Тут на днях Тина Канделаки сравнила атмосферу Фейсбука с неким произведением, о котором я раньше не слышала. Приведенные цитаты заинтриговали, поэтому, будучи любопытной, я не поленилась его отыскать и прочитать.
Олимпиада Полякова «Дневник коллаборантки»
Ох, даже не знаю с чего начать, потому как этот небольшой мемуар — гранёный алмаз, каждую грань которого хочется рассмотреть во всей красе.
Его автор — уроженка Новочеркасска, 1902 года рождения, журналист, писатель и общественница, а по факту - никчёмность, мнящая себя интеллигенцией. Вообще, если вы еще недостаточно ненавидите понятие «интеллигенция» или недоумеваете, почему интеллигенцию часто называют вшивой, то вам непременно нужно почитать это произведение.
С 1941 по 1944 год Олимпиада Полякова старательно вела дневник, куда честно записывала свои мечты, желания, впечатления. Мечтала Олимпиада об одном — чтобы хорошие, благородные, культурные немцы, которые пришли с войной в СССР, освободили ее и весь русский народ от ужасных большевиков. Олимпиада и ее муж Николай ждали немцев с нетерпением, и не было у них сомнений, что с запада несут им на блюдечке долгожданную СВОБОДУ.
Поражает уверенность Поляковой в том, что так, как она, думают абсолютно все жители СССР. Послушать ее, так советские граждане в едином порыве ждали фашистов. Она, конечно, не забывает упомянуть, что вокруг в основном не люди, а серость. И некоторые глупцы даже пытались прорваться к «своим», не заценив прелестей оккупации. Сама она, как умный интеллигентный человек, сразу пошла работать на «освободителей».
Портрет самой немецкой нации у Поляковой вышел более чем отвратительный. Слухи об их культурности оказались сильно преувеличены. Немцы могли легко испортить воздух прямо сидя за столом, что повергало в шок даже самого простого русского крестьянина. Религию им заменял фюрер. Они отличались излишней жестокостью. Население презирали. Зато на барахло гитлеровцы были падки, особенно гонялись за шерстяными вещами, но и детскими вещичками не брезговали, отсылали домой. Полякову это шокировало. Сияющая благоденствием, богатая Европа меркла в ее глазах не по дням, а по часам.
Интересно её сравнение немцев с испанцами из Голубой дивизии Франко. Несмотря на то, что по словам Поляковой испанцы не отличались порядком и чистоплотностью, производили много шума и были похожи на обезьян… тем не менее, они были во много раз человечнее немцев, вечно ходили облепленные местными детьми, могли отдать последнее, правда частенько это последнее было украдено где-то неподалеку. Испанцы ненавидели немцев, между ними часто возникали кровавые стычки. Полякова смотрела на все это и сетовала, что истинные демократы (видимо США и Британия) помогают в этой войне Советам.
Конечно, Полякова слышала о каких-то страшных лагерях и об истреблении евреев. Но плохому у нее всегда было объяснение и оправдание. Убивают? Ну не всех же. Лагеря? Так это временно. До самого конца она осталась верна фашистам и не изменила мнения о большевиках. Так и переезжала с отступающими немцами на запад, там сменила имя и в 1950-е годы выпустила свой «Дневник» под псевдонимом Лидия Осипова. Забавно, что советская власть такой дневник никогда бы не опубликовала, хотя сегодня он добавляет очков именно ей.
Естественно, когда читаешь такое, параллели неизбежны. И вопросов возникает масса. Неужели интеллигенция в России это всегда глупость и предательство? Откуда эта животная ненависть к собственному Отечеству и наивная уверенность, что запад принесет сюда цивилизацию? Почти 100 лет прошло — ничего не изменилось. Всё также ненавидят страну, в которой живут, всё также думают, что народ жаждет освобождения, всё также оправдывают любую гнусность запада и ждут, ждут, ждут… Хотя, с нынешними светлоликими я бы Полякову даже не сравнивала. Всё-таки у нее были принципы и какая-никакая совесть.
