Союз писателей России сообщает, что 19 августа 2022 года на 86-м году жизни скончался известный литературовед и литературный критик, прозаик, публицист, Сопредседатель правления Союза писателей России Владимир Иванович Гусев.
Владимир Иванович являлся членом Союза писателей СССР с 1963 года, членом Правления Союза писателей России с 1999 года. С 1990 года по декабрь 2009 года – возглавлял Московскую городскую организацию Союза писателей России (председатель Правления).
С 1970 года преподавал на кафедре теории и литературной критики в Литературном институте имени А.М. Горького. Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой.
Книги Гусева переводились на английский, венгерский, вьетнамский, лезгинский, польский, французский, чешский и эстонский языки.
В.И. Гусев был награждён орденом «Знак Почёта» (1984 г.), Орденом Почёта (2007 г.), становился лауреатом Премии Правительства Москвы, Международной премии имени Шолохова, Литературной премии имени Тютчева и др. Являлся членом Экспертного Совета Высшей аттестационной комиссии по разделу «Искусствознание и филология».
Владимир Иванович являлся Учителем для нескольких поколений писателей. Ниже я привожу интервью с ним, опубликованное в декабре 2005 года, из которого можно узнать: нужны ли союзы писателей, как государство должно поддерживать писателя, для чего мы пишем и живём, каков современный литературный процесс и много других ответов на животрепещущие вопросы. И хоть с момента публикации интервью прошло почти 17 лет, оно по-прежнему актуально. А ещё в этом интервью видна мощь интеллекта и широчайший кругозор Владимира Ивановича Гусева.
В качестве иллюстраций к интервью я публикую страницы газеты «Московия литературная» №4 2007 года, которая была посвящена 70-летию В.И. Гусева, и для которой я отобрал самые важные фотографии из жизни Владимира Ивановича и фрагменты его автобиографической книги «Координаты», а также высказывания о его творчестве известных писателей и общественных деятелей, стихи Владимира Гусева (на последней странице газеты).
Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Твоего Владимира! Прости ему согрешения вольные и невольные и даруй Царствие Небесное! Вечная память!
_______________________________________________________
Путь светлой духовности
С Председателем Правления Московской городской организации Союза писателей России, заведующим кафедрой Теории литературы и литературной критики Литературного института им. А.М. Горького, профессором Владимиром Гусевым беседует издатель и шеф-редактор газеты “Московия литературная” Игорь Витюк (декабрь 2005 года).
I. Зачем нужна писательская организация?
— Вот уже много лет Вы возглавляете Московскую городскую писательскую организацию, которая по своему статусу является общественной. Известно, что любая общественная организация, будучи элементом гражданского общества, удовлетворяет некие потребности общества, которые не может удовлетворить ни бизнес, ни государство. Какие потребности современного российского общества удовлетворяет Московская писательская организация? Как изменилась эта роль в обществе за последние 15 лет?
- Писательская организация – это, прежде всего, коллектив. Раньше слово это было очень популярно и даже несколько идеологизировано, зато сейчас полностью забыто. Конечно, писательское творчество – дело сугубо индивидуальное. Как сказала на одном из симпозиумов в Страсбурге Натали Саррот: "Когда я сажусь за стол, предо мной чистый лист бумаги, и мне уже никто не поможет". Но в то же время каждый профессионал, работающий в творческой сфере, знает, что существует и другая сторона творческого труда. В частности, никто и спорить не будет о роли коллективизма в театре, кино, в любом, самом маленьком оркестре. В конце концов, даже в обыденной жизни только на индивидуализме, самолюбии, амбициях далеко не уедешь. Вся наша жизнь имеет и коллективную сторону. Не является здесь исключением и писательский труд. И формой коллективного взаимодействия у нас в стране традиционно является Союз писателей. Неверно мнение, что подобных организаций в мире не существует. Они есть везде, только по другому называются. Например, во Франции писательского союза нет, зато писатели группируются или вокруг крупных издательств, или вокруг национальных литературных премий.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее о писательских сообществах западных стран на примере Франции.
- Прежде всего, речь идёт о французских литературных премиях. Многие из этих премий являются правительственными, в работе комиссий по их присуждению активно участвуют правительственные чиновники из Министерства культуры, критики, издатели, распространители, редакторы, учёные, писатели. Самая известная такая премия – Гонкуровская (Гонкуровская премия (Prix Goncourt) - ежегодная французская литературная премия (с 1903г.) за достижения в жанре романа, присуждаемая Гонкуровской академией (10 членов). Фонд Гонкуровской премии составляет капитал, оставленный по завещанию Э. Гонкуром. Гонкуровская премия - одна из наиболее авторитетных во Франции. – Прим. редакции).
Другим примером коллективной работы является деятельность крупных издательств, таких как Gallimar: при этом издательстве существует своё писательское сообщество, выходят литературные журналы, в издательстве работают ведущие французские критики и редакторы. Издательство Gallimar выпускает 10-15 массовых коммерческих проектов (детективы, фантастика, женские романы и др.), а на заработанную прибыль, печатает одну серьёзную книгу, которая и на премии может претендовать, и повышает престиж и репутацию издательства в глазах общественности.
Вот это и есть коллективные формы писательской работы, причём даже в такой глубоко индивидуалистической стране, как Франция.
У нас в России коллективистская традиция существует с XVIII-XIX веков. Вспомним писателей, объединявшихся вокруг журналов «Полярная звезда», «Современник», «Отечественные записки» и др. Эти журналы явили миру весь первый ряд отечественной литературы «золотого века». Я уж не говорю о начале XX века, когда каждое литературное течение (футуристы, имажинисты, акмеисты и т.д.) имело своё издание.
