Михаил Сергеевич Горбачёв, которого обожают на Западе и, по большей части, ненавидят в России в любом случае останется в истории как символ крушения социализма и окончания Холодной войны. При этом его интеллект, нравственные устои, политические таланты и прочие личные качества не имеют никакого значения – неудержимый поток событий вынес его на гребень мировой политики, и бесстрастная Клио выбрала в качестве символа.
В конце 1970-х годов стало понятно, что СССР смертельно болен. В ЦК КПСС беспомощно констатировали: советская власть трещит по всем швам. «Если по-настоящему вчитаться в материалы XXVI съезда КПСС, видишь поистине страшную картину. С трибун говорят про "сложную международную обстановку", что означало: разрядка накрылась медным тазом. …
Были произнесены слова о демографической политике, что означало: страна проваливается в демографическую яму, уже некого призывать в армию, трудовых ресурсов тоже больше нет. В целях "радикального решения проблемы признано необходимым разработать специальную продовольственную программу" - есть уже нечего! "Комплексная программа подъёма сельского хозяйства нечернозёмной зоны РСФСР" - центральная Россия натурально в руинах.
"...Серьёзность и масштабность скопившихся на транспорте проблем" - тут и перевода не требуется. Сквозь зубы сказано, что 90% основных фондов устарело, изношено - ещё один кризис, технологический... Одним словом, караул!» («Белорусский гамбит Андропова», «Совершенно секретно», 01.10.2012).
Неудивительно, что на этом мрачном фоне встаёт вопрос о смене руководителей страны, не справившихся со своими обязанностями. И разгорается ожесточённая борьба коррумпированных группировок за власть, в первую очередь среди силовиков, резко обострившаяся на фоне дряхления генсека Л.Брежнева.
На этом фоне начинается карьерный взлёт первого секретаря Ставропольского обкома КПСС М.С.Горбачёва. Его поддерживали всемогущий глава КГБ Ю.Андропов и влиятельный М.Суслов, а необходимый политический пиар обеспечивал т.н. «Ипатовский метод» уборки урожая (по названию Ипатовского района Ставрополья). Успехи Ставрополья широко рекламировались прессой и телевидением, хотя позже от ипатовского метода, приводившего лишь к потерям урожая и износу техники, пришлось отказаться. Впрочем, специалисты-аграрии с самого начала считали метод авантюрой. Тем не менее политическая поддержка «сверху» и удачный пиар сделали своё дело: в 1978 г. Горбачёв стал секретарём ЦК КПСС, курировавшим сельское хозяйство. Известный советский журналист Александр Агранович прокомментировал это назначение словами: «Мы недавно сделали анализ эффективности вложений в сельское хозяйство; в Ставропольском крае она самая низкая».
На посту «сельскохозяйственного» секретаря Горбачёв курировал т.н. Продовольственную программу, призванную вытащить советский аграрный сектор из трясины, в которой он всё больше погрязал, начиная с коллективизации 1929-33 гг. Программа, принятая на период 1982-90 гг., предусматривала классические советские методы - дальнейшую механизацию, химизацию и улучшение кормовой базы. Разумеется, ни к какому эффекту всё это привести не могло, а нараставший кризис в экономике заставил со временем вообще забыть о программе.
Но провалы не подкосили карьеру Горбачёва – хотя бы потому, что во всех других отраслях ситуация была ничуть не лучше.
Почему главные силовики выбрали Горбачёва – вопрос сложный, и ответить на него некому. Скорее всего, Андропов, осознававший, что экономика СССР медленно, но неуклонно сползает в пропасть, пытался вывести на ведущие посты в партии и стране человека нового поколения, не связанного закосневшими социалистическими догмами. Есть версия, что под руководством Андропова с конца 1960-х гг. втайне разрабатывались реформы, призванные покончить с командно-административной системой, и обеспечить переход СССР к модели, основанной на югославском опыте, только в более радикальном варианте, подобной тому, что на рубеже 1970-80-х гг. начала внедряться в Китае. Хотя не стоит преувеличивать ум и провидческие способности председателя КГБ, он не мог не видеть, что реформированию советской системы мешает… сама советская система. И, очевидно, он видел выход во «вливании свежей крови», способной сдвинуть ржавую махину.