Цитаты из "Дневника коллаборантки"
Сегодня сообщили по радио о нападении немцев на нас. Война, по-видимому, началась и война настоящая. Неужели приближается наше освобождение? Каковы бы ни были немцы — хуже не будет. Да и что нам до немцев. Жить-то будем без них. У всех такое самочувствие, что вот, наконец, пришло то, чего мы все так долго ждали и на что не смели даже надеяться, но в глубине сознания все же крепко надеялись. Да и, не будь этой надежды, жить было бы невозможно и нечем. А что победят немцы — сомнений нет. Прости меня, Господи! Я не враг своему народу, своей родине. Не выродок. Но нужно смотреть прямо правде в глаза: мы все, вся Россия, страстно желаем победы врагу, какой бы он там ни был. Этот проклятый строй украл у нас всё, в том числе и чувство патриотизма.
Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все.
Конечно, Гитлер не такой уж зверь как его малюет наша пропаганда и до нашего дорогого и любимого ему никогда не дойти и не всех же евреев «поголовно» он уничтожает, но, вероятно, какие-то ограничения для них будут, и это противно.
Все боятся проронить хотя бы одно слово о происходящем. Как будто бы так и полагается, ходить по улицам, вымощенным стеклами и кирпичами от разрушенных домов, сидеть по подвалам и щелям. И все трясутся, что придут наши, а не немцы. Никаких эксцессов, грабежей или чего-либо подобного. Все понимают, что решается общая судьба: придут немцы — какие-то незначительные, с нашей точки, ограничения, а потом СВОБОДА. Придут красные — и опять безнадежное прозябание, а вернее всего репрессии и какие-нибудь новые изобретения советской юридической мысли: лагеря, а может быть и смерть.
Немецкие самолеты сбрасывали пропагандные листовки. Мы одну подобрали. Какое убожество, глупость и подлость! А главное, бездарность. «Морда просит кирпича». «Бей жида, политрука» и пр. И какой вульгарный и исковерканный язык! И не только на нас, интеллигентов, они произвели кошмарное впечатление. У всех настроение, как перед смертью. Неужели же мы и здесь ошиблись, и немцы то самое, что о них говорит советская пропаганда? Ив.- Раз. высказал предположение, что это большевики, чтобы скомпрометировать немцев, под их марку выпустили такие листовки. Мы вздохнули с облегчением и опять стали надеяться на лучшее.
Свершилось. ПРИШЛИ НЕМЦЫ! Сначала было трудно поверить. Вылезли мы из щели и видим: идут два настоящие немецкие солдата. Все бросились к ним. У одного в руке лопнувшее куриное яйцо, и он очень боится разбить его окончательно. Несет на ладони. Бабы немедленно нырнули в щель и принесли немцам конфеты, кусочки сахара, белые сухари. Все свои сокровища, которые сами не решались есть. А вот солдатам принесли. Немцы, по-видимому, были очень растеряны.
Наше «завоевание» произошло как-то совсем незаметно и неэффектно. Даже немного обидно: ждали, волновались, исходили смертным страхом и надеждами, и пришел какой-то немец с разбитым куриным яйцом в руке, и яйцо для него имело гораздо большее значение, чем все мы с нашими переживаниями. Мы даже слегка надулись на немцев. И все же КРАСНЫХ НЕТ! СВОБОДА!
Какое огромное наслаждение и удовлетворение открыто признать себя врагом этого проклятого строя! Ведь теперь начинается совершенно новая жизнь.
Беседовали с двумя молоденькими офицерами. Один сказал по поводу Евангелия: «Мое Евангелие — труды фюрера и фюрер мой Бог». Что же это? У них то же, что и у нас? Не ошибаемся ли мы в них?
Немецкая идиллия кончилась. Начинается трагедия войны. Вчера немцы повесили против аптеки двух мужчин и одну девушку. Повесили за мародерство. Они ходили в запретную территорию между немецкими и русскими окопами и грабили пустые дома. В приказе сказано, что они сигнализировали большевикам. Кто его знает!
Немцы нами, населением совершенно не интересуются, если не считать вдохновений комендантов, которые меняются чуть ли не еженедельно, да еще мелкого грабежа солдат, которые заскакивают в квартиры и хватают, что попало. То котел для варки белья утянут, то керосиновую лампу, то какую-либо шерстяную тряпку. Усиленно покупают за табак и хлеб золото и меха. За меховое пальто платят две буханки хлеба или пачку табаку. Но платят. Жадны и падки они на барахло, особенно на шерстяное, до смешного. Вот тебе и богатая Европа. Даже не верится. А пишут всякие гадости про красноармейцев, которые набрасывались в Финляндии на хлам. Так то же советские, которые и в самом деле нищие. И хлам финский совсем не то, что наш. Вот тебе и покорители всей Европы! Чудно!