- Так почему такое сугубо индивидуальное творчество, как писательское, порождает потребность в общении с коллегами (хотя, в определённом смысле, одновременно – с конкурентами)?
- Человек – существо социальное и потому постоянно нуждается в общении с себе подобными. А ведь литература – дело и социальное, и политическое (о последнем многие сейчас предпочитают не вспоминать). Но даже тот, кто говорит, что не имеет отношения к политике, уже этими словами выражает своё отношение к ней.
Тот или иной писатель может сказать, приняв гордую позу: я, мол, пишу всё для себя и складываю рукописи в ящик своего стола. Но на самом деле любой писатель, даже тот, который себя считает элитарным, всё равно ищет своего читателя, мечтает об умном, понимающем читателе. Уж, казалось бы, такой интимный жанр, как писательский дневник (кстати, сам люблю писать в этом жанре) – не внутреннее писательское дело, ведь, это – не бытовой дневник, а форма особой откровенности, рассчитанная на массового читателя.
И здесь перед каждым писателем возникает вопрос, а как же дойти до своего читателя? Вот тут-то и играют свою роль и писательские сообщества, и издательские проекты, и премии. У нас в стране традиционно главенствующую роль в продвижении литературы от писателя к читателю играл Союз писателей (ранее Союз советских писателей, а сейчас – Союз писателей России и его Московская городская организация в частности).
Конечно, роль Союза писателей за последние 15 лет изменилась, но, к сожалению, не в лучшую сторону и для писателей, да и для общества в целом. Влияние Союза писателей на издательские процессы в стране существенно уменьшилось. Раньше диспетчерская роль писательского сообщества в отношении самых крупных отечественных издательств, таких, как «Советский писатель», «Молодая Гвардия», «Художественная литература», была очень велика. Они, фактически, работали в подчинении Союза писателей.
Нынешние же крупные издательства живут своей автономной жизнью, рекомендации Союза писателей им не указ, отчего, кстати, качество их продукции в содержательном плане очень сильно ухудшилось.
- Получается, что наши издательства ещё не доросли до уровня зарубежных?
- К сожалению, да. Пока они лишь пытаются зарабатывать деньги, причём быстрые деньги, на очень сомнительном, с точки зрения качества, материале. Но, надеюсь, через какое-то время они смогут работать, как Bertelsmann в Германии или Gallimar во Франции. Конечно, в наших крупных издательствах тоже работают умные редакторы, но руководители издательств требуют от них только одного – немедленной коммерческой отдачи от выпуска книг. Им нужно, чтобы постоянно на прилавок выбрасывались новые модные у читателя издания и чтобы их тут же раскупали. Но через неделю-другую такую новую книгу перестают покупать, прибыль падает, значит, нужно предлагать читателю новую книгу. И так до бесконечности. В результате норма прибыли постоянно падает, а первопричина в том, что падает престиж издательства и предлагаемых им на рынок книжных изданий. Руководители наших издательств пока не понимают, что наряду с легковесной коммерческой литературой должны выходить и серьёзные книги. Хотя есть и исключения из общества правила, здесь я могу назвать такие издательства, как «Андреевский флаг» или «Голос-Пресс».
- С этим можно согласиться. Но каковы должны быть критерии, на основании которых могли бы отбираться издательские проекты? Как обстоит дело с этим в той же Франции?
- Обратимся к опыту французского издательства Gallimar. Вся работа этого издательства и нацелена на поиск и формулировку безошибочных критериев для выявления качественной литературы. Во Франции, как при крупных издательствах, так и при Министерстве культуры на постоянной основе работают группы критиков, которые за это, кстати, получают очень неплохую зарплату. Они-то и определяют, кому из писателей какую премию дать, или какую книгу рекомендовать к изданию. Кстати, случаи групповщины и сговора там практически исключены, поскольку критики очень дорожат и своей репутацией, и своим местом работы, а потому действуют объективно и профессионально.
Уместно будет в связи с этим процитировать Томаса Вулфа. В статье «Искусство прозы» он описывает свой разговор с редактором издательства, которому он принёс свою рукопись. Этот редактор, человек умный, дотошный и знающий своё дело, говорит ему, что это – настоящая качественная проза, но сейчас нужно издать человек десять востребованных рынком графоманов, произведения которых рассчитаны на массового читателя. Эти книги разойдутся хорошим тиражом, и на полученную прибыль можно будет издать и роман самого Вулфа. Тот издатель хорошо знал всему цену.
По сути, ещё 70 лет назад Томас Вулф сформулировал принцип успешной работы издательств в условиях рыночной экономики.
Возвращаясь к опыту Франции, нужно сказать, что писательское сообщество группируется вокруг мощных издательств, а также вокруг Министерства культуры и университетов, - прежде всего, Сорбонны-8, где по-прежнему работают лучшие русисты. Но писательского союза во Франции нет. Почему они не сочли необходимым объединиться в единый союз? – Во Франции очень сильны традиции индивидуализма, а среди писателей – и подавно. Поэтому, как только появляется призыв об объединении, то это сразу же вызывает бурю возмущений: как так? – нас хотят загнать в стадо, а писатель должен быть одинок и независим. То есть, говоря языком современного менеджмента (ох, уж не люблю эти иностранные заимствования в языке! – но куда деваться…), французские писатели объединяются в рамках либо издательских проектов, либо вокруг национальных литературных премий. Иное дело – наша страна, где во все времена состоять в писательском сообществе было престижно. И как я говорил, именно писательское сообщество раньше следило за тем, чтобы до читателя доходила качественная литература.
- А как именно решалась эта задача в советский период?
