оглавление канала
Утро на базе началось как обычно, с двух ведер ледяной воды из родника, с крепкого кофе, а еще, с обычной суеты. Собственно говоря, ничего в этом нового не было (я имею ввиду, суету). Так всегда случалось, когда приезжали на погрузку машины. Водители привезли мой заказ из города, свежие газеты и разную информацию о том, как идет жизнь на «большой земле». Во время завтрака за столом, сегодня было необычайно шумно и говорливо. Мои мужики делились с водителями, приехавшими с «большой земли» новостями, о том, что происходит там, за бесконечной тайгой, в городе, где по ночам на улицах горят фонари, и люди гуляют по бульварам, площадям и скверам, просто болтают, сидят в кафе, и живут обычной размеренной жизнью. Та жизнь для нас казалась каким-то совершенно другим миром. Это все равно что, если бы на землю спустились инопланетяне, а люди бы их спрашивали: «Ну как там у вас на Альфа-Центавре?»
В двух бригадах сегодня намечалась погрузка. И Колька остался помогать Василичу по кухне в связи с увеличением численности едоков. А мы с Андреем отправились с машинами в лес, распределив лесовозы по бригадам.
К обеду я уже закончила погрузку, и вернулась на базу для оформления документов. Машины нужно было отправить засветло, дорога им предстояла не близкая. На базе под навесом на берегу речки меня поджидал «сюрприз». Подъезжая к своему импровизированному гаражу, который мужики мне сколотили из старого горбыля[i] в виде навеса, защищающего машину от дождя и снега, я увидела рядом с Люськой чужую лошадь. Только таких гостей мне сейчас и не хватало!! Я вспомнила, что наши новоявленные «этнографы» грозились привезти мне расчет за круглый лес для их будущей избушки.
Под навесом за столом сидел Колька, и, обливаясь слезами, шинковал лук. А наискосок от него сидел уже знакомый мне «Кот-Баюн» по имени Сергей, и склонив голову набок с крокодильей улыбкой слушал, как парнишка, сквозь, льющиеся градом из его глаз от едкого лука, слезы, ему что-то довольно эмоционально рассказывал, шмыгая носом через каждое слово. Этого мне только и не хватало!! Колька – это тебе не умудренный жизненным опытом Василич, который зубы стер на распознавании людей, и определял с первого взгляда чего от них можно ждать. Для парнишки пока еще все люди были братьями, и наговорить он мог Бог знает чего, и что нужно, и что не нужно тоже. И куда этот черт криволапый смотрел!!
Я прошла мимо навеса, поздоровавшись с Сергеем, и буркнув ему, что-то типа того, что я сейчас занята и тому придется подождать. На что он мне ласково с частотой китайского болванчика закивал согласно головой. При этом, я умудрилась бросить на Кольку хмурый взгляд, отчего парнишка подавился очередным словом, и молча уставился в миску с луком. В столовую, где Василич колдовал над огромной кастрюлей с борщом, и по этой причине стоял дым коромыслом, я залетела уже разгневанной фурией, и с порога зашипела, обращаясь к, растерявшемуся от моего внезапного появления, завхозу:
- Василич!!! Кой черт ты не следишь за Колькой?! Он там сидит, и одному из этих, вчерашних гостей, песни поет!! Чего он сейчас там ему наговорит, одному Богу известно!! Ты знаешь, как я отношусь к болтунам. Мне что, теперь в каждом домике повесить плакат «Болтун-находка для шпиона»?! Ты тут у нас главный идеолог, вот и следи за молодежью, чтобы язык не распускали!!
Василич захлопал на меня растеряно глазами, и проблеял:
- Мать… ты чего…? Никаких гостей у нас там не было… Я Кольшу посадил лук чистить, а сам вот, борщом занимаюсь, скоро народ приедет на обед, сама знаешь, мужики голодные – они хуже лютого зверя. А что, у нас там гости какие объявились? Надо же… А я ни сном и ни духом…
Он говорил, пуча на меня глаза, и размахивая здоровенной деревянной ложкой на длинной ручке, которую, кстати, сам и выточил, как дирижер размахивает палочкой. А сам, тем временем, потихоньку сдвигался в сторонку, стараясь, чтобы между нами оказался здоровенный обеденный стол. Я с прищуром уставилась на него, и заговорила тихим шипящим голосом, переходящим в зловещий шепот:
- Василич, с огнем играешь…! Ты знаешь, я любое объяснение приму, кроме вранья! А чай, который наш «гость» пьет, сам к нему прибежал?!
Василич покаянно опустил голову и голосом чебурашки проговорил:
- Ну, прости, мать… Не доглядел. Колька пацан вроде не из болтливых. Я и не думал, что он там будет свистеть соловьем перед чужаком. – Я только тяжело вздохнула и покачала головой. Ну, что ты с ним будешь делать?! А Василич, видя, что я не собираюсь предпринимать немедленно никаких военных действий, слегка приободрился, и скороговоркой выпалил. – Я его сейчас заберу оттель. Поди не успел много натрепать…
Еще раз вздохнув, я проговорила уже почти спокойным голосом:
- Ты же сам этих гостей видел вчера. Они тебе в нутро залезут, и все мозги выпотрошат, а ты и не почувствуешь. Это ты у нас зубр, можно сказать, корифей[ii] народной дипломатии. А Колька парнишка простой, бесхитростный, весь как на ладони. Разве ж ему с этими, - я мотнула головой в сторону двери, - тягаться?
Я понимала, что для создавшейся ситуации пользы от нашего разговора уже никакой. Но, надеялась, что на будущее урок будет усвоен. Ругаясь негромко сквозь зубы на болтливые языки нашей молодежи, а еще, на пофигизм старого поколенья, я направилась наружу, а вслед слышала ворчание Василича.
- Ну, подумаешь, недоглядел чуток… Что ж меня теперича сразу и «керфеем» каким-то обзывать надо…?
Я мысленно махнула рукой, решив, что потом объясню старому ворчуну значение слова «корифей», а то ведь еще и вправду обидеться может. Я по собственному опыту знала, что ничего нет хуже в закрытом мирке, как наш, застарелой, замолчанной обиды.
[i] Горбыль – боковая часть ствола, которая остается после распила бревна на доски.
[ii] Корифей – выдающийся деятель на каком-либо поприще