Реанимация

фото: из интернет-ресурса

Забулькал домофон.

— Вы кого-то ждёте? - спро­сила Марина.

— Реанимацию вызвал. По­нимаешь, жить мне надоело! - ответил он поставленным голо­сом трагика. - Кстати, открой, я подняться не могу.

— Кстати, реанимация воз­вращает к жизни, - заметила Ма­рина на ходу, достала из сумочки ключи, пять лет назад торжест­венно вручённые ей на всякий случай, и пошла открывать все­возможные двери.

Двое мужчин с чёрными саквояжами решительно двину­лись к цели, процедив: «Добрый день, как он себя чувствует?»

— Плоховато, то есть очень плохо, еле по дивану передвига­ется. Меня вот попросил дверь открыть, - скороговоркой забор­мотала Марина.

— Не волнуйтесь. Сейчас по­смотрим.

— Он уже третий день такой. Даже не знаю, как он согласился с вами встретиться.

Когда они вошли в комнату, больной сидел на диване и вызы­вающе, с прищуром, взирал на гостей. Видимо, собрал послед­ние силы, чтобы казаться живым, и даже умудрился одной рукой влезть в рукав белого кителя, а тельняшку он не снимал третьи сутки.

— О! Так всё нормально, - обрадовался один из мужчин, которого звали Марат. - Он в обычном своём состоянии. Мы над ним поработаем немного. Это дело поправимое. Вот мой коллега из Екатеринбурга - волшебник: у него отличные пано­рамные рентгеновские снимки получаются, знакомьтесь.

— Герман, - представился коллега-волшебник, продолжая извлекать свою волшебную аппа­ратуру из саквояжа.

— Он рентген хотел сделать, - стала объяснять Марина. - Ка­шель замучил, уже год сухой ка­шель такой. А вы что, всё с собой привезли?

— А как же, - с удовольстви­ем протянул Герман, тряся боро­дой.

У Германа были длинные во­лосы и длинная борода, запле­тённая в косичку, а также серьга в ухе, деревянные бусики на шее и такой же браслет на руке.

— Только его пересадить на­до, - Марат скользнул глазами по периметру комнаты, нащупал подходящий стул. - Вот сюда, по­жалуй.

— Не упадёт? - засомнева­лась Марина.

— Это кто это упадёт? - взревел больной, он же хозяин квартиры, он же моряк, он же филолог, поэт, прозаик, драматург, депутат, журналист, колумнист, блогер, аналитик, правозащит­ник, дизайнер, председатель благотворительного фонда, пу­тешественник, Маринин сосед, в общем - известный человек, от­ветственный и важный для теку­щего момента истории человече­ского общества. - Это я упаду? - зловеще уточнил Известный, вы­гибаясь наподобие двуручной пилы, а потом, как будто отпусти­ли один конец этой самой пилы, хлестанул по журнальному столику, плотно уставленному трёх­дневной снедью.

— Ну вот, - обречённо вздох­нула Марина, но коллеги мгно­венно подняли Известного и пе­ренесли на стул.

— Надо его как-то зафикси­ровать, - Марат оглядывал стул, придерживая седока, клонивше­гося на бок.

— Давай ремнём, - предло­жил Герман.

— Так он вместе со стулом рухнет, - испугалась Марина. - Пусть бы на диване сидел. Или лежал. Подушки повыше поло­жить...

— Я - умирающий Некра­сов! - громогласно представил­ся Известный.

— Нам Некрасов не нужен, нам ты нужен, живой и на стуле, - сказал Марат, взял Известного за подбородок и посмотрел ему в глаза. - Вот так, выше голову и глаза шире.

— Да у него глаза толком не открываются: слабость, - спо­хватилась Марина.

— Когда человек стареет, мышцы его слабеют, соответ­ственно, верхние веки опуска­ются и глаза становятся мень­ше, - объяснил Марат и поправил Известному волосы, точ­нее, сильно так, по-отечески, пригладил назад. - А может, те­бя скотчем?

— Что воля, что неволя, - за­выл Известный. - Вяжи, брат Вя­земский, коли надо.

— Потерпи, брат Пушкин, ра­на не смертельная, - ответил за Вяземского Марат.

Марина каким-то чудом на­шла скотч, то есть вспомнила, что он валялся на полу в туалете. Ма­рат с Германом взялись бинтовать.

— Руки свободными оставь­те, - беспокоилась Марина.

— А, чёрт! Китель надо было надеть, - Марат выхватил одно­разовый скальпель и полоснул по скотчу.

— Я без кителя несогласный оперироваться, - категорично заявил Известный.

— Да осторожнее вы с но­жом, - вмешалась Марина.

— Режь меня, режь! Я крови не боюсь, - обрадовался Извест­ный. - Где тут мои шрамы? - он попытался засучить рукава.

У него действительно были шрамы на руках: несколько раз он пытался покончить с собой и от­резал от себя Родину-мать, русский язык, включая всю поэзию разом, а также неприятные разго­воры с коллегами, родственника­ми и друзьями по телефону.

Надели китель. Тело примо­тали скотчем к стулу. Стул - к стене, тоже скотчем. Марат ещё раз бесцеремонно погладил Известного по голове, но непо­слушные прядки рассыпались, выдавая свободолюбивый харак­тер Известного и его творческую натуру, то есть врождённый по­фигизм.

— Плюнь ты на всё, брат Вя­земский, - посоветовал Марату Известный.

— Нет, не могу, - отказался плевать Марат, вынул какую-то баночку, ковырнул в ней пальцем, растёр ладонями, распространяя запах хвои, и ещё раз пригладил Известного.

— Средство от головной бо­ли и гель для волос в одном фла­коне, - отрекомендовал баночку Марат, протёр руки влажной сал­феткой, продолжая пристально разглядывать лицо Известного, а затем кончиками пальцев поба­рабанил по известным щекам, надеясь вернуть им давно поте­рянную упругость.

Герман защёлкал аппарату­рой, а Марина забилась в угол, чтобы не мешать, а точнее, не по­пасть под вредоносные, как ей казалось, лучи, которые вдруг за­метались по комнате. Марат ко­мандовал: «Заходи слева! Вперёд! Ещё раз! Вот так! Хорошо! Выше голову! На меня смотри!»

И только когда Известный по-хамски, но очень строго про­изнёс: «Надоело! Пошли вы все к чёрту!» - процедура прекрати­лась, и санитары перенесли тело Известного на указанный им лю­бимый диван.

— А теперь электросон, - объявил Марат.

— Накрой меня флагом во­енным! - потребовал Известный, имея в виду Андреевский флаг, висевший у изголовья.

Через минуту Известный храпел. А все стали пить чай, и Марат рассказал Марине, как ему однажды пришлось в одном госучреждении реанимировать чиновников:

— Потому что глаза у них че­рез секунду становятся тусклыми, мёртвыми, - объяснял Марат. - Так я устроился сзади и щекотал их за бока. Они вздрагивали и оживали, глаза вспыхивали, но не­надолго, так что фотографу при­ходилось ловить момент.

Когда они ушли, Марина села за компьютер и нашла в интернете информацию о Марате. Окончил он художественное училище, ув­лекался фотографией, участвовал во многих выставках и арт-проектах, одним из которых, например, была пластическая операция на его собственной физиономии. И то, что начал он свою творческую карьеру фотографом в морге, Ма­рину нисколько не удивило.

Для чего нужен фотограф в морге, лично я не знаю и выяс­нять не собираюсь. А один мой знакомый скульптор сначала окончил Военно-медицинскую академию в Питере, а потом уже в Строгановку поступил.