Познакомилась с настоящим «белым». Бывший морской офицер. Воспитанный, упитанный, вымытый и нестерпимо и по нашим масштабам утрированно вежливый. Как на театре. Рассказывал о работе белой эмиграции против большевиков. Сам он из Риги. Обещал дать мне Шмелева и еще некоторые книги, изданные заграницей. Работает переводчиком у немцев. Всё как во сне. МЫ и настоящий БЕЛЫЙ ЭМИГРАНТ! Человек из того мира, о котором мы только мечтали.
Большевизм не победишь благородными чувствами и сохранением своих патриотических риз. Да и настоящий наш патриотизм в том, чтобы помогать ВСЕМ врагам большевизма
Немцы в подавляющем своем большинстве народ хороший, человечный и понимающий. Но сейчас-то война, и фронт, и всякие там идеологии, и чорт его знает, что еще. Вот и получается, что хорошие люди подчас делают такие вещи, что передушил бы их собственными руками. И все же мы рады бесконечно, что с нами немцы, а не наше «дорогое и любимое правительство». Каждый день приходится проводить параллели.
На днях одна женщина против Управы собирала щепки около разрушенного дома. Напротив квартирует команда СС. Часовой что-то кричал этой женщине, но ни она, ни кто другой не могли понять, чего он хочет. Тогда он приложился и застрелил ее. Как курицу. Днем, на глазах у всех.
От фашистов, да кажется и от всего человечества можно ожидать чего угодно. Большевики все-таки не истребляют народ таким автоматическим образом. Не могу сейчас найти правильной формулы, но чувствую, что у большевиков это не так. Но хрен редьки не слаще.
Немцы были у своих кралечек. Офицеры. Напились и начали издеваться над девушками. Те защищались и во время драки упал светильник и дом загорелся. Девушки бросились бежать, а офицеры стали за ними охотиться, как за кроликами. Трех убили, а одну ранили.
Конечно, это война, фронт и прочее, но от потомков Шиллера и Гёте ожидалось бы что-то другое. Между прочим, есть вещи, творимые этими самыми европейцами, которых русское население им никак не прощает и особенно мужики. Например: немцам ничего не стоит во время еды, сидя за столом, испортить воздух. Об этом нам рассказывал со страшным возмущением один крестьянин. Он просто слов не находил, чтобы выразить свое презрение и негодование. И это естественно. Русский мужик привык к тому, что еда — акт почти ритуальный. За столом должно быть полное благообразие. В старых крестьянских семьях даже смеяться за едой считается грехом. А тут такое безобразное поведение. И еще то, что немцы не стесняются отправлять свои естественные надобности при женщинах. Как ни изуродованы русские люди советской властью, они пронесли сквозь всё страстную тягу к благообразию. И то, что немцы так гнусно ведут себя, причиняет русскому народу еще одну жестокую травму. Он не может поверить, что народ-безобразник может быть народом-освободителем. У нас привыкли думать, что если большевики кого-то ругают, то тут-то и есть источник всяческого добра и правды. А выходит что-то не то. Эта самая Европа поворачивается к нам не тем боком. Среди военнопленных уже ходит частушка: «Распрекрасная Европа, Морды нету, одна …»
Горит коптилка в лучшем случае. Чаще освещаются печкой. За стенами — разрушенный город. Свистят снаряды. Некоторые падают во дворе. Иногда вылетают все стекла... И над всем этим [превалирует] — беспрерывное, сверлящее чувство голода. Того голода, который разрывает внутренности и от которого можно начать выть и биться. И непрерывно мозг сверлит одна мысль: где и как достать еды? И вот как-то в один из таких вечеров я спросила всех наших: М.Ф., Витю, Колю: «А что, ребята, если бы сейчас пришел к нам какой-нибудь добрый волшебник и предложил бы нам перенестись в советский тыл. И там была бы довоенная жизнь, и белый хлеб, и молоко, и табак, и всё прочее. Или сказал бы, что мы до конца дней наших [будете] будем жить вот так, как сейчас. Что бы вы выбрали». И все в один голос, еще я не успела докончить фразы, сказали: оставаться так, как сейчас.
