1221-1223 годы. Мрачные нойоны ведут рати по гурским горам. Доверяясь проводникам и спешиваясь, монголы изменяют себе и себя. Лишний раз доказывая, что победивший себя победит всё.
А проигравший - всему проиграет.
Продолжение. Предыдущая часть и милость к павшим, зарыты ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Если неправду говорит он, ты почему злишься...
Вражду с Багдадом (как и все остальное) Хорезмшах Мухаммед унаследовал от отца. И мог бы сослаться на рок, заставляющий царей вести войны предыдущие и предыдущих.
НО! Все решила его воля, а ответила за всё голова.
Решение стало роковым. Погубив Мухаммеда, державу Хорезма и дом Ануштегинов. Одну из немногих Династий, вырезанных под корень. Простые головы и вовсе никто не считал. Да и когда считают...
Впрочем, повествование любит порядок.
Призраки близких побед
Лучше делать не мечтая, чем мечтая не делать
Перед Багдадским походом умозаключения Мухаммеда сделались обрывочны. Сам он вздорен и нетерпелив. Не желая разбирать дело по сути, но требуя его исполнения.
Владыке таджиков и тюрок, Багдад казался лепешкой, а Халиф восседающей на ней мухой. Чье досадное жужжание было несносным.
Покорив Персию до Залива, а степи до мест, дальше которых не ходят кони, Шах готовил грандиозный бросок на Запад. Намереваясь смести сельджукские династии Малой Азии и Египетских Айюбидов. Чтобы обрушить объединенную мощь мусульман на земли людей Креста.
Оставалось за малым.
Покарать грузин и покорить Багдад. Без согласия Халифа, ни один Султан - Владыкой всех мусульман называться не мог. Каждый мог возразить
А кто ты такой?
и был прав.
Как назло Халиф Ан-Насир оказался человеком с вредностью. Способной соперничать с настырностью Хорезмшахов. Упорно отказывал в праве называться предводителями всех мусульман. А значит собирать налоги и водить на войну.
Очередной отказ переполнил чашу, и с Халифатом решили покончить.
Успехи превратили Ала ад Дина в человека, предпочитающего скорее начать, а не обдумать. Под руку толкали льстецы, окружившие особу с той поры как она оседлала удачу.
И посмотреть было на что.
Взорам (ошеломленного!) мира предстоял степенный мужчина. Сохранивший подвижность на пятом десятке. Трезвость среди пиров и рассудок в гаремных утехах. Часто (очень часто) ему везло, чтобы кто-нибудь усомнился в успехе. Если таковые находились, их грубо одергивали.
Войска загодя стекались в Хамадане. Включив пятидесятитысячный корпус, собранный на грузин и другие отборные части.
Цифры летописцев умопомрачительны.
Упоминается двести, триста и даже четыреста тысяч человек. Столько вооруженного люда, сколько держава Хорезмшахов могла выставить в общем. Как бы то ни было, на Багдад шло много. Не столько воевать за своего Государя, сколько увидеть триумф.
Торжество светской власти над религиозной. Кшатрия над брахманом. Земли над небом и плоти над духом. Так Карл V разорит Рим. Многоженец Генрих VIII оторвет англичан от Церкви, за то что ему не позволили развестись. Бросив в постель, казненную через несколько лет (когда приелась) девку. Московские цари попытаются сузить Церковь до глашатая "Правды монаршей воли", а Бонапарт выхватит корону у Римского Папы.
Было и другое.
Правящий в Багдаде Дом (Аббасидов) дышал древностью. Право первородства никем не оспаривалось, делая жалкой любую скороспелую династию. Какой бы сильной она не казалась.
Пока стоял Багдад. Другой город мог называться столицей, но не быть ею.
Можно было его уничтожить, но это ничего не меняло. Пока сам он чего-то или кого-то не признал. Признавать он не спешил и не собирался. И в поползновениях на господство, Мухаммед выглядел младшим братом.
Требующим от старшего, назвать себя отцом.
Возражения осторожных эмиров были скучны.
Войско называли неготовым и сырым как сапоги новобранца. Предупреждали о сомнительных проводниках, непроверенных дорогах. Опасностях вести массы конницы и пехоты, через перевалы Загросских гор в месяце Дай (в персидском календаре декабрь - январь).
Их одергивали. Все.
Придворная челядь, лизоблюды. Проходимцы, астрологи, чернь. Даже женщины подчеркивали боевитость. Нарочито подводя губы темным и призывая на вражьи головы.
Смерть!
Забывая, что в женских устах, это слово так редко уместно.
И вообще
Ты то куда лезешь
Как сказал бы Хусейн. Чтобы его в очередной раз не послушали.
