Этот лютый треш произошёл в 2002 году.
Я тогда учился в Гуманитарном Институте Телевидения и Радиовещания имени Литовчина на последнем курсе, делал диплом, и параллельно работал начальником производства пластиковых окон.
Было тяжело. Но стало совсем плохо в апреле. Как-то вечером мы с Ромео вдвоём грузили окно, витринный глушняк тройной, 240 килограммов, в тентованную Газель. Высота в кузове 1 метр 35 сантиметров от пола до потолка. А мой рост тогда был 1 метр 84 сантиметра. Стоя согнувшись на присосках я дёрнули это окошко. И что-то мне сразу стало погранично.
Потом мы, как всегда, побухали вечером после работы, я вернулся домой, помылся, поужинал и упал спать. Всё было хорошо...
А утром я проснулся от адской боли. Аж звенело в ушах. Я не мог пошевелить ничем, даже губами, чтоб заорать. Боль пронизывала от мизинцев ног до макушки головы. Мне было больно даже от собственного дыхания...
Минут через десять я научился стонать. Я попробовал двигаться, но работали только руки, ничего ниже я не чувствовал. Было очень больно, но я не понимал всё ещё, что происходит. Ещё минут через десять я смог, пошевелить левой ногой, но боль была такой сильной, что я чуть не потерял сознание.
Пришло понимание, что это спина. И ног у меня уже нет. Я успокоился и попробовал повернуться на бок. Это было снова очень больно, я орал в голос, но повернуться смог.
Я дома, кроме меня, никого нет, мне надо всё делать самому. И я попробовал...
Я полз и кричал, мне было очень больно, но на одних руках я полз в туалет, мне надо было отправить естественные надобности... Как я залезал на унитаз, я даже не хочу рассказывать...
Через час я позвонил жене брата, Ленке...
Дело в том, что у нас это семейное...
Отец в конце 70-х сорвал спину, тоже почти не мог ходить, но его спасла прорубь, излечился ледяной водой и бегом, а потом даже чёрным поясом по тайквондо стал. В середине 90-х эта же болячка догнала старшего брата, 6-ое травматологическое отделение 67-й больницы, Серик Калиулович хирург спину перебрал успешно... И вот я... Сквозь адскую боль собрал последние силы и позвонил Ленке.
И вскоре она меня уже под руки вместе с водителем такси тащила на МРТ в Бакулевский центр, а потом обратно до машины, ибо ходить я не мог...
Она меня одевала, раздевала, поднимала, поворачивала... Потому что у меня работали только руки. Движение остальными частями тела вызывали ТАКУЮ боль, что в глазах темнело...
Недели три я провёл в ожидании госпитализации... Потихоньку начал ходить самостоятельно, хоть и с креном направо градусов 30 и подволакивая парализованную правую ногу. Она в итоге похудела до костей, когда в то же самое время левая раскачалась до невероятных размеров, ведь она меня одна таскала.
В середине мая меня положили в уже знакомую по истории брата Шестую Травму 67-й больницы для подготовки к операции. Тот же третий этаж, та же 78 палата, на то же самое место у окна, где лежал брательник несколькими годами ранее, и оперировать меня должен был тот же хирург - Серик Калиулович. У Сашки операция прошла успешно, так что и я не волновался вообще. Я верю в приметы и совпадения, всё должно было быть хорошо.
Однозначно радовало, что диплом я к тому моменту уже почти закончил, так что за защиту тоже особо не переживал, ну, тройку поставят, мне похрен, я ходить не могу, мне другое важнее...
В итоге на защиту диплома я приехал прямо из больницы за два дня до операции. Меня привёз мамкин водитель с Саляма Адиля на Полянку, я с костылём дополз до аудитории и пошёл на защиту первым, ведь мне надо было обратно на анализы...
И тут необходимо рассказать, что это был за диплом и как это происходило.
Поскольку я отучился четыре года на звукорежиссёра, дипломом должен был быть просто обычный диск. С тремя песнями. Быстрая, медленная, смешанная. Жребием мне выпала группа "Достучаться До Небес". Они в феврале приезжали к нам в институт несколько дней подряд, и я записывал в студии по очереди многоканалки всех партий и всех инструментов. А потом жёсткий диск со всеми этими треками просто отвёз домой, чтоб на очень мощном, заточенным под звук компе, всё это сводить и мастерить в спокойной тихой обстановке.
