Матильда Феликсовна Кшесинская прожила на белом свете 99 лет - она родилась в 1872 году, а скончалась в Париже чуть более полувека назад. За эти полвека про нее было рассказано и снято много всего плохого. Апофеозом звенящей пошлости стал фильм, вышедший на экраны с невероятным шумом и грохотом (и примерно с этими же звуковыми эффектами провалившийся в прокате). Но в общем и целом, сейчас большинство людей знает о Матильде только то, что она была сердечной подругой последнего русского царя, - ну, и вроде бы иногда танцевала.
Балет, как и театр в целом - жестокое искусство: самые блестящие постановки рассыпаются в прах, как только умолкнут аплодисменты. Если Уланову или Плисецкую времен их расцвета запечатлела кинопленка, то выступления Кшесинской мы можем только воображать. Но успех ее был огромен: тот случай, когда балерине действительно рукоплескали не только российские столицы, но и вся Европа. «Мой дом буквально утопал в цветах... Из 83 лиц, приславших мне цветы, я смогла поблагодарить лишь 82, так как на 83-й карточке была написана только фамилия г-на Ауэрбаха, но без указания его адреса». Ее мемуары полны подобных деталей. От них ощущение, что действие разворачивается на какой-то другой планете. Каскады драгоценностей, заказные международные поезда, сливки светского общества на приемах, галантные празднества. От выхода из театра до экипажа поклонники буквально носили ее на руках. Чайковский хотел написать балет лично для нее, но не успел, умер от холеры... И вся эта волшебная жизнь закончилась во времена революции.
«КАК СЕЙЧАС, ВИЖУ ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА НАСЛЕДНИКА С ТАКИМ ДОБРЫМ ВЫРАЖЕНИЕМ»
Стать балериной Матильде было написано на роду. И ее мать, и ее отец были артистами балета (причем отец выступал до глубокой старости, он не раз выходил на сцену вместе с дочерью). Когда папа занимался с учениками, девочка через приоткрытые двери слушала звуки вальса и мазурки и «танцевала под них, как могла». В восемь лет ее определили в Императорское театральное училище, где она все схватывала на лету (естественно, родители помогали ей, параллельно занимаясь с ней дома).
На выпускном экзамене присутствовала царская семья, и Матильда особенно впечатлила Александра III: он выделил ее среди всех воспитанниц, объявил «Будете украшением и славой нашего балета», на торжественном ужине усадил между собой и наследником престола. Сказал Николаю и Матильде: «Смотрите только не флиртуйте слишком». Видимо, эта фраза прозвучала для них как выстрел стартового пистолета.
Красотка и кокетка Матильда (17 лет) мгновенно вскружила голову Николаю Александровичу (21 год). Да и он произвел неизгладимое впечатление: какая девушка не мечтает о принце? «Я сразу влюбилась в Наследника. Как сейчас, вижу его голубые глаза с таким добрым выражением. Я перестала смотреть на него только как на Наследника, я забывала об этом, все было как сон». Сначала встречались почти случайно, на улицах, видели друг друга издали. Потом болтали в компаниях, но не оставались наедине. А потом, много месяцев спустя, наследник внезапно нанес Матильде визит. Было не очень удобно (у нее попала инфекция в глаз, были проблемы с ногой, она сидела вся перевязанная), но встреча все равно была незабываемой.
Николай Александрович после писал ей записки - «Надеюсь, что глазок и ножка поправляются... до сих пор хожу как в чаду», «Вспомни Тараса Бульбу и что сделал Андрий, полюбивший польку». «Все его письма я хранила свято... Первым его подарком был золотой браслет с крупным сапфиром и двумя большими бриллиантами. Я выгравировала на нем две мне особенно дорогие и памятные даты - нашей первой встречи в училище и его первого приезда ко мне: 1890-1892». А потом Матильда стала обладательницей «прелестного особняка на Английской набережной», где свободно могла встречаться с Николаем...
Эти отношения, естественно, были обречены. Никогда наследник не женился бы на балерине. Ему была суждена другая невеста, и Кшесинская уверяет, что чудовищно мучилась, наблюдая за тем, как развиваются его отношения с принцессой Алисой Гессенской. Еще в разгар романа с наследником она мечтала танцевать в балете «Эсмеральда» по мотивам «Собора Парижской Богоматери», но балетмейстер Мариус Петипа (очень плохо говоривший по-русски и путавший мужской и женский род) строго спросил ее: «А ты любил?» «Я ему восторженно ответила, что влюблена и люблю. Тогда он задал второй вопрос: «А ты страдал?» Этот вопрос мне показался странным, и я тотчас ответила: «Конечно, нет». Тогда Петипа объяснил Матильде, что роль Эсмеральды сможет исполнить только балерина, познавшая страдания любви. И действительно, только после разрыва с Николаем Александровичем она поняла, как надо танцевать.
