Опубликованное позавчера на портале The Cut эссе «Меган из Монтесито» произвело сильное впечатление на читателей — это стало понятно уже в первые часы после публикации, когда британские корреспонденты королевского пула стали активно перекидываться забавными цитатами в соцсетях. Критики и комментаторы уже второй день вовсю обсуждают текст, разобрав его на те же забавные цитаты; очень многие посмеиваются над наивно-восторженными сентенциями типа «Эти две пальмы были едва ли не первым, что увидел мой муж, когда мы гуляли вокруг дома. Видишь, как они соединены внизу? Он сказал: «Любимая, это мы!» — но очень немногие говорят о том, что публикация получилась в высшей степени удачной с точки зрения пиара.
«Прекрасный августовский день, прекрасная гостиная в прекрасном доме в Монтесито — самые подходящие условия для исповеди. Арчи Харрисон Маунтбеттен-Виндзор, бойкий трехлетний мальчик с копной кудряшек, таких же рыжих, как у его отца, пробирается в комнату, требуя, чтобы «мамочка» послушала его сердцебиение с помощью игрушечного деревянного стетоскопа. Он стоит, выпятив животик, в то время как его мать, Меган, убедительно изображает ликование, слушая, как сердце стучит — тук-тук, тук-тук — в его груди. Арчи хихикает и, довольный, убегает обратно.
Расслабившись в уютном кресле, Меган обводит взглядом комнату: все это, с климат-контролем и высокими потолками, залитое солнцем и идеально-зефирное, принадлежит ей. Невидимая рука зажгла свечу Soho House, пахнущую розовой водой (основатель Soho Ник Джонс, говорит она, был ее другом «задолго до того, как я встретила Гарри»), и этот аромат наполняет воздух, смешиваясь с нежным гитарным перебором в ритме фламенко, доносящимся из динамика. Затем, во время паузы в разговоре, Меган поворачивается ко мне и наклоняется вперед, чтобы спросить заговорщицким шепотом: «Хочешь узнать секрет?»
Немедленно озвученный «секрет» — новость о том, что Меган возвращается в соцсети (даже с уточнением: решение о возвращении еще не окончательное), — хорошая подводка к раскрытию главного посыла текста: «они с Гарри оставили позади драму, которая определяла их жизнь в последние три года». Это как раз тот серьезный, правильный, взрослый подход, которого так не хватало шоу Опры Уинфри: тогда крик о том, что герцоги Сассекские наконец-то избавились от всеобъемлющего контроля со стороны бездушной дворцовой системы, был слишком громким и изобиловал драматическими нотками неравнодушия к этой самой системе. Теперь ошибки прошлого исправлены. Контроль дворца над поведением Меган в интернете, абсолютная несвобода «даже в том, чтобы вскрывать собственную почту», необходимость тесно взаимодействовать с пресс-пулом королевских журналистов и натянутые отношения с таблоидами, а также максимально секретная поддержка со стороны «богатых и влиятельных друзей», которая только и помогла Меган выжить во враждебной обстановке, — все это аккуратно намечено легкими штришками (и, конечно, остается в подсознании читателя), но ни в коем случае не определяет ткань повествования, потому что прошлое должно оставаться позади: «Она уже рассказала обо всем этом в интервью Опры, напоминает Меган, сигнализируя решительной улыбкой и взмахом руки: пора двигаться дальше».