Как щас помню, писали барабаны на десять микрофонов два дня, с барабанщиком искали идеальный звук а-ля РХЧП, а когда нашли, заходит один из наставников Петя Емцев, слушает наш плей-бэк и говорит "надо тарелки разогнать" и поднимает фейдер до упора. Мы с барабанщиком переглянулись, и когда Петя отвернулся, вернули фейдер обратно. Включаем. Емцев такой "ну, вот, совсем другое дело!" и ушёл из студии. Это было смешно...
В общем, не свёл я всё до конца как хотел, после отмены ног мне как-то стало резко не до диплома, то есть когда меня жмыхнуло, я просто скинул на диск последние версии компиляции песен и пошёл с этим на защиту. Которая заключалась в том, что всем деканам всех факультетов и хозяину института Литовчину-младшему я должен был просто поставить диск, они его должны были прослушать и сказать "да" или "не да"...
Мне сказали "да". Запись очень недурственная получилась даже недоделанная. Но поставили 4. Потом, спустя месяц, на вручении дипломов, наша деканша подошла ко мне, извинялась, говорила, Илья, прости, ты первый шёл, поставили 4, потом народ такое говно включал, у тебя твёрдые 5+, прости нас, пожалуйста... Вообще похрен, ибо в мой диплом больше никто не заглядывал никогда...
А пока я вернулся в больницу и ко мне пришла анестезиологинишна. Расспрашивала, курю ли, бухаю ли, прочее. Понимая всю серьёзность вопроса, я ей выдал всё чистоганом, мол, да, да, и ещё по молодости были колёса в адовом количестве, да так, что иной раз доходило до пласта элешки в день, да и прокопычем чуть не закрылся в 1996 году наглухо, трое суток держало. Она сказала "понятно" и дала мне две феназепашки перед сном. Что?! Две?! Да меня двадцать даже не забирали особо...
А потом настал час расплаты.
Клизма.
Дело в том, что операция на открытом позвоночнике требует полного отключения пациента, а это означает, что кишечник отключится тоже, и чтобы хирургов не залило каловыми массами, нужно произвести полное очищение организма. И вечером в день перед операцией пришла ко мне как назло самая красивая медсестра отделения, молодая блондинка и сказала "пошли". Я имел на неё виды, но предстоящая процедура ставила крест на наших возможных отношениях.
Особенно порадовал антураж. А я, дурак, неделю покуривая в общем туалете, думал, зачем там стоит банкетка. Степень открытости меня удивила. Мне казалось, что когда тебе в зад вставляют шланг, это должно происходить несколько интимнее, но нет, мы живём в России, поэтому меня положили на бок на эту банкетку, вставили в бэк провод и начали заливать в меня ледяную воду, сопровождая это словами "если не можешь удержать - скажи". Когда мне казалось, что сейчас вышибет, она перекрывала поток простым хирургическим зажимом. А потом снова запускала.
Двадцать минут в меня вливали 2.5 литра... И всё это время вокруг меня ходили другие пациенты, курили, брились, чистили зубы... Это был какой-то сюр... Ну, как можно это делать при всех в мужском туалете?
А потом я был отпущен в кабинку...
Через час она пришла снова в палату и сказала "если чувствуешь, что не всё, надо повторить, а то иначе завтра будет на столе казус..."
Я чувствовал, что не всё, и собрав всю волю в кулак, через полчаса пришёл к ней в сестринскую. Я по её глазам видел, как ей меня жаль, столько боли было и в моих, и в её глазах, но она взяла клизменный набор и мы, как французы под Москвой, снова побрели в туалет...
Это снова было... трудно...
В следующий раз в туалет по прямой надобности я сходил через шесть дней. Вот насколько качественно она мне провела назначенную процедуру...
А с утра меня раздели, положили на каталку и повезли на первый этаж в операционную. Провожали меня всем отделением. Так тогда было принято. Все знали самых тяжёлых больных, нас было немного, и каждое утро всё отделение провожало нас на операцию и встречало после.