Призывающий смерть ее приближает. Этих женщин поделят монгольские принцы, хотя и конюхам чего-то достанется.
Что до Мухаммеда, то он походил на запойного игрока в кости.
Перешагнувшего грань, между играть чтобы выиграть, и играть потому что не играть не может. Много раз спасала последняя ставка, случай, дуновение ветерка и земная неровность. Отыгрывался ставя на кон платье, титул, свободу и честь.
Да и ставки (тогда) были большими.
Сейчас, глядя на залитые войсками равнины, он не мог и представить что проиграет. Казалось ничего не помешает двинуть Гургандж до Басры и границей Джейхуна сделать Евфрат.
Пусть зима. Пусть ошибки и недочеты, неизбежная дурость и неизбывное воровство. Но как-нибудь... Через не могу. Мало-мальски. Зажмуриться и начать, начать и зажмуриться.
И завтра (уже завтра) проводить смотр бесчисленной конницы в Багдаде, поставив чуть ниже (рядом!) этого жалкого и неуступчивого Халифа.
Так в зиму 1217-1218 гг. они и двинули в горы.
Первым ринулся головной отряд в пятнадцать тысяч сабель. Достигший округи Хулван, немедленно отданной командующему в качестве икта (наследственное земельное владение).
Вослед отправился второй. Чей эмир предвкушая награду несся раскрыв руки чтобы брать и закрыв глаза чтобы видеть. За ними рвануло и все войско, где каждый хотел взять раньше прочих.
Неспешный (в этом походе) Хусейн пытливо озирал торопливые рати, смотревшие на гурцев с насмешкой преуспевающего (в жизни) над отстающим. Подъехав, Князь (Мубараз ад Дин Сабзавари) услышал:
Толку не выйдет, но хоть орлы наедятся
И еле сглотнул поправляя ворот
Какой-же ты Хусейн, все-таки гад...
Только и хватило его выдохнуть.
Мужчины делили походный хлеб, отчего не удручались приличиями. Лишними на войне. Хусейн не ответил, только почесывал отросшую больше чем нужно бороду. Впереди холода и она была кстати.
Яблоки на снегу
Если тебя подвели, присмотрись. Ты так долго к этому шел.
Война толком не началась, а следы виднелись всюду. Стайка собак трудилась над телом местного курда, неосторожно зазевавшегося на тюркском пути. Удальцы были сильны, мечтали о подвигах и чья-то удаль не удержалась в ножнах.
И не таких хоронили, зарыл его в два счета. Собак перебили стрелки. Кем бы человек не был, псы не смеют грызть его на глазах людей.
Если это конечно люди.
Да сам он был псом.
Бросил какой-то туркмен.
А спрошенный, чем от него отличается, замялся. Плел, что тот был подданным Недоразумения (и Шута!), а он служит самому благодетельнейшему из достойнейших Султану.
Хусейн покачал головой
Его мать уже плачет, а твоя пока нет.
Вскинувшись, туркмен опустил глаза. Предпочтя насупленное бормотание, выбор злобности встретившей силу.
За Асадабадом за войском плелась девка, с ладонью на животе.
Помощница мамы, успокоение родителя и гроза (младших) братьев. Неготовая к вызовам большого мира. Какой-то проходимец из войска наобещал ей небо, а оставил на сельской окраине.
Она кричала про плод в животе, а он почесывал брюхо, перемигиваясь с товарищами. И не замечал, пока не отстала.
Слишком простая и непросто ей будет (в жизни). Хусейн приказал Фархату дать мешочек золотых. Впереди ждала смерть и требовалось сделать что-то. Чтобы жизнь посчитала для себя нужным.
Еще в Хамадане Аль Тулаки обменяли лошадей на ослов, сделавшись прибауткой для всего войска. Ослами их и прозвали, а полковые острословы тешили предположениями: зачем им понадобились животные... И насколько (же!) сильной потребность была, заставив пожертвовать всем. Даже конями...
Недалекие хватались за животы и спешили вперед. За добычей. Хусейн же приказывал беречь хлеб, каждый сухарь класть в походные сумы и запастись овчиной. Предположения оказались верны.
Внезапно, в декабре повалил снег.
Густой и непрерывный, каким снегопад бывает лишь в иранских горах. Он застиг воинство Хорезмшаха на асадабадских перевалах. Когда первые отряды еще не вышли из гор, а последние уже в них втянулись.
День не отличался от ночи. Человек не видел товарища. Не видел ноги и не видел руки. В считанный час засыпало пути. К концу первого дня начали падать верблюды. Кони, люди, телеги полетели в пропасть.
Кому повезло.
Громадные колонны встали в мертвых заторах. Утыкаясь в скарб, туши животных и тела павших. Старались перелезть и кучи росли, возвышаясь вровень с верхушками гор. Тут же их заваливал снег.