Автор текста — Элисон Дэвис — не наивная романтичная молодая журналистка, склонная воспевать оды гламуру, какой ее отчего-то воспринимают многие комментаторы (возможно, из-за забавной сцены нарочито неловкого знакомства с Гарри: «Должна ли я пожать ему руку? Поклониться? Сделать реверанс? Отдать честь? Должна ли я назвать его принцем Гарри – или Королевской Особой, Ранее Известной Как Принц? Экс-принц Гарри? Герцог? Сэр? Мистер... подождите, у него вообще есть фамилия? Словно для того, чтобы предупредить мою попытку сделать реверанс, Гарри протягивает руку для рукопожатия и приветствует меня в их доме. Дом очень красивый, уверяю я его, вообще никак к нему не обращаясь»). Эта молодая женщина — во всех смыслах продукт своего времени: амбициозная, талантливая, пробивная темнокожая корреспондентка, а еще — писатель и сценарист, и специализируется она вовсе не на звездах гламура и глянцевых пасторалях, а на провокационных «взрослых» темах для совершеннолетних (российские читатели поймут: это такой нью-йоркский аналог Дарьи Асламовой времен «Спид-Инфо», бойко пишущий автор «без тормозов»). Когда она с преувеличенным восторгом описывает первую встречу с Меган в ее доме («Облитая светом позднего утра — эта сцена выглядит так, будто интерьер фильма Нэнси Мейерс и журналы Town&Country, Goop и Architectural Digest устроили вакханалию и породили идеальный момент калифорнийской жизни, — Меган широко разводит руки и обнимает меня»), это описание однозначно читается как легкая ирония — но очень выверенная. Мимолетные нотки сарказма (рассказ о том, как сложно для Меган и Гарри было купить очень понравившийся им дом за 14,65 миллиона долларов, сопровождает ремарка: «Как же беспредельно унижены мы все, когда сталкиваемся с долгой тоскливой охотой на [сайте по сделкам с недвижимостью] Zillow») тоже вымерены ровно до степени «добавить легкой остроты, но ни в коем случае не обидеть» — и придают рассказу живости и правдоподобия.
Тема семьи — маленькой группы «стопроцентно своих» людей, нашедших друг друга в окружении как доброжелателей, так и недругов, — тоже подана очень деликатно. Никаких набивших оскомину рассказов о родственниках Меган (ее мать, Дория Рэгланд, упоминается всего лишь раз — она «живет достаточно близко, чтобы регулярно навещать их»), никаких приевшихся читателям отсылок к королевской семье (и даже мать Гарри, Диана, упоминается в тексте всего один раз!) — только сами Сассексы и их дети (Арчи, со знакомства с которым начался рассказ, принимает активное посильное участие в беседе, а Лилибет еще слишком мала для этого — но все равно появляется на фоне: «неулыбчивая малышка с настороженными голубыми глазами и рыжими волосами»). Единственное упоминание о конфликте Меган с ее отцом, Томасом Марклом, не получает развития — и внимательный читатель, скорее всего, сможет предположить, что упомянут он был ради последних фраз абзаца:
«Меган подала в суд за вторжение в частную жизнь и выиграла, хотя сторона защиты описывала ее как расчетливого и манипулятивного человека. Когда я спрашиваю об этом, Меган недолго остается печальной; вместо этого она пользуется случаем, чтобы обсудить, как токсичная культура таблоидов разлучила две семьи. «Гарри сказал мне: «Я потерял своего отца в этом процессе». Это не обязательно должно было закончиться для них так же, как закончилось для меня, — но это его решение».
Короткий разговор о прощении («Думает ли Меган, что между ней самой, ее королевскими родственниками и ее собственной семьей есть место для прощения? — Прощение действительно важно. Требуется гораздо больше энергии, чтобы не прощать. Но для того, чтобы простить, требуется много усилий...») эффектно закольцовывает деликатную тему — и подводит итог всей беседы: после него очень многие читатели должны поверить, что Сассексы действительно оставили все драмы позади и решительно движутся вперед своей маленькой семьей, которой больше никто не нужен. (Нет, об этом явственнее всего сообщает не долгожданный выход подкаста Меган и не начавшиеся вновь благотворительные выступления Гарри — а четкие скрытые смыслы текста, написанного обычной журналисткой, которую с распростертыми объятиями встретили в святая святых Сассексов — их тайном «идеально-зефирном» доме, их крепости, — и, что еще более важно, допустили к детям).
Кто бы ни заплатил за создание и обнародование публикации в The Cut — Sunshine Sachs или другие, пока еще не поименованные вслух рекламные агенты, — они могут быть уверены, что каждый вложенный доллар «отобьется»: на выходе заказчик получил просто эталонный пример хорошей «глянцевой» гонзо-журналистики. Можно делать ставки: рейтинг Меган поднимется.