Василиса Кузьмина — режиссер биографической драмы «Ника» о маленькой поэтессе Нике Турбиной, вышедшей в 2022 году. Главные роли в «Нике» сыграли Лиза Янковская и Анна Михалкова, продюсером фильма выступил Федор Бондарчук. Мы поговорили с ней о стереотипных женских образах в российском кино и новых возможностях для молодых девушек реализовать себя в режиссуре.
— Вы женщина-режиссер, которая окончила МГИМО, но если загуглить «Василиса Кузьмина», то поисковые системы сообщат, что вы актриса. Как так вышло?
— Да, я достаточно долго искала себя. В 15 лет я поступила в МГИМО на экономический факультет. В магистратуру уехала в Колумбийский университет. Но уже в Нью-Йорке поняла, что это вообще все не мое. Каждый день я ходила на Бродвей, пересмотрела все — каждый день Мерил Стрип, Аль Пачино и прочие в метре от тебя. И возвращаясь, я уже понимала, что подарю диплом родителям и скажу: «Спасибо большое. Было классно». Тогда я твердо решила посвятить себя творчеству. Чтобы поступать на режиссуру, мне еще не хватало уверенности в себе, казалось, что режиссер — это какой-то очень умный взрослый человек с большим бэкграундом. Тогда я посмотрела, что нужно на актерский: стихотворение, проза, басня. В «Щепке» меня отправили на финальный тур сразу после прослушивания.
— Что дало вам актерское образование и почему актрисой вы все же не стали?
— Сейчас я могу сказать, что все, что я могу в режиссуре, благодаря актерскому факультету. Потому что режиссерская задача номер один — это артист. Все об этом забывают. Дальше уже ощущение визуальности, кадра. Но тут талантливый оператор вам в помощь, а с актерами работает только режиссер. Поэтому я очень благодарна институту. Но к четвертому курсу я стала понимать, что мне хочется большего, а главное, мне стало страшно, потому что актер — ведомая профессия. Все время кастинги, все немножко через унижение собственного достоинства. Я сходила на один кастинг в своей жизни, это был неприятный опыт. Кастинг-директор сказала, что с моей внешностью нужно сниматься в арт-хаусе, а не на «Первом канале».
Я приняла решение, что это больше не повторится, — такие переживания не для моей психики. Примерно в это же время я узнала, что «Яндекс» устраивает конкурс на производство короткометражек для дебютантов и победителей будут поддерживать большие компании: BAZELEVS, Hype Production. Я написала сценарий про искусственный интеллект под рабочим названием «Алиса». Через какое-то время после питчинга мне звонят и говорят: «Тимур Бекмамбетов хочет продюсировать ваш проект. Вы согласны?» Я отвечаю: «Загляну в ежедневник. Да, я согласна».
При подготовке проекта я поняла, что у меня недостаточно компетенций, чтобы быть режиссером. Так я решила поступать в киношколу Федора Бондарчука на режиссуру.
— «Ника» — ваш дипломный проект в школе «Индустрия», Федор Бондарчук значится продюсером фильма. Сценарий тоже ваш. Как вы его писали?
— Начался локдаун, с «Никой» я жила уже года полтора, материал был набран, были даже какие-то сцены в голове, но ничего не было обличено в форму. Я просто приехала к Юле Гулян, своему постоянному соавтору, в первый день локдауна и сказала: «Ну все, у нас больше нет причин этого не сделать». С Юлей мы познакомились на питчинге короткометражек в «Яндексе», она работала в BAZELEVS и замещала на конкурсе Бекмамбетова, то есть мой сценарий «Алиса» выбрала как раз она. И мы очень подружились. У нас похожие вкусы в музыке и в кино, жизненные ценности. Это вообще самое главное. Мы поколение, воспитанное на «Симпсонах» и «Гарри Поттере», которые и научили нас правильно дружить.
За три месяца локдауна мы написали «Нику». Недавно мои студенты задали вопрос (я теперь преподаю в киношколе Бондарчука «Индустрия»): «Вам не страшно было отдавать сценарий большим продюсерам, акулам? Это же ваш сценарий мечты». И я ответила: конечно, вообще не было страшно, я отдала, не оглядываясь. Волков бояться — в лес не ходить. Можно сидеть со своим сценарием, говорить: «Он у меня такой шикарный, я его никому не отдам, потому что я боюсь, что меня кто-то обманет». Ну бойся сиди. С продюсерами мне очень повезло.
