Вчера скончался Михаил Сергеевич Горбачёв, глубокой ночью. Он находился в больнице в последнее время. Это знаковый персонаж. Это ушла определённая эпоха. Для многих людей это был первый политический деятель, которого они знали.
Горбачёва любили страшно. Горбачёва любили фанатично. Горбачёва любили так, как потом будут любить Ельцина. Горбачёва любили так, как потом будут ненавидеть. Горбачёва обожали так, как потом станут презирать. Горбачёв обошел все, если угодно, обложки, даже журнал «Time». Вот только журнал «Time» выпустил дикое количество обложек с Горбачёвым. Он привлекал к себе внимание абсолютно во всём, то есть каждое его движение, каждый его шаг, каждое его слово вызывало колоссальное умиление. Он нравился, ему хотелось нравиться. Казалось, что это новое мышление. Чего только не было.
Я помню Михаила Сергеевича Горбачёва. Я с ним делал несколько эфиров. Мы в какой-то момент времени после эфиров говорили. Я с ним не дружил, я не был к нему близок, с ним общались другие люди. Он очень близко дружил с Андреем Макаревичем, с Алексеем Венедиктовым. Поэтому они вправе говорить о своём представлении о Горбачёве, о человеке, которого они хорошо знали и с которым они много общались, в том числе и в последнее время. У меня с ним были встречи исключительно в рамках эфира.
Он умел нравиться. Он умел обаять. В нём было это обаяние, в том числе и власти в какой-то период времени. В нём всё это было. Это был человек, который конечно прошёл партийную школу.
У меня есть ещё такая фотография, когда и я молодой, и Михаил Сергеевич молодой. Мы тогда записывали одно из интервью.
Он мне всегда был интересен. Мне всегда было интересно, глядя на него, понять, а что же случилось? Человек, который возглавлял Союз Советских Социалистических Республик, последний генеральный секретарь ЦК КПСС, первый и последний президент советской страны, человек, который взял страну, вежливо говоря, второй державой в мире, по каким-то показателям первой. Сколько там жило, 250 миллионов человек. Это великий Советский Союз, это величайшая держава, это победитель во Второй мировой войне, это страна, находящаяся в центре социалистической системы, это Варшавский договор, это СЭВ. Полмира в том или ином виде контролировалось Советским Союзом!
Человек, который пришёл на каком-то внутреннем конфликте внутри КПСС, когда после Пятилетки пышных похорон возникла драка между одними и другими, между блоком Романова и блоком Алиева, когда были люди, которых поддерживала армия и КГБ, а кого-то поддерживали партийные функционеры. И вдруг к власти приводят молодого секретаря, который отвечал за сельское хозяйство, который был никто и звать никак из Ставрополя.
Он казался такой промежуточной слабой фигурой, что на него обратился взор Громыко. Когда-то его подобрал и приблизил, в чём-то можно так сказать, и помогал продвигаться, говорят, Юрий Владимирович Андропов. Ну, такой обаяшка с забавным южным акцентом, с неправильными ударениями, с хорошим московским образованием, с биографией тракториста. Он же был первым генеральным секретарем, который войну встретил ребёнком, он 1931 года рождения.
Где моя Родина, Михаил Сергеевич? Где моя Родина? На этот вопрос Горбачёв не может ответить.
Он был феноменально тщеславный человек. С этим ничего нельзя сделать. Его, наверное, на этом и поймали. Он прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как его стали ненавидеть, презирать, а потом просто забыли.
Он какие-то вещи говорил, и становилось понятно, что он вообще не понимает ни что он натворил, ни к чему это всё привело. Ему казалось, что для того, чтобы побороть партийную номенклатуру, ему достаточно взять и придумать эту чушь про перестройку, гласность. А ушёл – ушёл с позором. И флаг моей державы сняли, и страну мою, не он, конечно, не он, преступники в Беловежской пуще [разрушили]. Но он-то ничего не сделал, чтобы их остановить. Он просто обиделся. Просто взял и обиделся. И в с своём кабинетике остался. Зачитал какую-то чушь по бумажечке и ушёл. А потом постарался вернуться и наткнулся на феноменальную ненависть народа. Просто ненависть. Это унизительные выборы, в которых он не набрал ничего. Но ему хотелось.
Зато как его любил Запад! Урсула фон дер Ляйен: «Горбачёв открыл путь к свободной Европе». Они его все обожают. Ну, конечно, он уничтожил страну, нашу Родину. Он её не удержал в руках. Он не смог ничего сделать. Он не нашёл в себе мужества застрелиться. Он не нашёл в себе мужества отдать приказ КГБ разогнать всю шушеру. Он не нашёл в себе мужества отдать армии приказ действовать. Он непонятно куда-то взял и делся.
У него была очень красивая история любви, это правда. Его любовь с Раисой Максимовной и то, как он любил Раису Максимовну, да, действительно, это красивая, трогательная и очень печальная история. И по большому счёту умер он тогда, когда умерла Раиса Максимовна. Потом уже доживал.
Я его встретил, когда он очень сильно располнел. И его это смущало вначале, сильно смущало. И он говорит: «Вот я что-то прибавил. А какая у меня ещё радость в жизни осталась? Только как есть».
Он был первый и единственный президент Российской Федерации, который унизил всю нашу страну тупой рекламой американских брендов. Он даже не понял, в рекламе чего он снялся. Классика, да? Это продажа первородства за чечевичную похлебку. Отдать Родину и сняться в рекламе «Pizza Hut», а потом «Louis Vuitton». Это всё реально было ради этого?
Ничего более постыдного для моей страны чем вот это я, пожалуй, не видел. Сравнить с этим можно лишь этот акт о капитуляции, произнесенный предателем нашего народа Борисом Ельциным, а кем-то ещё я не могу его считать, который в Конгрессе что-то наболтал. Но это всё стало возможным только из-за безволия и слабости человека, который за 6 лет разрушил нашу с вами Родину, за 6 лет предал весь социалистический лагерь.
Понимал ли, что он делал? Нет, не понимал. И, я думаю, что даже умирая, он себе в этом не признался. Он ничего не понял. Но он увидел войну, и не одну. И каждая из этих войн на его совести, потому что они все результаты развала великого Советского Союза, моей и вашей Родины.