«Я УМИРАЮ ОТ ЖАЖДЫ, НО НЕ БУДУ ПИТЬ ДО ВЫСТУПЛЕНИЯ»
Романтические отношения завершились, но Николай (теперь уже Николай II) посещал балеты с участием Кшесинской. А еще она пользовалась правом обращаться к нему с небольшими просьбами - и запросто решала таким образом все свои проблемы. Ее балеты пытались передать другим артисткам - Матильда «принимала меры», и балеты оставались за ней. На нее накладывали штрафы - но благодаря вмешательству Ники через пару дней отменяли. Директор императорских театров, князь Волконский, в конце концов из-за этого подал в отставку, а у Матильды все было по-прежнему хорошо, очень хорошо, и в личной жизни - тоже: новой любовью стал великий князь Андрей Владимирович. (В 1902 году она родила от него ребенка, а через 19 лет, уже в эмиграции, сочеталась с Андреем Владимировичем законным браком).
«Матильда сама выбирала время для своих спектаклей и выступала только в разгар сезона, позволяя себе длительные перерывы, на время которых прекращала регулярные занятия, и безудержно предавалась развлечениям, - вспоминала другая великая балерина, Тамара Карсавина. - Всегда веселая и смеющаяся, она обожала приемы и карты; бессонные ночи не отражались на ее внешности, не портили ее настроения. Она обладала удивительной жизнеспособностью и исключительной силой воли. (...) Как-то вечером я разминалась на сцене одновременно с Кшесинской и обратила внимание на то, как лихорадочно блестят ее глаза. «О! Я просто целый день умираю от жажды, но не буду пить до выступления», - ответила на мой вопрос она». И та же Карсавина, познакомившись с Кшесинской поближе, изумлялась: «неужели эта очаровательная женщина и есть та самая ужасная Кшесинская, которую называли бессовестной интриганкой, разрушающей карьеры соперниц?»
Естественно, ее многие ненавидели. Театр - это зачастую террариум, а уж балет - тем более; но Кшесинская, с ее неслыханными привилегиями, вызывала у некоторых особенно лютую неприязнь. Однако преклонявшихся перед нею было больше. Та же Карсавина «воспринимала каждое сказанное ею слово как закон». А Сергея Дягилева, например, связывали с Матильдой сложные отношения любви-ненависти: Кшесинская порой доводила его до исступления, но все равно он говорил про нее «Вот противник, достойный меня»...
И во время революции ей тоже повезло. Когда в Петербурге начались беспорядки, она находилась на юге России. Конечно, вскоре и ее настигли ужасы в виде красноармейцев с обысками, арестов близких, сыпного тифа, которым заболевали родные (да и вообще, казалось, все вокруг)... Но и Андрей Владимирович, и ее сын, и она сама остались живы - и в 1920 году сели на итальянский пароход. «Чистое белье, удобные кровати, ванны, уборные, парикмахер - всего этого мы не видели месяцами». Они перебрались из Новороссийска в Венецию, а оттуда на Лазурный берег, где у Кшесинской была вилла. Ее немедленно пришлось заложить, потому что денег, драгоценностей, даже приличной одежды уже не было.
«Хотя она потеряла почти все состояние, но оставалась такой же жизнерадостной, как всегда, - ни единой морщинки, никакого следа беспокойства. К своему теперешнему положению она относилась с мужеством и философским спокойствием», - вспоминала Карсавина. Хрупкая Матильда оказалась фантастически стойкой: она открыла в Париже студию, где занималась с ученицами.
Ее ждало еще много испытаний: арест сына во время Второй мировой войны (есть легенда, что Кшесинская лично встречалась с Генрихом Мюллером, добиваясь освобождения - так или иначе, Владимира освободили), два тяжелых перелома ноги, смерть мужа... Но бодрость духа она не теряла. Была ужасно рада любым свидетельствам того, что в России ее не забыли. В 1958 году, когда балет Большого театра приехал с гастролями в Париж, пошла на него посмотреть - и плакала от счастья.