И вот я в операционной. Все готовы, человек шесть вокруг, мне ставят капельницу с наркозом, я лежу, травлю байки и анекдоты, капельница кончается, все недоумевают. Анестезиологинишна ставит вторую капельницу, она кончается, я травлю анекдоты, ничего не происходит, все разводят руками...
У меня в вене уже стоит эта железка, разъём, куда напрямую колоть можно. Все такие уже ей говорят "чё он у тя не спит-то?" и тут она берёт какой-то очень маленький шприц, втыкает мне в этот разъём и мгновенно картинка у меня сворачивается...
Дальше была граница между мирами...
Я открываю глаза и понимаю, что мне неподконтрольно ничего, но я не могу дышать... Я задыхаюсь... Я пытаюсь хоть чем-то подать сигнал врачам, что склонились надо мной, что я не могу дышать, но понимаю, что кроме глаз у меня ничего не двигается... Я умираю от удушья... Это очень страшно...
Я всегда знал, что смерть от удушья самая мучительная, и я готов умереть как угодно, только не так. И вот оно происходит...
Я умираю на операционном столе от удушья и ничего не могу поделать...
И снова отключаюсь...
Потом опять включаюсь...
Всё то же самое, я не могу дышать... И опять адские муки удушья в полном сознании... И опять вырубаюсь...
Третий раз прихожу в себя. Слышу, кто-то из хирургов орёт на анестезиологов "а чё он у вас не дышит-то?"
Тут надо пояснить. Операция была под сильнейшим наркозом, я должен был быть обездвижен максимально, ибо всё происходит на открытом позвоночнике, то есть если я дёрнусь случайно, то всё, что ниже рёбер перестанет существовать для меня пожизненно. Поэтому ИВЛ.
И вот они вынимают трубку аппарата искусственного дыхания, а я сам дышать не хочу... Вообще не собираюсь...
На четвёртый раз, когда они меня трубкой ИВЛ включали-отключали вставляя-вынимая, я это точно запомнил, один из врачей сунул мне в глотку что-то, обмотанное то ли ватой, то ли марлей, засунул как мне показалось прямо в лёгкие и вынул, и изо рта у меня начал бить фонтан жидкости и я задышал сам, после 5-6 вдохов мне стало понятно, что теперь всё нормально, и я сразу вырубился...
Потом один старый знакомый (ещё со времён Антона Кротова в 1995 году) Лёша Аптекарев, что тогда работал в 67-й больнице, рассказал, что у меня клиническая смерть была, поэтому операция шла не полтора часа, а четыре с половиной. Переборщили с наркозом, и я ушёл, а потом включить пытались, но это я вам уже выше рассказал. Никто не верит, что я мог приходить в сознание в том состоянии, но я всё точно запомнил и вам поведал сейчас... Я всё помню! Я всё видел! Я всё понимал!
А дальше был ад уже у Лены. Жены брата. Она вызвалась за мной последить во время самого трудного периода отхода от наркоза. Добилась, чтоб меня перевели в двухместную палату номер 77 из восьмиместной номер 78, а дальше просто сидела рядом с моей койкой до моего прихода в сознание.
А приход в сознание был очень скверным. Я всё помнил, я всё соображал, но я ничем не мог пошевелить и мне очень хотелось пописать. Но я не мог. Сигнал из мозга не доходил до низа тела. Мне казалось, что сейчас лопнет мочевой пузырь, но всё равно не мог. Несчастная Лена видела, как я просто рыдал и орал на всё отделение от бессилия и боли всю ночь, но не могла ничем помочь.
И тогда под утро я сказал "Лена, помоги мне встать..."
И Лена помогла мне встать. Встать на ноги. Коснуться пола ногами. Она знала как это правильно делать, ведь проходила уже это со своим мужем, моим старшим братом. И только тут я сразу смог отлить...
Я такого удовольствия от этого процесса не испытывал никогда в жизни...
И сразу же лёг обратно и вырубился от обессиливания...
А утром случилась обычная процедура для всех оперированных на спине...
Было очень принято.