Мы предпочитаем все ужасы жизни на фронте без большевиков мирной жизни с ними. Может быть потому, что в глубине сознания мы верим в нашу звезду. Верим в будущее освобождение. И уж очень хочется дождаться времени, когда можно будет работать во весь дух. А работы будет очень много. И работники будут нужны. И еще поддерживает мстительное желание посмотреть на конец «самого свободного строя в мире». Испытать радость, при мысли о которой дух захватывает. Только страшно, что резать будут много и, как всегда, не тех, кого надо. Зарежут и нас, вероятно.
Воспитание у фашистов и большевиков дается, по-видимому, одинаковое, но разница в народе. Наших воспитывали в большевистских принципах 20 лет — и всё же не могли у них вытравить подлинного уважения к настоящим культурным ценностям и их носителям. А там фашисты у власти какой-то десяток лет — и такие блестящие результаты. Вероятно, Коля прав, когда говорит, что вся Европа охотно примет коммунизм, и единственный народ, который с ним борется, — русский. Я всегда с ним спорила. Уж очень наш народ казался мне диким и некультурным. Теперь же мне всё яснее становится разница между культурой и цивилизацией. Немцы цивилизованы, но некультурны. Наши дики, не воспитаны и пр., но искра Духа Божия, конечно же в нашем народе гораздо ярче горит, чем у европейцев. Конечно, и среди немцев есть ЛЮДИ, но все же ШПАНЫ больше.
Погибла библиотека Разумника Васильевича... А там было собрано несколько тысяч томов и всё уникумы [интереснейшие раритеты]. Солдаты рвут и топчут и топят печки ими. А там была его переписка с такими поэтами, как Вячеслав Иванов, Белый, Блок, и прочими символистами и всеми акмеистами. Несколько раз умоляли немцев из этого дурацкого СД вывезти все эти сокровища. Всякий раз обещали и ничего не сделали. И теперь всё это пропало. НИЧЕГО не осталось. Вот тебе и Гёте с Шиллером! И сколько ни вдалбливали в их телячьи головы, что эта библиотека, кроме своего культурного значения, имеет также и огромную материальную ценность и что хозяин отступается от своих прав на нее, только бы она не погибла, а была бы где-то в сохранности, — ничего не помогло! Вот если им сказать, что в таком-то месте имеется меховое пальто или еще что-нибудь в том же роде, найдутся и средства для перевоза, и храбрецы. В каком бы опасном месте это ни было. Нет, наши военкомы гораздо понятливее на такие вещи.
Немцы тоже страшные барахольщики. Вот это уж совершенно непонятно. Ведь богачи по сравнению с нами. Один наш знакомый, молодой фельдфебель, прибежал к нам под огнем артиллерии через весь город, чтобы мы подписали ему счет, а котором сказано, что мы продали ему какие-то трикотажные детские вещи, которые он украл на городской фабричонке. Бумажное всё и очень низкого качества. И вещей-то этих было, даже по нашему советскому исчислению, на 5 или 6 рублей. Качество этих вещей таково, что не всякая советская хозяйка купила бы их в мирное время. А он это тряпье посылает домой в Германию. Вот те и Европа!
И все же, несмотря на нашу нищету, нас поражает низкое качество материала, в который одета немецкая армия. Холодные шинелишки, бумажное белье. Здесь они охотятся за кожухами и валенками. Снимают их с населения прямо на улице. Совершенно удивительно, что мы ухитрились продать наш кожух вовремя. Вообще наше представление о богатстве Европы, при столкновении с немцами, получило очень большие поправки. По сравнению с Советским Союзом они богаты, а если вспомнить царскую Россию — бедны и убоги. Говорят, это потому что… война. Но обмундирование-то они готовили до войны. И потом, они же покорили почти всю Европу. И уж, конечно, они не стеснялись с Европой так же, как не стеснялись с нами… Вероятно, и вся Европа такая же. Как-то скучно становится жить, как подумаешь обо всем этом вплотную.
Рассказывают, что немцы расстреливали евреев и коммунистов у «Девушки с кувшином». Проклятые! [Не нашли иного места, проклятые…]
Благоустроенный публичный дом, организованный совершенно официально, — это что-то совершенно не влезающее в русские понятия. У большевиков была подпольная проституция, но официально она строго каралась, и население привыкло к тому, что проституция — преступление. Здесь же заведует этим домом одна вполне приличная русская женщина. И не только заведует, но и благодарит Бога за такую «работу». И она сыта, и семья ее сыта.
