О просветителе и первом российском профессиональном литераторе Симеоне Полоцком нам рассказала главный научный сотрудник Института мировой литературы им. Горького РАН доктор филологических наук Лидия САЗОНОВА
Белорусский просветитель при дворе русских монархов
– Лидия Ивановна, всё-таки Симеон Полоцкий не является таким уж известным человеком. Многие только слышали его имя и вряд ли прямо с ходу скажут, чем он знаменит. Что вас к нему привело?
– Может быть, именно то, что он недостаточно изучен и не так уж известен, хотя масштаб его личности и творчества, бесспорно, велик. В отношении середины и второй половины XVII века, когда творил этот монах-просветитель, больше внимания обращали на сочинения протопопа Аввакума, городские повести, демократическую сатиру и так далее. Симеон Полоцкий (в миру – Самуил Петровский-Ситнианович) стал первым в русской словесности, кто осознал профессиональное занятие литературой как своё жизненное призвание. Его творчество, богатое, обильное и разнообразное, оставалось на периферии.
Ни дня без полтетрадки
– Разве до того у нас литературы не было?
– Была книжность. Симеон Полоцкий принёс в Россию концепцию писательского труда как личного нравственного подвига. С этой идеей связана его беспримерная плодовитость, его подвижническое служение литературе и культуре. Жизненное кредо Симеона: «Да не празден проживу дни моей жизни». Его ученик, друг и помощник в литературных делах, поэт Сильвестр Медведев, живший в Заиконоспасском монастыре в соседней с ним келье, свидетельствует: «На всякий же день име залог писати в полдесть по полутетрати, а писание его бе зело мелко и уписисто». «Полдесть по полутетрати» – это восемь листов формата А4. Вместе с моим английским коллегой, крупнейшим за пределами Союзного государства знатоком творчества Симеона Полоцкого профессором Энтони Хипписли мы ещё в 1990-х годах издали замечательный труд просветителя «Вертоград многоцветный».
– Вертоград – это мельница?
– Нет, конечно, «вертоград» означает в старославянском языке «сад» или «виноградник». «Вертоград многоцветный» – это «Сад многоцветный». Этот литературный «Сад» включает несколько тысяч стихов, как сказали бы сейчас, «для домашнего чтения». Автор работал над ним несколько лет, с 1676-го и до своей кончины в 1680 году. Причём перед нами не сборник в привычном смысле. Разнообразные по жанрам, темам и источникам стихи сведены в единство высшего порядка. В «Вертограде» все стихи связаны целостностью авторского замысла и единством нравственно-философской концепции. Книга стихов должна была донести до читателей картину мироустройства и научить благочестивому поведению. Для удобства читателей, чтобы они легко могли найти стихи на интересующие их темы, поэт решил расположить стихи в алфавитном порядке названий. В авторской рукописи стихи следуют скорее тематическому принципу, Симеон сам составил указатель к ним и передал рукопись переписчикам, чтобы в его литературном саду воцарился новый, алфавитный порядок. Поэтому окончательный вариант «Вертограда» имеет вид энциклопедии. Великолепно оформленная парадная рукопись была преподнесена царю Фёдору Алексеевичу уже после кончины поэта. В настоящее время она хранится в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук.
– Несколько тысяч стихов за четыре года – колоссальный труд!
– Профессору Хипписли удалось найти источник, откуда Симеон черпал сюжеты для своей несметно богатой стихотворной книги. К слову сказать, самой большой в истории русской литературы вообще, а не только XVII века. Оказалось, что внутренние образно-смысловые связи между стихами, которые особенно заметны в авторской рукописи –первоначальном варианте литературного сада, являются воспроизведением контекстов проповедей немецкого священника и университетского профессора Матфея Фабера, труды которого были в личной библиотеке просветителя.
– Это как у Крылова, у которого значительная часть басен написана по мотивам Лафонтена и Эзопа?
– Что вовсе не умаляет их гениальности. Надо сказать, что, перерабатывая сюжеты латинских проповедей в русские стихи, Симеон придавал им собственную, новую мораль.
– Ну да, думаю, что богословские тексты Фабера были сложны для восприятия, а Симеон, придавая им стихотворную форму, делал проповеди доступными для рядового читателя того времени.
– Работа над этим изданием погрузила меня в бескрайнее поле идей, проблем, источников. Сразу стало понятно, что наследие Симеона – огромный пласт нашей литературной традиции, связанный с жизнью страны, с придворной культурой. Фактически он, будучи одним из любимых авторов царя Алексея Михайловича, эту придворную культуру и литературу создавал, он её регламентировал, он обустраивал её текстами, даже составлял литературные регламенты для различных придворных церемоний. Так что масштаб его личности и его творчество значительно выходят за рамки древнерусской литературы, это уже литература раннего Нового времени, предтеча современной. Более того, именно благодаря Симеону Полоцкому у нас внедряется жанровая система, характерная для новоевропейской литературы с тремя родами, восходящими к античности, – эпос, лирика, драма.
