В качестве вводной, давайте договоримся, что гением мы будем называть именно первооткрывателя, будь это ученый, художник, музыкант, или поэт. Есть, конечно, таланты от рождения, чей необъяснимый дар расцветает в детстве, но в этом очерке не про этот феномен. Также можно придраться к обобщению ученых и творцов – в историческом аспекте правомерно утверждать, что истоки гениального произведения искусства гетерогенны и их труднее проследить, чем истоки научного открытия. Более того, художник не обязан их объяснять. Но озарение приходит и к тем и другим, что и дает нам почву для дальнейших размышлений.
Итак, история свидетельствует, что большинство инноваций в искусстве и в науке имеют под собой базу и наработки, уходят корнями в накопленный опыт творца. Также заметно, что новшеству или открытию предшествует некая эпоха – совокупность взглядов, продолжительное время определяющих для современников правомерность вопросов и методов, и период эксплуатации этих методов и стилистик, зафиксированных в трудах и творениях (блеснем незабвенными именами и названиями: античности – «Венера Милосская» неизвестного скульптора, «Физика» Аристотеля; эпохи Возрождения – «Мона Лиза» Да Винчи, «Сикстинская Мадонна» Рафаэля, Коперник; в барокко – Рембрандт, Вермеер, Веласкес, Галилей, «Начала» Ньютона, «Система природы» Линнея, и т. д.). В свою очередь эти работы, ставшие для последующих поколений классическими учебниками, в момент своего появления были беспрецедентны, а их авторы, как водится, получали больше критики, чем поддержки сторонников.
Тут самое время пойти по сценарию «что было первым – курица или яйцо?». Но меня привлекает тема опыта, метода и, если можно так выразиться, базовых настроек для проявления гения. Поэтому я задержусь на этом моменте, в надежде, что ответ скрывается не глубоко.
Давайте заглянем в создание музыки. Чайковский, анализируя свой творческий процесс, выделял две важных его составляющих: ежедневный труд и вдохновение (Чайковский П.И. О композиторском творчестве и мастерстве). При чем важность первого он явно подчеркивал:
«Вдохновение» рождается только из труда и во время труда».
Не удивительно читать в воспоминаниях одного художника о том, как, в ответ на реплику «гении творят по вдохновению», Чайковский махнул рукой: «Ах, юноша, не говорите пошлостей! Вдохновения нельзя ожидать, да и одного его недостаточно: нужен прежде всего труд, труд и труд. Помните, что даже человек, одаренный печатью гения, ничего не даст не только великого, но и среднего, если не будет адски трудиться. И чем больше человеку дано, тем больше он должен трудиться». (И. Грабарь, Завет художника)
Гайдн писал: «Я сажусь и начинаю импровизировать независимо от настроения — грустного или счастливого, серьёзного или игривого. Как только меня захватывает идея, я стараюсь, не щадя сил, развить и утвердить её в соответствии с правилами искусства». (Д. Смирнов-Садовский, О тайнах творческого процесса в музыке).
О значении методов и навыков для вдохновения писал Римский-Корсаков. Процитирую пример его рассуждений: «…отсутствие гармонической и контрапунктической техники вскоре после сочинения «Псковитянки» сказалось остановкою моей сочинительской фантазии, в основу которой стали входить все одни и те же заезженные уже мною приемы, только развитие этой техники, к которой я обратился, дало возможность новым, живым струям влиться в мое творчество и развязало мне руки для дальнейшей сочинительской деятельности» (Н.А. Римский-Корсаков, Летопись моей музыкальной жизни).
Что интересно, гениальность композитора признавали уже раньше и звали его преподавать в консерваторию, даже в профессора, во многом благодаря его харизматичности. Он со временем признался, что принял приглашение, видимо, не осознавая, что ему не хватает образования. О многом он узнавал от своих учеников и осознав сей факт, в дальнейшем безустанно наращивал технику и впитывал знания: «Если б я хоть капельку поучился, если б я хоть на капельку знал более, чем знал в действительности, то я меня было бы ясно, что я не могу и не имею права взяться за предложенное мне дело, что пойти в профессора было бы с моей стороны и глупо, и недобросовестно. Но я —автор „Садко“, „Антара“ и „Псковитянки“ —я был дилетант, я ничего не знал. Я был молод и самонадеян, самонадеянность мою поощряли, и я пошел в консерваторию. Действительно, я, автор „Садко“, „Антара“ и „Псковитянки“, сочинений, которые были складны и недурно звучали, сочинений, которые одобрялись развитой публикой и многими музыкантами, я, певший что угодно с листа и слышавший всевозможные аккорды, — я ничего не знал».
Итак, теперь нам кажется, что гениальное творение создается ежедневным трудом и оттачиванием навыков (в довесок скажу что, даже о Коко Шанель в каком-то глянцевом журнале писали, что «она работала как собака»). Только ежедневно впитывая звуки, цвета, мазки или движения пальцев как родной язык, творец обретает свободу говорить на языке искусства.
А что же заявляют ученые? Анри Пуанкаре отводил важную роль в процессе математических исследований работе бессознательного. В своей изумительной книге «Математическое творчество» он вспоминает, что его внезапные прозрения всегда предваряли переключения на другие процессы, во время которых, по его мнению, шла активная бессознательная работа. Но, (тут можно ставить большое и жирное «но»), он считает, что бессознательная работа может быть «плодотворна лишь в том случае, если ей предшествует и за нею следует период сознательной работы».
«Никогда эти внезапные внушения не происходят иначе, как после нескольких дней волевых усилий, казавшихся совершенно бесплодными, так что весь пройденный путь в конце концов представлялся ложным. Но эти усилия оказываются в действительности не такими уж бесплодными; это они пустили в ход машину бессознательного, которая без них не стала бы двигаться и ничего бы не произвела». Анри Пуанкаре.
Вроде бы вырисовывается новая схема получения инсайтов: сознательная работа – бессознательная, - и снова сознательные усилия, а дальше «Бам!» и вот вам озарение :). Но по-прежнему еще не все так просто.
Жак Адамар, вслед за Пуанкаре, продолжил изучение творческого процесса в науке и ввел понятие «инкубации» – периода вынашивания идеи. Также он сформулировал две гипотезы (стр. 29) одну из которых, «гипотезу отдыха» я поддерживаю. По ней, открытие быстрей придет в голову тому, чей мозг отдохнул, взгляд не замылен, кто бодр и свеж. Вторая, «гипотеза забвения», более абстрактна и видит существенной причиной озарения «отсутствие помех, которые препятствуют продвижению на подготовительной стадии работы». (Ж. Адамар, Исследование психологии процесса изобретения в области математики)
«Подобные наблюдения можно сделать и в обычной жизни: ведь часто случается, что имя или название места, которое вы никак не могли вспомнить, приходит вам на ум, когда вы больше о нем не думаете». Жак Адамар
Интересно, к какой из гипотез можно отнести внезапное откровение Ньютона, когда он наблюдал, как яблоко падает с дерева? Или Люмьера, который изобрел систему движущихся изображений, якобы наблюдая, как его мать строчит на швейной машинке. Тут есть повод попросить читателя рассказать в комментариях о подобных случаях в истории открытий. Напишите, пожалуйста, если не трудно.
Дальше можно было бы пройтись по методикам развития креативности, рассказать про ТРИЗ или какие-нибудь системы воспитания гениев… Но, думаю, на сегодня хватит графоманства :).
Таким образом, феномен озарения все еще остается загадкой, достойной Сфинкса, а гениальность, как непознанное явление, по-прежнему является неожиданным и неуправляемым компонентом прогресса человечества.