И никакие, кажется, немцы не освободители, а такая же сволочь, как и все прочие европейцы, и большевики, и азиаты. Но мы все-таки будем бить в свою русскую точку. И, может быть, чего-либо добьемся. Единственный, но очень существенный плюс немцев — это то, что они, по сравнению с большевиками, в смысле угнетения — щенки. И свой народ они устроили, по-видимому, как надо. Устроим и мы свой. УСТРОИМ! Пусть только они помогут нам ликвидировать большевиков. Но они, как видно, не хотят, да и не умеют помогать нам в этом.
Испанцы разрушили все наши представления о них как о народе гордом, красивом, благородном и пр. Никаких опер. Маленькие, вертлявые, как обезьяны, грязные и воровливые, как цыгане. Но очень добродушны, добры и искренни. Все немецкие «кралечки» немедленно перекинулись от немцев к испанцам. И испанцы тоже проявляют большую нежность и привязанность к русским девушкам. Между ними и немцами ненависть, которая теперь еще подогревается соперничеством у женщин.
Испанцы получают два пайка. Один от немецкой армии, другой — от своего правительства, и раздают излишки населению. Население немедленно оценило все испанское добродушие и немедленно привязалось к испанцам так, как никогда не могло бы привязаться к немцам. Особенно детишки. Если едет на подводе немец, то никогда вы не увидите на ней детей. Если едет испанец, то его не видно за детьми. И все эти Хозе и Пепе ходят по улицам, обвешенные детьми.
Между прочим, испанцы при всяких переживаниях орут так, как будто бы их режут. А переживают они все очень остро и бурно, поэтому над городом стоит непрерывный вопль, как при светопреставлении.
Немцы и испанцы сходятся только в одном — в своей неистовой ненависти друг к другу. Думаю, что в случае, скажем, переворота испанцы с удовольствием пошли бы вместе с нами бить немцев. Некоторые из них откровенно удивляются, что русские пошли с немцами. Растолковать им, что такое советский режим в самом деле, — никак невозможно. Хотя все они франкисты и страстные противники своих красных. Но все-таки… Немцы. Если у немцев все союзники такие, то их дело крышка.
Немцы как будто нарочно делают все возможное, чтобы оттолкнуть от себя людей. Идиоты. Какое несчастье для русского народа, что ему приходится ждать помощи от немцев, а не от настоящих демократических народов. Но эти демократические народы усиленно помогают большевикам, предают русский народ на издевательство и уничтожение. Неужели они не понимают, какую петлю они готовят на свою собственную голову?… Говорят, что они понимают только свою выгоду. И этого нет. Всякому русскому колхознику ясно, что выгоднее было бы дать немцам разбить большевиков, а потом вместе с Россией разбить немцев.
А старшее поколение [Латвии] ждет избавления от немцев. И никакими силами нельзя заставить их поверить, что они живут сейчас как в раю по сравнению с тем, что им принесут большевики. Что бы немцы ни делали с народами, как бы они ни были подлы, им далеко до большевиков. Никогда они не сумеют так зажать все духовные истоки народов, как эти. И мы будем с немцами до конца.
Наконец мы переехали, в самую Ригу. И немедленно же зажили другой и полной жизнью. Масса знакомых. Живем в том самом гетто, из которого только недавно вывезли евреев. И это несколько омрачает наше существование…
Вчера Коля не ночевал дома. У меня ночевала одна из девочек. Старшая. Мы ни на минуту не сомкнули глаз и даже не ложились. Мы с нею очень много говорили на всякие, самые волнующие, темы. И, конечно, больше всего о большевиках и о борьбе с ними. С немцами, конечно, все уже кончено. А говорили мы под аккомпанемент выстрелов на еврейском кладбище. Мы решили, что это немцы пристреливают оставшихся еще в живых евреев. Невозможно передать наше состояние от такого предположения. И, вероятно, я никогда не буду уже в состоянии так говорить о демократии, о гуманизме, о непременном торжестве добра, как говорила тогда. И я видела, что она уехала на работу с глазами не такими безнадежными, какие у нее были, когда началось дьявольское действо на кладбище. Может быть, все это было и наивно и кустарно, но для молодой души это было то, что надо. И такие слова, которые мы теперь стесняемся произносить, вроде Мирового Добра и Милости Божией, они были на месте. И мне не стыдно.