– Разве до него у нас не было ни эпоса, ни лирики, ни драмы?
– До XVII века в России существовала иная система родов и жанров, чем в Западной Европе. На месте эпоса у нас было летописание, жития, повести. Лирика была ограничена литургическим творчеством и фольклором. Третий род – драма – имел эмбриональные формы, представленные опять-таки в фольклоре и церковной обрядности. Первые пьесы для только нарождающегося театра написал в России именно Симеон. Это были «Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженных» и «Комедия притчи о блудном сыне», она пользовалась особенным успехом.
– Честно говоря, у меня как-то в уме не сходится... Монах, да ещё в XVII веке, и вдруг – литератор. Пишет поэтические сборники, пьесы для театра. Как такое возможно?
– Сегодня нам сложно в это поверить, но возможно. Более того, есть мнение, что Симеон Полоцкий принял постриг в том числе и для того, чтобы мирские заботы не отвлекали его от творчества. У него даже есть особые рассуждения о вреде семейной жизни для мыслителя и поэта:
Аще восхочет жену в супружество взяти,
нужду имать мудрости тщету восприяти.
Ибо не будет мощно с книгами сидети,
удалит от них жена, удалят и дети.
– И с начала 1990-х вы занимались исключительно Симеоном?
– Нет, конечно. У меня много других тем, назову, например, свою книгу «Память культуры. Наследие Средневековья и барокко в русской литературе Нового времени», где есть разделы и о Пушкине, и о Гоголе, и о Булгакове. Есть работы о «Слове о полку Игореве», о жанровой панораме литературы русского Средневековья, по теории литературы и многие другие вещи. Моя кандидатская диссертация была о киевском митрополите Илларионе, авторе древнейшего из известных нам древнерусского литературного памятника «Слово о Законе и Благодати», это середина XI века, о древнерусской ритмической прозе XI–XII веков.
Когда я пришла в Институт мировой литературы имени Горького, перед нами была поставлена задача исследовать переходный период от древней литературы к литературе Нового времени, а это как раз XVII век. Конечно, самый известный автор того времени – протопоп Аввакум, с его текстами я тоже работала. Аввакум и Симеон, жившие в одно время, были представителями литературной культуры разного типа. Написавший своё гениальное «Житие» Аввакум воспитан в прежних литературных традициях и писал свою автобиографию, ориентируясь на жития святых. Его «Житие» остаётся в рамках древнерусской книжности, несмотря на несомненно новую манеру изложения «природным русским языком». В отличие от Симеона Полоцкого, он себя как литературную личность не воспринимал.
– И писательство для него было способом выражения истин вечного смысла?
– Да. Словесность привлекала Аввакума не сама по себе. К своим писаниям он относился не как к литературному творчеству, но как к исполнению миссии пророка. Аввакум написал «Житие» для памяти потомков, вдохновляясь идеей: «Да не забвению предано будет дело Божие». Симеон Полоцкий был представителем иной литературной культуры, основанной на современной ему теории литературы – на риторике и поэтике. Это был писатель и книжник совершенно нового типа. Он был в полном смысле слова литературной личностью.
При дворе царя
– И вам, насколько я понимаю, удалось собрать полное собрание сочинений Полоцкого?
– Вместе с Хипписли мы собрали практически всё его стихотворное наследие и осуществили в Германии два больших международных проекта: трёхтомное издание «Вертограда многоцветного» и двухтомное собрание придворно-церемониальных стихов «Рифмологион».
– Почему в Германии, а не у нас?
– Когда в начале 1990-х годов мы начинали работу над своими проектами изучения и издания наследия Симеона, у нас не было никаких условий для публикации этого труда. В те годы существовало некое, ещё советское, предубеждение против изучения традиций русской придворной культуры и литературы. Только три года назад Постоянный Комитет Союзного государства напечатал факсимильное издание геральдической поэмы просветителя «Орел Российский».
– То есть Полоцкий был не просто литератором, он был придворным литератором?
– Конечно, он был любимым придворным поэтом царя Алексея Михайловича, придворным поэтом. Когда Симеон в 1680 году умер, Сильвестр Медведев писал поздравления на все праздники – на Пасху, Рождество, новолетия, именины и так далее, используя тексты из рукописей, унаследованных от своего учителя. Сильвестр заимствовал отдельные строки или даже пространные пассажи из трудов Симеона, меняя лишь адресацию.
– Ученик занимался плагиатом?