- В нашей стране существовала примерно такая же система отбора, как в нынешних лучших зарубежных издательствах, только на более высоком уровне. Например, в издательстве «Советский писатель», которое подчинялось Союзу писателей, книга готовилась к выходу длительное время. Но все были уверены в том, что даже, если это и не гениальная книга, то, по крайней мере, её качество будет не ниже определённого профессионального уровня. То есть, уровень квалификации писателя, допущенного к читателю, гарантировался самим писательским сообществом. Эта система работала следующим образом. Писатель приносил в издательство свою рукопись. Предварительно с ней знакомился младший редактор. Если перед ним был труд законченного графомана, то рукопись возвращалась автору. Если рукопись представляла хотя бы какой-то интерес, её направляли ведущему редактору – человеку с серьёзным литературным образованием и большим опытом литературной работы.
Интересная деталь – в издательстве «Советский писатель» иногда предпочитали назначать на должность ведущих редакторов тех литераторов, кто сам не являлся прозаиком или поэтом (чаще это были – критики), чтобы исключить субъективные пристрастия, которые имеют место у каждого из писателей. Итак, положим, ведущий редактор считает, что представленная рукопись достойна издания, тогда он её рассылает на рецензию двум писателям. Причём выбираются писатели с разными литературными вкусами (порой, даже антиподы в литературе), но главное – известные, признанные и с хорошей репутацией в профессиональном писательском сообществе. Если обе полученные рецензии – положительные, то издательство и дальше продолжает работать с рукописью.
Если есть отрицательный отзыв на рукопись, то её направляли ещё одному рецензенту – авторитетному писателю, входившему в редакционный совет этого издательства, автору многих книг. Среди таких рецензентов случайных лиц не было. Конечно, можно сказать, что и среди неслучайных людей могут попадаться дураки. Что ж, и в писательском деле была и есть определённая доля случайности. Однако нужно помнить, что за годы Советской власти не был пропущен или не замечен и не издан ни один из писателей, ставший знаменитым в более поздние времена. Те же Солженицын, Бродский, Ахмадулина – все они вошли в литературу через советское писательское сообщество. И все разговоры о том, что большинство из них писали «в стол» - досужий вымысел. В качестве примера приведу нашумевшую историю с Беллой Ахмадулиной. Однажды ей, считавшейся оппозиционной поэтессой, пишущей «в стол», позвонили из издательства и попросили дать для публикации стихи, которые не были опубликованы по причине цензуры. Обещали «пробить публикацию» на самом верху и издать стихи. Так что она ответила? – А у меня всё опубликовано.
Так что советская система отбора работала очень эффективно с точки зрения публикации высококачественных книг. Другое дело, когда шла речь о ярко выраженных антисоветских политических произведениях, такие вещи, конечно, не могли быть опубликованы. Но это, как правило, была не художественная литература, а политическая публицистика.
Однако вернёмся к процессу издания книг в издательстве «Советский писатель». После того, как были получены три положительные рецензии, ведущий редактор приглашал к себе автора и начинал с ним персонально работать над рукописью. Как я уже говорил, ведущими редакторами издательств были, в основном, критики, поэтому никакой ревности к таланту писателя у них не было, зато был вкус и искреннее желание помочь талантливому человеку. Редактор не навязывал свои вкусы автору, он пытался встать на его авторскую позицию, а весь процесс работы над рукописью напоминал процесс огранки алмаза. Затем рукопись передавалась заведующему отделом издательства, а после него – художественному редактору издательства. На этих должностях также работали профессионалы высочайшего класса. В частности, хочу вспомнить добрым словом Бориса Соловьёва – художественного редактора в «Советском писателе». Конечно, заключительным этапом была работа цензуры. Но цензоры никогда не вмешивались в процесс художественного редактирования, а оценивали исключительно политическую сторону содержания книги и неразглашение военной и государственной тайн. Затем вычитывался ещё и свёрстанный макет, а после – сигнальный экземпляр. Конечно, на все эти этапы уходило много времени, зато книга в 90 случаях из ста получалась, если и не гениальной (а где много гениев найдёшь? Весь «золотой век» русской литературы дал нам от силы 30 имён, которые можно причислить к таковым), но не ниже определённого профессионального, квалификационного уровня. И эти книги через государственную систему книгораспространения доходили до читателей и, что немаловажно, раскупались.
В нынешнее же время наши издательства себя считают самодостаточными, к писательскому сообществу за помощью не обращаются, потому на прилавках мы и имеем такой вал низкопробной литературы.
Поэтому мы, как писательская организация, на собственных издательских мощностях наладили выпуск (пусть и малыми тиражами) книг и литературных журналов. Это одна из миссий, которую возложило на себя писательское сообщество в условиях недоразвитого российского капитализма.
Ещё одной важной общественной задачей является наша помощь молодым писателям. Мы на своих творческих семинарах следим за молодым поколением писателей, отбираем произведения лучших из них и также выпускаем в нашем издательстве. Но всё-таки время от времени и у наших крупных издательств возникает потребность в том, чтобы напечатать молодых писателей. Тогда они звонят нам и просят порекомендовать кого-либо из молодых. Однако в случаях, когда издатели печатают известных им писателей, они уже не спрашивают нашего мнения относительно качества написанных теми книг.
Кстати, ещё одной издательской нишей, которую мы заполняем, является издание стихов и малых жанров прозы (прежде всего, рассказов). Эти жанры, вне зависимости от «раскрученности» авторов, не пользуются вниманием коммерческих издателей, поэтому наша писательская организация небольшими тиражами издаёт эти произведения, в том числе и в наших литературно-художественных журналах. Бывают случаи, когда коммерчески успешный автор, как, например, Александр Сегень, автор исторических романов, у нас в организации издаёт сборник своих рассказов, поскольку они не интересны издательствам, как жанр, хотя являются, по его же признанию, самыми сильными с художественной точки зрения его произведениями.
