Опустошив всё нужное и пополнив голову пациент вошёл обратно в камеру. Стола и посуды уже не было — комната осталась пустой, как и была изначально.
— Ты подумал, как к тебе стоит обращаться? — вопросил Диктор.
— Да. Мне всегда нравилось имя Евгений. Так что я теперь Евгений, Женя, Женька, Женёк. Хотя давай остановимся на полной форме, мне только она нравится.
— Как скажешь, Евгений. Говоришь, тебе всегда нравилось это имя?
— Ну да, а что?
— Когда всегда? Ты это вспомнил?
— Хм… Я не то, чтобы прямо помню, я помню ощущение от этого имени, а сам факт симпатии к этому имени я не помню. Просто, когда я перебирал имена, на этом имени я почувствовал то, что чувствовал раньше, само ощущение. И я сделал вывод, что оно мне нравилось всегда. Может я и потерял память, но мои предпочтения в чём-либо остались прежними. Возможно, мне понравилось это имя заново.
— Я тебя понял. Что ж, приступим к заданиям!
Снова выдвинулся стол, но на этот раз плитами 2х3, и, соответственно, плитки для сидения. Прилетел дрон, который принёс некоторые предметы: похоже на детские фигурки с коробкой с отверстиями разной формы, где фигурки нужно было положить в коробку в соответствующие отверстия. В недоумении Евгений сел за стол.
— Ты серьёзно, Калеб? Это же для детей! Ты думаешь, я не справлюсь?! Что ты вообще тестируешь или тренируешь у меня таким образом?
— Начинаем с малого. Иногда повреждения от заморозки могут быть очень серьёзными. Мне необходимо проверить даже самые примитивные способности мышления.
— Если бы я стал совсем дебилом, строил бы я такие предложения? Задавал бы такие неглупые вопросы?
— Это я уже учёл. Но постановка речи и пространственная логика — довольно разные вещи. Если ты справляешься с одним, это не значит, что ты справишься с другим.
— Ладно-ладно. Давай быстрее я разберусь с этим.
Пациент приступил к выполнению. Он заметил, что некоторые фигурки были недостаточно длинны, чтобы нельзя было сунуть их в несоответствующие отверстия. Они спокойно проходили в дырку в виде круга: и квадраты, и треугольники, и трапеции. Что он и сделал, решив пойти против правил. Те, что были достаточной длины, всё равно проходили в отверстие с кругом. Например, у квадрата были стороны были меньше радиуса круга, а треугольник обладал наибольшей стороной равной диагонали квадрата, что тоже позволяло сунуть его в квадратное отверстие.
— Ну и что ты на это скажешь, Калеб?
— Вполне предсказуемо. Каждый из тестируемых так делает. За исключением тех, у кого мозг был всё-таки повреждён — они совали фигурки в соответствующие отверстия и были рады, а ты злишься.
— Ага, задача с подвохом. Я тебя понял. Стоило догадаться.
— Также я проверил твои психологические характеристики. Помимо повреждённых от заморозки пациентов, всё делали по правилам люди, которым важно всё делать правильно. Другие тесты подтвердили, что с мышлением у этих людей всё в порядке, просто они имеют немного иной темперамент.
— Слушай, а я вот что хотел спросить: почему я 127-ой? Значит есть другие пациенты, и их не менее 127-ми?
— На данный момент их всего 26 душ. Многие уже прошли курс реабилитации и были отпущены. А порядковый номер мы не обнуляем, а продолжаем его. Что ж, идём далее.
Вылетел новый набор для опытов на дронах. Представлял он из себя батарейки, провода с клипсами и, видимо, моторчик, а также пластмассовые лопасти с отверстием на стыке этих самых лопастей. — Сделай себе вентилятор, потому как вот-вот в комнате станет очень жарко. — сухо проговорил Калеб, хотя информация, сказанная им совсем не спокойна и неожиданно странна. Тут что-то зашумело сверху камеры, гул похожий на работу вентиляции. Оттуда же стал доноситься подогретый воздух. Евгений принялся делать себе вентилятор, хотя можно было бы возмутиться негуманностью теста, но времени не было, по крайней мере так казалось пациенту. — Итак, тут вроде всё просто: — начал говорить про себя Евгений — надо лишь этими проводками подсоединить батарейки к моторчику и насадить на него маленький вентилятор. Что? Я не могу подсоединить клипсы к батарейкам. Тут совершенно нет выступов, чтобы это сделать. Оба края батареек плоские. Только если я буду держать их пальцами к краям батареек. — В комнате уже становилось очень жарко.
— Знаешь, если ты нагреешь комнату выше 36-ти градусов, от твоего вентилятора не будет толку. — возмутился Евгений.
— … — ответа не последовало.
— Я ведь буду дуть воздухом, который теплее температуры моего тела, я не буду охлаждаться!
— Тест завершён. — Вдруг сказал Калеб. Шум сверху не закончился, но стал идти прохладный воздух.
— Опять тест с подвохом?
— Именно. Чтобы выполнить тест, нужно прийти к этой мысли, которую ты озвучил. Ты довольно быстро догадался, молодец. Даже до 33-ёх градусов не успел нагреть.
— Это конечно всё здорово, но до каких пор ты бы нагрел помещение? — задал справедливый вопрос 127-ой.
— Всего до 48 градусов. Это максимальная температура, при которой организм может функционировать длительное время. Выше — уже начинается отсчёт до обморока.
Тесты продолжались целый день, Евгений был вымотан, он думал, что для реабилитации нужен отдых, а не такое количество глупых тестов. Его подозрения, что это всё не больница, а нечто иное возрастали. К вечеру, как стало ясно по окончании тестов, всё завершилось. Настало время ужина. Принесли такою же по качеству еду, что и в обед: сухая котлета с рисом и сок, на вкус отдающий химозностью. — Не мешало бы отдохнуть, прилечь. — заявил Пациент — может тут есть что-то мягкое для этого? — Есть. — сухо ответил Калеб. С противоположной стороны от уборной точно так же открылись плиты, но за ними был не туалет, а полноценная спальня с кроватью, на удивление, с матрасом, подушкой и одеялом. Внутри горел тёплый оранжевый цвет — наконец-то Евгений почувствовал расслабление и умиротворение. Плиты закрылись, когда он находился внутри.
— Это твоя комната отдыха, — начал об’яснять Диктор — здесь ты будешь спать или просто лежать, но доступ к ней ограничен: когда тебе нужно делать тесты, я закрою её, а получишь доступ снова тогда, когда настанет время по расписанию.
— Ха, я тогда просто не буду из неё выходись — ухмыляясь и радуясь ответил Евгений.
— Об этом я позабочусь. — Всё также сухо, но в этот раз угрожающе сказал Калеб. Евгений внутри себя испугался, но виду не подал.
У Пациента было время полежать и всё обдумать, попытаться что-либо вспомнить. В процессе ему стало тоскливо, он хотел к родителям, которых совсем не помнит, но помнит семейное тепло, безопасность и любовь. От этого Евгений пустил слезу. Он чувствовал себя мёртвым без памяти. Ведь если нет памяти, нет и жизни. Согласитесь, если у пожилой матери развивается деменция и она просто на просто забывает и не узнаёт своего сына, но для него это всё равно что её смерть, ведь он не сможет с ней поговорить о прошлом, это как совсем новый человек, с которым ты ничего общего не имеешь. А мать осталась где-то в прошлом и доступ к её душе стал закрыт. Это ли не смерть?