– Было бы опрометчиво выносить Сильвестру приговор как плагиатору. Такого понятия в литературной культуре его времени не существовало. Напротив, заимствования из других авторов и перенесение тем, образов, художественных приёмов в собственное творчество считалось естественным и было делом обычным. Использование чужого текста ценилось именно потому, что подчёркивало преемственность автора и устанавливало его в русле традиции. А для нас такие примеры неоднократного использования текста Симеона у Сильвестра интересны как механизмы передачи традиций придворной поэзии. Ведь если бы Сильвестр не вторил учителю, а рукописи бы исчезли, традиция придворной поэзии прервалась бы. И тогда нашему гениальному самородку Михайле Ломоносову пришлось бы заводить её заново, с нуля.
– А Ломоносов в своих одах стоял «на плечах» Симеона Полоцкого?
– Конечно. Для него имя Симеона было очень важно, значимо. Известно, что у великого учёного, фактически создателя русской науки, были три любимые книги, на основе которых было построено его знание. Это «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, «Арифметика» Леонтия Магницкого и «Псалтирь рифмотворная» Симеона Полоцкого. Их Ломоносов называл «вратами своей учёности». Поэтому можно смело сказать, что в пространстве нашей культуры Симеон определил вектор будущего развития литературы, от него пошла традиция придворной поэзии, символики, поэтики, которая в XVIII веке дала начало торжественным одам Ломоносова. В свою очередь, сам Симеон почерпнул эту традицию ещё в пограничном Полоцке, куда доходили европейские культурные новации.
– Почерпнул и пересадил уже в российскую почву, в наш «многоцветный сад».
– В свою очередь, главные литераторы XVIII века Михайло Ломоносов, Василий Тредиаковский, Антиох Кантемир были уже учениками Славяно-греко-латинской академии, где была представлена культура того типа, которую усвоил, живя на этом пограничье, и развивал потом в Москве Симеон Полоцкий.
Книжка за книжкой
– Но когда мы увидим всего Симеона Полоцкого в одном многотомном издании?
– По-видимому, не скоро. Ещё не издана обширная переписка Симеона Полоцкого. Канадский исследователь Питер Роланд опубликовал некоторые письма Симеона. Его эпистолярным наследием занимается также Ирина Подтергера в Германии. А проповеди Симеона, напротив, были изданы уже в XVII веке – это книги «Обед душевный» и «Вечеря душевная». На протяжении долгого времени в храмах читали святоотеческие поучения, Симеон же старался возродить традиции живой церковной проповеди. Кроме того, у нас пока недостаточно изучены рукописные фонды, в которых периодически находятся какие-то новые тексты. Так что пока нет планов издания всего наследия Симеона, включая его проповеди и переписку. Да, честно говоря, и соответствующего уровня специалистов недостает.
– А как же прошедшая в Минске международная научная конференция, посвящённая 390-летию поэта? Разве там собрались не специалисты?
– Надо сказать, что конференция, организованная Международным фондом гуманитарного сотрудничества стран СНГ и входящим в его структуру гуманитарным проектом «Минская инициатива», была выстроена прекрасно. Нас приветствовал на открытии председатель Президиума Национальной академии наук Беларуси академик Владимир Гусаков. Мой доклад «Симеон Полоцкий – консолидирующая фигура в восточнославянской культуре» был на пленарном заседании первым. Следом за мной выступал украинский академик, иностранный член Российской академии наук Петро Толочко. Его доклад «О «неполном» православии Симеона Полоцкого» показался мне одним из наиболее основательных. Было ещё несколько хороших выступлений, но были и совершенно безумные доклады, авторы которых, казалось, выдумывают собственную историю. Так, один из докладчиков вообще поставил под сомнение христианство Симеона.
– Откуда могли взяться сомнения в вере иеромонаха?
– Дело в том, что в стихотворении «Молитва» поэт приравнял действие церковной молитвы к слюне хамелеона. То есть докладчик, не буду называть его имени, совершенно не знаком с бытовавшей тогда в Европе литературной теорией остроумия, которая предполагала сопряжение далёких понятий. На самом деле в стихотворении речь идёт о хамелеоне, который, забравшись на дерево, пускает слюну, убивая ею змея. В стихотворении, по словам автора, точно так же молитва действует на дьявола. Кроме того, докладчик даже не озаботился выяснить происхождение сюжета. А он взят из проповеди того же Матфея Фабера, о котором мы уже говорили и который вовсе не был атеистом. Так что я не назвала бы всех докладчиков конференции, а их было около полутора десятков, такими уж крупными знатоками творчества Симеона. Тем не менее по материалам конференции в Беларуси будет издана книга, которая станет ещё одной ступенькой в деле изучения и освещения такой безусловно масштабной личности, каким был великий белорусский и российский просветитель, монах, поэт, драматург, переводчик, педагог, богослов и писатель Симеон Полоцкий.
Беседовал Валерий ЧУМАКОВ, Москва
Фото: wikimedia.org
© "Союзное государство", № 6, 2020
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!