В условиях, когда (если уж говорить честно, положа руку на сердце) литературный процесс в России, как целенаправленное движение к вершинам человеческого духа, отсутствует; когда, благодаря либерализации издательского дела (которую мы, кстати, всегда приветствовали), издаётся масса «литературного мусора» (были бы только деньги); когда присуждение многих литературных премий превратилось в закрытые аукционные торги… В этих условиях резко возрастает роль общественных писательских организаций, которые ни материально, ни административно не зависят от сильных мира сего. Если подавляющее большинство участников так называемого современного литературного процесса зависят от денег, то наша писательская организация опирается только на свою внутреннюю позицию, то есть на коллективное мнение её членов, а таковых в Московской городской организации на сегодня около 3000 человек.
Так вот, говоря о произошедших за последние 15 лет изменениях в деятельности писательского сообщества, нельзя не сказать и о положительном явлении: мы являемся по-настоящему независимыми. Ни отставки Правительства, ни изменение политической расстановки в Федеральном собрании, ни смена Президента не влияют на нашу позицию – нам нет нужды «колебаться вместе с линией какой-либо партии». Как-то Фридриха Великого спросили:
- А что хорошего Вы сделали для литературы и искусства?
- Я очень много сделал.
- Что же именно?
- Я им не мешал…
Конечно, Фридрих несколько лукавил, поскольку он постоянно помогал людям искусства, но он понимал главное,- для начала, хотя бы не мешай! Но, с другой стороны, лучше было бы, если бы государство всё-таки помогало писателям. А пока этого не предвидится, само писательское сообщество из тех скудных доходов, что имеет наша организация, помогает своим писателям (прежде всего, ветеранам). Мы долгое время оказывали материальную помощь нашим писателям, однако столкнулись с ограничениями от существующей налоговой системы: с каждой выплаты мы должны отдавать государству единый социальный налог и подоходный налог (т.е., ещё примерно половину от запланированной к выплате суммы). Поэтому мы пошли по другому пути: стали за счёт организации издавать (пусть и небольшими тиражами: 100-500 экз.) книги наших писателей, а также коллективные сборники стихов и прозы. Самостоятельно эти авторы не смогли бы пробиться к читателю в условиях нынешнего дикого рынка.
Хочу подчеркнуть, что в этом вопросе мы далеко впереди Запада. Там нет подобных структур, помогающих писателям. Нескольких серьёзных авторов в год западный издатель может издать, но не десятки и сотни, как у нас. Наше преимущество неоспоримо, когда речь заходит и о литературных журналах: только в Московской писательской организации их пять («Московский вестник», «Поэзия», «Проза», «Московский писатель», «Подсолнушек»), да ещё есть две литературные газеты («Московия литературная» и «Московский литератор»). Эта традиция в нашей стране идёт ещё с XIX века, и мы её свято поддерживаем, несмотря на полное безразличие государства.
- Но в то же время в Общественную палату при Президенте России вошли четыре члена Союза писателей. Это говорит о том, что власть хочет услышать голос писателей.
- Да, это не может не радовать. Может быть, теперь уменьшится противодействие в отношении русской литературы со стороны некоторых чиновников.
- А что, есть такие государственные структуры, которые сознательно вредят нашей литературе?
- Насчёт сознательно или нет, утверждать не буду. Но факты – упрямая вещь. Когда из школьных учебников изымались «Тихий Дон», стихи Пушкина и заменялись произведениями Войновича и Ерофеева, то нельзя назвать это иначе, как культурной диверсией. Кстати, разрабатывались подобные учебники на деньги Джорджа Сороса, и я могу предположить, что чиновники, утверждавшие такие учебники, также не остались без вознаграждения. Вряд ли в их действиях присутствовало сознательное желание уничтожить русскую литературу, скорее всего, они действовали в рамках личной заинтересованности.
Но могу сказать, что далеко не все чиновники настроены против нашей литературы. Среди них много настоящих патриотов и ценителей русского слова. В первую очередь, я хочу поблагодарить Губернатора Московской области Бориса Громова и Министерство культуры Московской области. Работа сотрудников областного Министерства культуры являет собой пример отношения чиновника к русской литературе: это и учреждение премии им. Р.Рождественского в области поэзии, и премии им. М.Пришвина в области прозы, финансовая поддержка Фестиваля детского творчества «Подсолнушек», поддержка подмосковных писателей через Управления культуры муниципальных образований Московской области, организация поэтических праздников (самый яркий из них – тютчевские чтения в рамках ежегодного «Сенокоса в Мураново»), организация книжных выставок и др. А удаётся всего этого достичь благодаря подвижнической работе Министра культуры Галины Ратниковой, её заместителя Татьяны Ширшиковой и многих рядовых сотрудников Министерства: Бориса Данкова, Ларисы Кузоваткиной, Эммы Крюковой, Гульчары Камоловой и многих-многих других. А координацию нашей работы с областным Правительством успешно осуществляют Владимир Бояринов и Лев Котюков.
Кстати, примерно такую же позицию занимают Правительства ещё ряда субъектов федерации России: Орловская, Архангельская, Нижегородская, Иркутская области, республики Татарстан и Башкортостан, г. Санкт-Петербург. Но всё-таки, это заслуга личностей руководителей, а не осмысленной государственной политики.
- А в чём, по Вашему мнению, должна состоять помощь государства писательским союзам?