Всегда на следующий день после завтрака ко всем накануне прооперированным спинальникам приходил завотделением, все врачи, вся дежурная смена, интерны, студенты, и заведующий лично поднимал прооперированного на ноги, а это специальная технология - сначала лечь на живот, потом встать в коленно-локтевую, потом спустить ближнюю к краю кровати ногу на пол, потом вторую, потом выпрямиться и идти - и вот все аплодируют, что вчера ещё скорченный инвалид с отнявшимися ногами сейчас идёт прямой и сам без посторонней помощи и костылей.
Со мной так и было. Ввалились в палату три десятка человек во главе с завотделением, он торжественно поставил меня на ноги (мы с Леной тактично промолчали, что уже делали это ночью), и под аплодисменты врачей я самостоятельно вышел в коридор.
Прямой и ровный. И мне было не больно ходить. Впервые за полтора почти месяца... И вот я выхожу сам один из палаты, сжимая в руке грушу гноеотсоса, что подключена прямо в оперированную накануне рану, а в коридоре все, кто может ходить, из всех палат - мужчины с аппаратами Илизарова, женщины на костылях загипсованные - меня встречают и хлопают. Аж до слёз...
Но это была традиция. Всех тяжёлых, кто снова начинал ходить, встречали вот так...
И я сам сходил в туалет покурить. Сам. Прямой...
Но кончилось всё равно фигово. У меня ничего не бывает ровно.
После операции я должен был лежать там ещё две недели, а пролежал только одну.
Списался случайно с Аней. Она приехала навестить. Соседа моего по двухместной палате не было, его отпускали домой на выходные. И что-то накатило на нас с АК воспоминание о прошлом, да так, что не сдержались. И в самый разгар зашла медсестра с градусником, блин, я забыл, что в 7:00 и 19:00 приносят его мерять температуру...
Я потом за коньяком и шоколадом сбегал, медсёстрам простав красиво сделал за такой косяк, думал, прокатит, будет молчание, но они всё равно меня сдали утром всему отделению, и уже в обед понедельника я был отчислен домой со словами главного "ну, раз можешь это, значит можешь и всё остальное"...
(Если честно, я не знаю, почему секс пациента так выбесил всех медсестёр. Может, потому что не с ними?)
По итогу моей поездки вышло вот что: а) за три недели в больнице одних СМС на 111 долларов (тогда всё ещё было в баксах); б) корсет носил круглосуточно до октября; в) получил диплом, синий; г) написал стихотворение про это всё прям там, в больнице, посвящённый переписке с Аней.
219. SMS (24.05.02)
Расширили небо мобильные соты,
Простор открывая для всяких чудес...
И вот каждый вечер играю по нотам –
На телефоне строчу SMS.
На странном наречье, бранясь, спотыкаясь,
В метро, на работе, в жерле квартир,
Пишу тебе письма, всё время пытаясь
В херню из пластмассы засунуть весь мир.
Невиданных прежде заоблачных далей
Достиг наконец-то научный прогресс:
Признанье в любви без излишних деталей
Спокойно влезает в одно SMS.
Теперь внесена всесторонняя ясность,
Что непогрешима с утра до утра –
Мобильная связь дала мне ту краткость,
Которая, знаю, таланта сестра.
И видеться чаще, увы, мы не можем,
На почве чего у меня нервный стресс,
Но я точно знаю – от стресса поможет
Тобою отправленное SMS.
И в этом спокойном сотовом рае
Течёт цифровая безмолвная гладь,
Где мы с тобой, как облако тая,
Выходим в эфир на часок поболтать.
И как только я вышел в корсете из больницы, сразу же было вручение дипломов, прощальная пьянка с институтскими друзьями и возвращение на пластиковые окна...
На фото ниже: наш наставник дипломов Шахназарян и мы - его выпускники (слева направо): староста группы, любимая моя по жизни самая лучшая сладкая Анечка Мартиросова, потом Дэныч Черкашин, клавишник группы "Точка Росы", сердечный мой закадыка по всем четырём годам, дальше я в корсете, потом Катька Нехорошева, наш любимый катер быстроходный, и, наконец, Екатерина Белоконь из группы "Вельвет"...
Я что подумал... 20 лет выпуску было в июне. А чего Анька нас не собрала? На двадцать пять лет выпуска школы номер 69 в Строгино, Семёнчик нашёл и собрал почти всех...
За сим вечно ваш
(с) Касым, 2022