Дернувшись назад войска натыкались на такое же. Никто уже не ведал, где голова и где хвост. Курды еще долго будут откапывать бесконечные вереницы, облачаясь в доспехи лучших мастеров Мерва и Самарканда.
А сколько всего найдется весной...
Хусейн не торопился.
А завидев первые снежинки, приказал немедленно поворачивать.
Трехдневную стихию они переждали в предгорьях. Согреваясь овчиной, сухарями и надеждой на изменения (к лучшему). Наконец снег прекратился. Перевалы оказались заметенным насквозь и живых оттуда не ждали. Но они поползли.
Растерянные, безжизненные. Со скрюченными почерневшими пальцами черными пальцами. С руками, неумолимо покрывающимися густой (фиолетовой) синевой. Выживших переворачивали на спину и расстегивали халат на пупке. Откуда била синева и шел запах..
Взмах кинжала не возвращал здоровья, но избавлял от мучений.
Немногие сохранили ноги и хныкая выли. Как умеет по-настоящему лукавая старуха и мужчина, которому по-настоящему больно.
Никто не скажет, сколько тысяч войска потерял Мухаммед. Но прежним оно уже не будет. Хорасан и Мавераннахр наполнили толпы безруких и безногих с отмороженными носами, ушами и душами.
Несколько десятков (тысяч) вырвалось из ловушки. Оставшихся бросили на волю снега, холода, голода и... курдов из бану Хаккар и бану Парчам.
Презираемые всеми, они всем отплатили ненавистью.
На обратном пути
Посягающий на прошлое, отвергается будущим
Удача, казавшаяся законной женой, оказалась ветренной девкой. И изменив со всеми сразу, отдалась неудачникам, проходимцам и курдам.
Для Хорезма поход стал катастрофой. Потери были огромны, а еще большим ущерб уважению. Где раньше боялись шептаться, теперь говорили говорили открыто.
Базары Ирака, харчевни Азербайджана, мастерские Мавераннахра и бесчисленные перепутья Хорасана полнились речами. Не все они были мятежны, но все насмешливы.
Мухаммеда, примерявшегося к трону всех исламских земель. Грозившего священным походам китаям и франкам. Называвшего дом Аббаса (!) - разбойниками, удерживающими власть (в Багдаде) незаконно. Обещавшего отдать её (власть) сеидам ветви Хусейна.
Этого Мухаммеда называли выскочкой, получившего от жизни щелчок в переносицу. Послушание подданных пошатнулось. Приказы ранее отдаваемые шепотом, приходилось повторять. И проверять выполнение.
Выполнялось не всё..
Раздосадованный, он еще в Ираке разослал запрет на поминовение Халифа в мечетях. В Герате, Хорезме (!) и Самарканде его даже не стали слушать. Давая понять, что в делах земных он султан, а в небесных кто?
Хуже было другое. Никогда больше у Хорезма не будет такого войска. Слаженной организации таджиков и тюрок, спаянных десятилетиями подготовки и кровью боев. Вся она беспомощно лежала на перевалах. Взирая на серое небо, чернотою выклеванных глазниц.
Таким теперь стал Хорезм. Таким станет каждый, посягнувший на первородство невовремя. А значит дерзко.
Ближе к Джейхуну встречались гарнизоны. Но то были другие люди. В большинстве кипчаки, чьи уши закрывались, а глаза наглели.
Беды на этом не кончились.
В Нишапуре, гурцы отделились (от выживших) на Юг. А уже вскоре в горные замки примчались гонцы Хорезмшаха.
Зовя на... войну.
Один из скороспелых людей султана. Некий наглец Инальчик, наспех названный ханом и поставленный эмиром в Отрар, решился на неслыханную дерзость. Вырезал иноземный караван и присвоил себе сокровища. Великодушно предлагая желающим - поделиться...
Широкая душа
Заметил Хусейн.
Князь Сабзавари замахал руками. В эти минуты он был несносен со своей язвительностью и улыбкой кота. Утешало, что у Хорезмшаха осталось четыреста тысяч войска. Но и тут Хусейн нашелся
Из которых в лицо его знают четыреста, а подчиняются четверо
Неумолимость правоты удручала.
Большинство из держащих копье были кипчаками и подчинялись родовым вождям. Новое войско, можно было собрать. Люди (и деньги) для этого были, но не было времени. Двадцати лет, чтобы превратить их в воинов.
Никогда не поднимай руку на старших.
Гурские князья ощутили себя на перевале между прошлым и будущим. Все выходы из которого заметал снег.
P.S Друзья! В связи с переходом (Автора) на новую работу, следующая публикация сдвигается на неделю. Спасибо за понимание)
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Резервная площадка ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u