- Помощь нужна, прежде всего, финансовая. Начиная с 1991 года мы долгое время ни копейки не получали от нашего государства (хотя, кстати, налоги в казну платим исправно). Несмотря на все недостатки, Советская власть в своё время организовала всё так, что писатели были и одними из самых уважаемых людей в обществе, и хорошо обеспеченными материально, а Литературный фонд за счёт отчислений от реализации книг был самой богатой общественной организацией СССР. И Андрей Белый говорил, что писатель не должен быть богатым и не должен быть нищим. Тогда он и пишет лучше всего. В советские времена писатель, издав одну книгу, мог, как минимум год, на полученный гонорар содержать и себя, и семью. Сейчас такое невозможно (кстати, и для коммерчески раскрученных писателей). Гонорары нынче скудные, редкие премии с хорошим денежным вознаграждением достаются единицам, а писателей в стране тысячи. Поэтому чиновники должны, в первую очередь, решить проблему выплаты достойных гонораров.
- Мне не понятно, как этого можно добиться? Ведь гонорар – это результат договорного процесса между издателем и писателем, а вмешательство в отношения двух хозяйствующих субъектов противоречит базовым принципам Гражданского кодекса.
- Поэтому и необходимо принимать закон о творческих союзах и авторских правах, в котором нужно защитить авторские права писателя (нынешний закон об интеллектуальной собственности не до конца учитывает специфику писательского труда) и установить минимальный уровень выплачиваемых издателями гонораров.
- А кто будет устанавливать этот минимальный уровень гонорара? И не получится ли так, что издатели, не желающие платить такие (или вообще любые) гонорары откажутся издавать писателей. А писатели, готовые издаваться и без гонораров, не смогут этого делать?
- Ещё годы назад для подготовки подобного закона была создана авторитетная творческая комиссия (но проект подготовленного ею закона тогда так и осел в столах думских чиновников), сейчас работу этой комиссии можно было бы реанимировать и сделать так, чтобы она работала под руководством наших членов Союза писателей, вошедших в состав Общественной палаты при Президенте России. А что касается издателей, то куда они денутся – будут издавать, потому что они на этом зарабатывают деньги (весьма неплохие, кстати) и нуждаются в этом не меньше самих писателей. В конце концов, коль скоро наша страна, стремясь вступить в ВТО, наводит порядок в области авторских прав в сфере музыкальной и видеопродукции, то не нужно забывать и о литературе, несмотря даже на то, что Запад не требует от нас соблюдения прав наших писателей (они привыкли заботиться о своих, и нам бы хорошо к этому привыкнуть).
Кроме того, нужно помнить, что во многих странах с рыночной экономикой (в той же Франции) существуют и государственные издательства (у нас таковые ликвидированы на корню), которые издают общественно значимые книги, платят за них гонорары и сами же занимаются их распространением. Кстати, такой подход вовсе не противоречит принципам рыночной экономики, поскольку в обществе всегда существуют сферы, в которых частный бизнес неэффективен (оборона, безопасность, массовое образование и медицина, крупные национальные инфраструктурные проекты и т.д.), либо в которые он не идёт из-за невозможности заработать там деньги – к таковым сферам относится культура и, в частности, высокохудожественная литература. Именно поэтому правительства европейских стран, заботящиеся о сохранении собственной культурной идентичности и не желающие, чтобы их многовековая культура растворилась в заокеанской поп-культуре, поддерживают национальных писателей.
Ещё одним способом поддержки писателей является выплата государственных стипендий, но не 800 рублей в месяц, как у нас, да и то – единицам, а, к примеру, 800 долларов США в месяц, как это происходит в Азербайджане.
- Но, ведь, если писатель получает такую сумму, то (хотя бы по моральным соображениям) он должен «отрабатывать» эти деньги, то есть, обслуживать власть?
- Из всех членов Союза писателей, получающих такую стипендию, кто-то и в самом деле будет отрабатывать политический заказ. Зато большинство сможет творить, невзирая на рыночную конъюнктуру. А кто-то (такие есть везде и во все времена) просто будет бездельничать. Но даже, если только четверть писателей будет писать, согласуясь с собственной совестью, мы непременно станем свидетелями рождения новых литературных шедевров.
- Итак, допустим, что закон о творческих союзах принят. Писатели получили право на стипендии и на минимальные гонорары. Но дальше возникает вопрос: а какие общественные объединения попадают под действие закона. Распространяется ли он на союзы дизайнеров, креативщиков, рекламистов, продюсеров и т.д.?
- Этот вопрос был одним из самых острых при обсуждении проекта закона о творческих союзах, поскольку грани между некоторыми видами деятельности очень размыты. Если перед нами великий дизайнер, чьи произведения (как, например, у Вячеслава Зайцева) выставлены в художественных музеях, как быть с ним? Но тут сама жизнь подсказала решение – таких дизайнеров (а по сути - художников) и так принимают в Союз художников. Аналогичная ситуация с членам Союза журналистов, пишущими художественные тексты, или с продюсерами, пишущими музыку. Таким образом, перечень творческих союзов, подпадающих под действие закона, должен быть закрытым: Союзы писателей, художников и композиторов. Может быть, в этот перечень нужно включит и союз кинематографистов, но это спорный вопрос, ибо кино (как и телевидение), это сейчас не столько искусство, сколько бизнес и даже политика, и финансируются государством и крупными собственниками.
- С этим понятно, а как быть с многочисленными вновь созданными параллельными творческими союзами, ведь только писательских у нас не менее пяти, благо, современное законодательство об общественных объединениях позволяет трём человекам (с регистрацией-пропиской хотя бы в двух субъектах федерации) создавать межрегиональный союз, а если учредители проживают в 45 субъектах федерации, то вот вам и общероссийская организация? Где набрать денег на стипендии всем членам таких творческих союзов?