— Ника Турбина — первый советский ребенок-вундеркинд. Предисловие к ее сборнику стихов написал Евгений Евтушенко. Почему свой дебютный фильм вы посвятили ее взрослой жизни после славы?
— Что-то есть в этом болезненное и очень актуальное сегодня. Моя крестница смотрит все эти ролики на YouTube, где дети открывают подарки, и у них по 200 млн просмотров. Я все время думаю: как же сложится судьба этих детей, когда совсем скоро эти видео перестанут изумлять их целевую аудиторию? А они ментально готовы пережить период забвения? Есть ли вообще жизнь после детства? Какие родители за этим стоят, зачем они это делают со своими детьми? И тогда меня осенило, что Ника — это просто первый блогер с аудиторией в 350 млн человек на всем советском пространстве.
— Для дебютного фильма у вас очень звездный кастинг. Анна Михалкова и Лиза Янковская, для которой роль Ники стала первой главной в полнометражном кино; Фоминов и Сангаджиев, известные всем любителям «Гоголь-центра». Почему они согласились?
— Интересный вопрос. У нас был очень крутой кастинг, мы выбирали лучших из лучших, ведь невозможность фальши для подобной истории первостепенна. Даже несмотря на то, что мы не могли предложить им больших денег, желающих артистов оказалось много. Это связано с тем, что они хотят работать с хорошей историей, а истории о женщинах в дефиците: нет главных героинь — острых, сложных, противоречивых. Поэтому артистки готовы отказаться от каких-то даже высокооплачиваемых ролей, которые они миллион раз исполняли, и пойти сниматься у студента. Если сценарий, конечно, талантливо написан и у них есть шанс раскрыться как профессионалам и выйти на качественно новый уровень.
Сыгравшую главную героиню Лизу Янковскую я выбрала сразу. Она пришла первая за две недели до начала кастинга. После нее я отсмотрела еще 500 актрис, в основном чтобы проверить свою интуицию. Кастинг шел больше четырех месяцев, но все равно я вернулась к Лизе. Лиза — это попадание в характер, в ней есть это отрицательное обаяние. Ощущение тоски, внутреннего бунта, болезненности, безысходности и обреченности — то же, что было у Ники. При этом отличное чувство юмора. И внешне она похожа. Лиза подходила в это кино будто по костной структуре, по морфологии лица.
— «Ника» — это кино, снятое женщинами о женщинах, кроме главной героини, в фильме есть линия ее матери. Как думаешь, почему у нас так мало историй про женщин?
— Думаю, потому, что женщин-режиссеров мало, хоть их и становится с каждым годом больше. Чем больше будут представлены женщины в профессии, тем больше мы будем слышать эти голоса. Для многих сценариев важен и необходим именно женский взгляд, женская чувствительность. Радостно, что талантливых женщин начинают видеть: людей перестает коробить от слова «режиссерка» так, как коробило еще какие-то пару лет назад.
У меня была смешная история, когда Жора Крыжовников пригласил меня режиссером второго юнита на «Лед-2». Главный юнит снимал главных артистов, а второй юнит снимал массовку. Приезжаю на площадку. «Лед-2» — это гигантский продакшен, блокбастер! Первая смена была на хоккейном стадионе, там просто тысяча человек массовки, 200 человек команда, техника автобусами стоит. Нам сказали, что будет холодно: я надела розовый пуховик, а еще у меня были ярко-розовые волосы. Жора поставил мне задачу, я стою возле ассистента, и тут подходит парень, который раздает рации. И он смотрит оценивающе на меня и говорит, заигрывая: «Я тебя раньше не видел, ты из мейкапа?» И на него так смотрит ассистент и говорит: «Это — режиссер». Он такой: «В смысле?» Мораль сей басни в том, как воспринимают девочку на площадке.
— Мир «Ники» очень теплый и родной: закатное море, треки Евы Польны, первое издание «Гарри Поттера». Откуда этот мир?
