Фильм по мотивам Бунина, перенасыщенный символами и метафорам
Безымянный поручик (Мартинс Калита) то ли плывет по Волге на пароходе «Летучий» в 1907-м, то ли уже капитаном в 1920-м ожидает решения своей участи в чекистском концлагере (учитывая, что пленные белогвардейцы до самого финала его упорно не замечают, более вероятен первый вариант). То ли поручик в вещем кошмаре видит будущее, то ли капитан в сладостном забытьи — прошлое, когда там, на корабле, он встретил мимолетную, но меж тем — любовь всей жизни (Виктория Соловьева), в пылу страсти не заметив первые признаки надвигающейся катастрофы. Как и в «Утомленных солнцем 2», которые казались предсмертными видениями расстрелянного в первой части комдива Котова, в «Солнечном ударе» реальность приобретает все свойства сна, наваждения, но теперь это сделано сознательно. В самом начале герой изможден настолько, что весь разговор с красным комиссаром напоминает сцены из «Астенического синдрома», в которых люди, едва слышащие друг друга, исступленно повторяют одни и те же фразы: – Вы меня о чем-то спрашивали? Вы меня о чем-то спрашивали? – Слушайте, как это все случилось? Как это все случилось?
С этим вынесенным на афишу фильма вопросом капитан погружается в воспоминания-грезы. В его сознании не укладывается, что летняя идиллия и революционная разруха родом из одной реальности. Он так и будет, засыпая, неизменно оказываться в другом времени и пространстве, но ответа на свой вопрос все равно не найдет, даже когда ключи к разгадке окажутся у него в буквальном смысле в руках. Зато ответы знает кинорежиссер Михалков. В случившемся виноваты: либералы, русская литература, Карл Маркс… Если это вам интересно, почитайте какой-нибудь из текстов Михалкова-публициста, Бесогон-ТВ посмотрите. Куда интереснее следить за Михалковым-ремесленником, который назло злопыхателям не производит впечатление уставшего классика. Он по-прежнему прекрасно работает с актерами — очень ценный навык, учитывая, что главным из них почти три часа приходится изображать людей без характера и без прошлого. Он по-прежнему неистощим на выдумки и внимателен к деталям. По сути, это фильм, снятый даже не по мотивам, а по деталям Бунина и вырванным из контекста фрагментам: все — от прекрасной незнакомки до английского одеколона подчинено совсем другим идеям и целям.
Все усилия режиссера сводит на нет один конфликт, но не между Буниным и Михалковым. В конце концов, знакомые с первоисточником уже на первом титре «1920 год» поймут, что никаких «Окаянных дней» не будет. Чуть позже, на сцене погони за газовым шарфиком станет ясно, что не будет и тишайшего «Солнечного удара». Роковой конфликт — между талантом Михалкова и его амбициями. Никита Сергеевич — прекрасный камерный режиссер, и ему не идет размах. Тем более — не идет фильму, в котором показаны столь интимные чувства. Картина сопротивляется размаху — дорогие лагерные декорации, например, по большей части просто не попадают в кадр. Лучшие моменты сделаны будто случайно, в забытьи, полушепотом, но всякий раз могучая воля автора берет верх над минутной слабостью, и камера в очередной раз взмывает над отретушированным пейзажем, демонстрируя постановочную роскошь. И так во всем. Михалков умеет придумывать яркие образы, которые в мгновение передают все сложнейшие движения души, но отчего-то фильм должен длиться три часа — видимо, чтобы дотянуть до статуса великой эпопеи. Михалков упоенно перенасыщает фильм символами и метафорами, а в следующей сцене общественная миссия заставляет его открытым текстом проговаривать подразумеваемое. Больно смотреть, но даже родные ему камерные сцены он теперь снимает как батальные: с возмутительными клиповыми замедлениями, с неизменным грохотом орудий или очередным бескрайним русским полем на фоне. Присущей фильму избыточностью можно всерьез возмущаться, но только чтобы высечь для себя из фильма хоть какую-то эмоцию (в силу особого отношения к автору). Только вот теперь, на столь близком для Михалкова материале окончательно стало ясно, что он уже не вернется, что ему там хорошо, что он как режиссер со своеобразными представлениями о красоте, величии и Отечестве, так и продолжит вести одному ему интересные диалоги хоть с Буниным, хоть с Ксенией Собчак. Как это все случилось? Об этом, право, не хочется начинать. Отпустим с миром.