- При выплате государственной помощи главным должен быть вопрос не в каком союзе состоит писатель (в этом вопросе я – самый последовательный демократ и либерал), а что он из себя представляет в профессиональном плане? Пусть он предъявит свои опубликованные литературные труды, рецензии на них, написанные признанными в профессиональном сообществе критиками, а также перечень достижений (премии, дипломы и т.д.). В этом случае неважно, в каком конкретно писательском сообществе он состоит, главное, чтобы он на самом деле был писателем.
- Итак, мы пришли к выводу, что писательские союзы, как у за рубежом, так и у нас в стране, решают важные общественные задачи, которые не могут решить ни бизнес, ни государство, но без которых культура страны просто не может существовать, и для этого государство должно стать партнёром писательских организаций. Теперь хотелось бы от общего перейти к частному, то есть к Вам лично, как к писателю.
II. Ради чего живём и пишем?
- Обычно в первой половине своей жизни человек мало задумывается над вопросом, а ради чего, собственно он пришёл на нашу Землю. Зато на рубеже 40-50 лет каждый из нас проходит через кризис «среднего возраста», когда переосмысливаются жизненные ценности и приоритеты. Какие приоритеты были у Вас в возрасте от 20 до 40 лет? Как происходило переосмысление жизненных ценностей? Как бы Вы сейчас сформулировали свою миссию (высшее предназначение) в этой жизни?
- «Зачем мы живём?» - это традиционный русский вопрос. Если ответить коротко (философским термином) – это постижение СВЕТЛОЙ ДУХОВНОСТИ. Я подразумеваю под этим продолжение неоплатоничекой традиции: «истина, добро, красота». И что бы я в жизни ни делал, я старался делать так, чтобы светлая духовность была стержнем моей деятельности. Светлая духовность – это самый актуальный вопрос в настоящее время для нашей страны. В газете «Московия литературная» («Об идеологии русского государства», №4/2005) я излагал основные светские принципы (они не противоречат церковным), которым, по-моему, должна следовать и страна, и каждый её житель в духовной сфере:
- светлая духовность как суть человека, мироздания и приоритет в шкале ценностей;
- верность природе и уважение к ней;
- уважение к национальному началу;
- принцип братства людей и народов, о чём сказал Достоевский в своей речи о Пушкине;
- сохранение и защита русского языка, как объединяющего нас всех начала.
Сущность понятия «светлая духовность» на протяжении жизни для меня не менялась, а конкретизировалось, принимая разные формы. Это сейчас такое словосочетание стало общим местом во многих рассуждениях, где-то даже «затасканным», а в пору моей молодости оно было чуть ли не под запретом. Так, у меня в 1982г. чуть было не сорвалась защита докторской диссертации, в которой в первой главе шла речь о соотношении понятий стиля и духовности; эта формулировка была и в названии диссертации. Она два года после этого лежала неутверждённой в Высшей аттестационной комиссии. Поэтому пришлось сменить название диссертации на более нейтральное: «Проблема стиля и позиция автора».
И, несмотря на то, что в своей жизни я работал и в разных жанрах, и на разных должностях, и в разные исторические эпохи, все мои действия были, я надеюсь, объединены принципом светлой духовности. Когда-то в юности я был ярым рационалистом, зато потом пришёл к интуитивному, порой иррациональному подходу. Да и трудиться на протяжении жизни приходилось в самых разных, порой далеко отстоящих друг от друга, литературных жанрах: статьи по теории стиля соседствуют с романами о латиноамериканских героях-революционерах Симоне Боливаре и Сан Мартине, романы о современной русской интеллигенции – с метрическими дневниками и стихами. Мои библиографы порой даже недоумевают: «И это тоже ты написал?». Правда, приученные к моей многожанровости, они стали мне приписывать и книгу моего полного тёзки саратовского собаковода В.И. Гусева «Воспитание брудастых щенков». Вот здесь я ещё раз всем повторю, что о брудастых щенках не писал никогда, хотя охотничьи рассказы у меня имеются, и собаки в них фигурируют.
- Стремились ли Вы в своей жизни к конкретным целям по аналогии с тем, что сегодня пропагандируют адепты стратегий личного успеха в менеджменте: занять такую-то должность (завотдела, редактора, главного редактора и т.д.)?
- Я никогда в жизни не стремился к чиновничьей карьере в каком бы то ни было виде. Более того, по натуре, я - не администратор. И то, что я вот уже 15 лет (это рекорд) возглавляю Московскую городскую организацию Союза писателей России, это – исключительно из-за нашей писательской общественности. Если бы рядом со мной не было таких талантливых управленцев, как Владимир Бояринов, Лев Котюков, Андрей Дубовой, то, конечно, я бы не справился с тем потоком административных обязанностей, которые мне вменены в обязанность. Там где речь идёт о творческих вопросах, о литературных дискуссиях, там я – заявляю об этом без ложной скромности – силён, а в управленческой деятельности – не особенно. Но вот, поди ж ты, несмотря на мои попытки самоотводов, постоянно писательский коллектив меня выбирает на эту должность. Видимо, ребята считают, что старое и знакомое зло, каким является Гусев, всё же лучше «новой метлы». Вот так по жизни я и шёл, не ставя конкретных карьерных целей и не стремясь к их достижению, но общество всё-таки меня регулярно направляло на эту стезю.
- И насколько Вам в Вашей жизни удалось реализовать на практике принцип «светлой духовности»?