— Это воспоминания из детства. В 1999 году родители подарили мне первый CD-плеер и всего два диска: «Ромашки» Земфиры и альбом Gorillaz. Я на все лето уехала слушать нон-стоп эти диски. И это было лучшее время. Во втором или третьем классе кто-то привез мне первого «Гарри Поттера» на английском. Мне сложно было его читать, помню, я прорывалась через него, но читала под одеялом ночами. Конечно, люди, которым условно пятьдесят сейчас, скажут: «Подождите, но было немного не так». Но в детстве всегда деревья кажутся большими. Некоторые зрители, например, говорили: «У вас очень много курят». Но это тоже из детства: заходишь в любую квартиру — все прокурено, люди сидят за столом и курят, курят. Сейчас никто не будет курить на кухне. Да море даже не так радует сейчас — как бы море и море. А вот когда первый раз в детстве едешь на море! Это такой восторг. Кажется, что весь мир без границ, он такой свободный и только для тебя. Поэтому, наверное, это кино и правда воспоминание детства.
— Почему в вашем кино ни один из мужчин в итоге не проявляет себя как герой, хотя оба по сюжету будто все время на это претендуют?
— После исследований о Нике сложилось ощущение, что именно так было в ее мире. У нее было очень много мужчин. Но был ли кто-то, кто ее любил? Ника точно любила. У героя Вани Фоминова есть реальный прототип человека, мужчина, который на протяжении пять лет разрывался между Никой и своей невестой в Японии. Он был главной любовью жизни Ники, но он выбрал не ее. Такие были мужчины в ее мире: все ей что-то обещали, восторгались ее талантом, но никто ее не спас. Ни один. И на самом деле ни один человек не смог ее полюбить так, как была способна она. Видимо, она выбирала слабых мужчин, не способных на сильную, самозабвенную, настоящую любовь.
Доказательством является и сцена последней встречи Ники и Вани. Он говорит: «Ты самый талантливый человек на Земле, я хочу быть с тобой». И она понимает, что это конец, что он ее «не видит». Что он думает, что она талантливый человек, а это же все неправда. Проблема Ники в том, что все, а не только мужчины, в ней видели девочку-вундеркинда со стихами, просто фейковую поверхность ее жизни. Но реально они с ней не встречались: с ее сложностью, биполярным расстройством, открытыми нервами, алкогольной зависимостью, но при этом с большим сердцем и какой-то супердобротой.
— Как приняли фильм?
— Мне жаль, что выход пришелся на время после 24 февраля. Мы собирались лететь в Америку на фестиваль SXSW, нас ждал там пиар-агент, были запланированы интервью для Vanity Fair, Vogue, мы встречались с «Амазоном» и «Нетфликсом», чтобы обсудить продажу фильма на зарубежные платформы. У нас были, правда, амбициозные планы, в том числе на фестивали — до выхода в России в кинотеатрах. Но всему этому не было суждено произойти. Мы успели съездить на фестиваль в Техасе, очень благодарны SXSW, что они нас не отменили. Фильм был очень тепло там принят, это было прекрасно, нам даже дали второй по значимости приз, несмотря на обстановку в мире. К сожалению, наши планы реализовались всего на десять процентов.
Но в сегодняшнем мире это все неважно и не имеет никакого значения для меня. Фильм уже живет самостоятельно вне авторов. И интересно, что в новом контексте кино стало звучать совсем по-другому. Например, на премьере люди аплодировали очень долго во время сцены в McDonald's. Он говорит ей: «Я тебя отведу в одно местечко, туда, правда, не всех пускают, но тебе повезло, что ты со мной». И там McDonald's. И люди стали реагировать так трогательно, рядом со мной сидел мужчина, у него глаза были на мокром месте. Этого, конечно, никто не закладывал. Все стало звучать иначе, даже для меня. Теперь я стала особенно понимать, что контекст в искусстве невероятно важен. В России фильм тоже был принят тепло, у нас, мне кажется, нет вообще ни одной негативной профессиональной рецензии. Просто последние полгода отмели важность признания в кино, тебя как режиссера, признание общественности — признания в целом. Самым важным оказалось просто суметь сохранить себя.
