из песни...жил в Бобруйске,
нес нагрузки,
папа-руский,
мама-русский,
не служил....
Если тебе это интересно для профессиональных изысканий – могу познакомить с парочкой. Есть среди них и интересные экземпляры, кунц камерного качества....
- Вернемся к нашим баранам, однако. У тебя реальный продукт есть или только на бумаге?
- В принципе, есть дюжина таблеток в холодильнике, готовых для испытания. Жалко, что Полуэкта больше нет – он бы принял на грудь такое.
- Полуэкт все свое испытывал на черном сегменте богемного общества в Вилладже. На него никто не доносил, все были довольны. Почему бы тебе не найти черных молодых атлетов и не попробовать на них?
- Ты что, Малыш! Устроенно-буржуазный Лонг Айленд – не Гринедж Вилладж, да и сейчас далеко не 70-е. Если с подопытным что-нибудь случится, то распространителю грозит серьезный срок для размышлений.
Малыш смотрит на свои многократные отражения в зеркальных стенах и произносит, как со сцены, про жертвенность ученых в старые времена и добровольном испытании палочками Коха.
Автор - писатель Илья Либман
#штатные записки