- В какие-то моменты жизни приходит отчаяние и начинает казаться, что все усилия пропали напрасно. Вот в один из таких моментов я написал стихотворение «НАДИР» (низшая точка), которое в газете «Московский литератор» я представил, как творчество некоего моего знакомого:
Печально дни кончаются мои:
В убогом царстве жуликов и денег,
Шизофрении, секса без любви,
Драк, клеветы, халдеев и халдеек,
Взаимных обвинений в воровстве,
Бессмысленной и беспричинной злобы,
Сплошь уголовных харь по всей Москве,
Продажных патриотов, псов безлобых —
Ютящихся на фланге мудрецов,
Болотной физЬологии смердящей,
Истерики, церковных подлецов,
Лжи, брешущей и хрипло и садняще,
Клятв ненадёжных, а измены вящей
Детей, от «мамы» прячущих лицо,
Смертей, убийств, что стали частью быта,
Злых мух, неутомимых у корыта,
Ну и так далее; чтут наглость и нахрап;
Нормальный человек — в клещах сих грязных лап.
Где блуд и деньги заменили Бога,
Добро на содержании у зла,
Огонь потух, дымятся прах, зола, —
Ещё нас УЧАТ ЖИТЬ; стыдитесь… хоть немного…
- Но в этом стихотворении господствует сплошной пессимизм, отмечается полная бесплодность собственных усилий. Неужели и вправду жизнь прожита напрасно?
- Конечно же нет, это не более чем одно из литературных настроений. Но такие настроения нередко меня посещают при взгляде на окружающую действительность. Но справедливости ради скажу, что предчувствуя подобное восприятие этого стихотворения, я снабдил его комментарием:
У моего знакомца злобный нрав.
И просто надо, чтоб он был неправ.
А сами подумаем:
… Да, надо снова начинать всё сначала.
А, как сами понимаете, всё начинать сначала сил, пожалуй, уже и нет. Но при этом у меня много оптимистических произведений, ибо в жизни я всё же руководствуюсь следующими некрасовскими строками:
«Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди! А бой решит судьба…»
Практически всё, что я мог в жизни сделать, к своим 68 годам я уже, ну, более или менее, сделал. И этим я доволен. А вот тем, как моё слово отозвалось – скорее нет. А впрочем «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» (Ф.И. Тютчев).
- Так чем Вы недовольны больше, той ситуацией, что нас окружает, или тем, как на Ваше слово реагировал читатель?
- Конечно, я недоволен тем, что творится вокруг нас. И как тут вновь не вспомнить Николая Некрасова:
Скоро стану добычею тленья.
Тяжело умирать, хорошо умереть;
Ничьего не прошу сожаленья,
Да и некому будет жалеть.
Я дворянскому нашему роду
Славы лиройсвоей не стяжал;
Я настолько же чуждым народу
Умираю, как жить начинал.
Узы дружбы, союзов сердечных -
Всё порвалось: мне с детства судьба
Посылала врагов долговечных,
А друзей уносила борьба.
Песни вещие их не допеты,
Пали жертвою злобы, измен
В цвете лет; на меня их портреты
Укоризненно смотрят со стен.
Уж Некрасову, с его-то издательскими и финансовыми возможностями, грех было жаловаться на недостаток влияния в обществе, а всё же «славы лирой моей не стяжал». Что в этом случае говорить тогда мне…
- Но если он ставил цель одномоментно добиться политического переустройства страны, то эта цель была для него недостижимой. Чего уж тут сокрушаться?
- Не надо его таким дураком считать. Он понимал, что его стихи политическое устройство не изменят, но всё же ему хотелось верить, что его поэзия будет иметь большее влияние. И раз Некрасов был недоволен, то нам и подавно Бог велел…
Кончено, моей вины в нынешней экономической и духовной разрухе, вроде бы, нет, но и радоваться-то нечему…
- А, может быть, наоборот, нужно радоваться тому, что довелось жить на сломе двух эпох?
- Может и нужно, да как-то не всегда получается.
III. Кого и чему учим?
- Вот уже 30 лет Вы работаете в Литературном институте, передавая свой опыт молодым поколениям литераторов. Изменился ли сам студент с точки зрения уровня подготовки (знания, умения, эрудиция, стремление к овладению знаниями, моральный облик и др.) за последние 20-30 лет? Есть ли отличия в том, как учили будущих литературных работников в советский период и сейчас?
- Я могу заявить ответственно, что нашу молодёжь я знаю неплохо. Одно из самых несправедливых, но достаточно распространённых мнений состоит в том, что современная молодёжь порочна. Это поверхностное мнение, основанное на тех негативных явлениях, которые, подобно известной субстанции, всплывают наверх. Конечно, если телевидение нам показывает (а по существу, - пропагандирует) наркоманов, насильников, развратников, то это и формирует общественное мнение. А в реальности в своём большинстве наша молодёжь – положительная.
Когда-то Алексей Толстой в романе «Сёстры» трилогии «Хождение по мукам» писал - эпоха была такая, что даже девушки скрывали свою невинность. Примерно такая же эпоха сейчас и в России.
Если же сравнивать нынешнюю молодёжь с молодым поколением 1970-1980-х годов, то в целом (если так можно сказать, - усреднённо) она более умная, начитанная, но ей не хватает волевого импульса, активности. Если бы у нашей молодёжи было побольше активности, то и жизнь в стране была бы другой. Но с другой стороны, такая пассивность молодёжи – это, во многом, объективное явление, вытекающее из накопленной в нескольких поколениях усталости нации. В ХХ веке в России очень сильно был выбит мужской генофонд. По неофициальным данным, между 1905 и 1975 годами у нас в стране насильственной смертью погибло более 80 миллионов человек. Причём, это были, как правило, самые жизнеспособные. Кто затевал революцию? Кто с ней боролся не щадя жизни? Вспомним противостояние по линии белые-красные: и с одной, и с другой стороны в штыковую атаку шли самые храбрые, они же и гибли. Затем – коллективизация, репрессии, война, послевоенное восстановление – у нас 4-5 поколений прожили на пределе своих возможностей (кстати нынешнее поколение 40-50-летних также оказалось в стрессовой ситуации в связи с резкой сменой общественно-политической формации). За это время буквально на генетическом уровне накопилась усталость. Человек только родился, а он уже «чувствует усталость» от окружающей действительности и хочет покоя. Нынешние молодые люди, в особенности мужчины, менее активны, менее пассионарны. Более того, поскольку общество не терпит пустоты, эту роль примеривают на себя женщины. Подмечено даже, что нынешние барышни порой предпочитают влюбляться не в сверстников, а в мужчин предыдущих поколений, и объяснение этому простое – недостаток мужского начала в нынешних юношах.
- Тогда на что они нацелены в жизни? На деньги и карьерный успех, как студенты экономических вузов? О чём они мечтают?
- Я бы не сказал, что в нынешних студентах Литинститута чувствуется большая тяга к успехам в бизнесе. Они, скорее, стремятся к элитарному успеху, к признанию в своём, ценимом ими, кругу, но при условии материальной обеспеченности. Здесь нужно учитывать, что в Литинституте учатся дети не из самых бедных семей, поэтому их материальные проблемы решаются за счёт родителей. А мечтают они о том, чтобы стать известными и уважаемыми писателями (впрочем, так было во все времена), но занимают в жизни больше созерцательную и рефлексивную позиции (не чета нашим старшим поколениям, в своё время мечтавшим о целине и комсомольских стройках). Зато они более эрудированны и начитанны, чем студенты тридцатилетней давности, но не хватает им (опять же, это очень усреднённое мнение) усидчивости и серьёзности в отношении к делу.
- А есть разница в методах обучения сейчас и 30 лет назад?
- Во-первых, я не считаю себя большим специалистом в области педагогики, поэтому особенно и не заостряю внимание на педагогических приёмах. Если преподаватель знает свой предмет, то и студенты к нему уважительно относятся. Как и во все времена, они не любят пустозвонов, демагогов и начётчиков. А отличие состоит в следующем. Раньше студенты прекрасно знали русскую классическую литературу, но, допустим, вопрос о творчестве Леонова ставил их в тупик. Нынешние же слабо интересуются классикой (порой даже не знают Пушкина), зато прекрасно разбираются в современной западной и отечественной литературе. Для того, чтобы соответствовать требованиям времени, и сам преподаватель должен прекрасно ориентироваться в современных литературных процессах. Если я не читал таких современных писателей, как Милан Кундера, Милорад Павич, Джон Фаулз, Карлос Костанеда, Харуки Мураками и др., то меня студенты уважать не будут. Чтобы пробудить в них интерес к классической русской литературе, я должен быть на голову выше их и в современной литературе. Кстати, многие преподаватели старой формации на этом серьёзно погорели.
- И в завершение нашей беседы скажите несколько слов о современном литературном процессе.
- Приоритеты нашей современной отечественной литературы, к сожалению, находятся в области подражания западной литературе в таких её течениях, как постмодернизм, магический реализм и т.д. И здесь наша литература выглядит вторичной по отношению к западным образцам. Но это – моё сугубо субъективное мнение. Мне, например, ближе Василий Белов с его «Привычным делом» или Маканин с его умной и искренней прозой, ну и то, что сейчас назвали «новым реализмом».
Как бы то ни было, лучшая современная литература идёт в направлении, которое сформировалось благодаря трём Толстым: Льву Николаевичу, Алексею Константиновичу и Алексею Николаевичу. Именно их традиции продолжают в своём творчестве наши лучшие писатели, Я не хотел бы называть конкретные фамилии, поскольку писатели – народ чувствительный: кого-то не упомянешь, сразу начнутся обиды. Я как-то написал статью о современной русской литературе, так на следующий после публикации день у меня под дверью с утра уже сидят 10 человек. Я спрашиваю:
- Это все, кто упомянуты в статье?
- Да,- отвечают.
А на следующий день пришло вдвое больше народу, - из числа не упомянутых. И соответственно – с претензиями типа: «Вы, Владимир Иванович, наш начальник в городской организации, мы Вам доверяем, а Вы хвалите каких-то графоманов». Поэтому я зарёкся писать критические статьи с упоминанием конкретных фамилий, пока я. извините, на должности.
- А кого из современных достойных критиков Вы могли бы назвать.
- Многие прекрасные критики в последние годы ушли из жизни, а из ныне здравствующих назову, например, Льва Анненского, Михаила Лобанова. И хотя с первым их них мы придерживаемся разных взглядов на литературный процесс, но критики они – сильные. Из молодых, опять же по этическим причинам, я не хотел бы называть никого, многие из них у меня в подчинении работают, не дай Бог, ещё перессорятся между собой.
- И последний вопрос: какие литературные тенденции в России будут доминировать через 5-10 лет?
- Не называя конкретных имён молодых писателей, я уверенно говорю, что во главе будущих литературных процессов будут стоять большой романтизм и реализм, в моде будут произведения, ну, «как у Льва Толстого», только написанные «более современным языком».
Беседовал Игорь Витюк
газета «Московия литературная» № 8, 27 декабря 2005 г.
_______________________________________________
Ниже приведены страницы газеты "Московия литературная" №4 от 18 мая 2007 года, которая полностью посвящена Владимиру Гусеву в честь его 70-летия.
#союзписателейроссии #спр #мооспр #владимиргусев #литературоведение #литература #итервьюигорявитюка #некролог #московиялитературная