Горбачёв действительно представлял новое поколение партийных руководителей. Но уровню интеллекта, образования и нравственности оно мало отличалось от предыдущих поколений, но оно находилось под сильнейшим воздействием демонстрационной модели Запада. Недаром Горбачёв, чуть ли не единственный в ЦК КПСС, умудрился более или менее сносно выучить английский язык! Как и вся относительно молодая советская элита (не только партийная) 1970-80-х гг., Горбачёв хотел жить, как на Западе, но при этом оставаться руководителем советского типа, т.к. ничего другого он не знал и не умел. В общем, Горбачёв был вполне классическим представителем советской номенклатуры того времени, недовольных тем, что она не может жить, как западные миллионеры, конвертировать власть в деньги, передавать то и другое по наследству, а главное – пользоваться всем этим открыто.
Весьма вероятно, что «западничество» и английский язык Горбачёва стали одной из причин выбора Андропова. Ведь экономический крах советской системы, а в его неизбежности глава КГБ, получавший нефильтрованную информацию, сомневаться не мог, означал проигрыш в Холодной войне. Который, в свою очередь, требовал компромиссов и переговоров, к которым старшие поколения советской элиты были психологически не готовы. Визиты Горбачёва в Канаду в 1983 г. и особенно в Великобританию в 1984 г. широко освещались западными СМИ. Они воспринимались на Западе как своего рода презентация будущего советского лидера – представителя нового поколения, причём «с человеческим лицом».
Впрочем, самого Андропова не стоит считать реформатором. Хотя он и приказывал разрабатывать проекты реформ, важнее для него (всё-таки советская школа!) было завинчивание гаек, без которого, по мнению главы КГБ, никакие реформы не сработают. Поэтому его правление запомнилось не реформами, которых не было, а облавами на прогульщиков на улицах и кинотеатрах.
Продовольственная программа была провалена, не начавшись: импорт зерна нарастал каждый год. Скрытая инфляция вызывала рост цен, исчезновение товаров из продажи и дикий рост «чёрного рынка». Война в Афганистане, которую не удавалось выиграть, спровоцировала санкции Запада, которые, вкупе с другими, внутренними, причинами привели к обрушению экономики. «В Харькове, Ростове и т.д. и т.п. надо в 6 утра встать в очередь, чтоб достался литр молока, в Челябинске вообще шаром покати, на 1981 г. в Ростове-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг. в год. Положение хуже, чем во время войны», - писал в своей записной книжке в 1980 г. заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС А.Черняев.
Уже в 1975 г., чтобы предотвратить голод и социальный взрыв, карточки были введены в г. Волжске, в 1979 г. – в Волгограде, в 1980 г. (после стихийного бунта) – в Свердловске, в 1981 г. – в Казани, Новосибирске и Нижневартовске, в 1982 г. – в Челябинске и Вологде, в 1983 г. – в Куйбышеве (Самаре), в 1984 г. – в Омске. Там, где карточки не вводились, ситуация была ещё хуже: в Иркутске, например, в начале 1980-х в магазинах просто ничего не было, что привело к стихийным протестам – с битьём витрин и антиправительственными выкриками в очередях.
Непрерывно обострялись все противоречия – политические, межнациональные, социальные. КГБ фиксирует небывалый взлёт религиозности населения. С 1979 г. в Москве ежегодно десятки, а с 1982 г. - уже сотни нацистов празднуют день рождения Гитлера. Число антисоветских кружков и групп всех идейных направлений росло с невероятной скоростью. В Чечено-Ингушетии, Туве, Казахстане и Узбекистане националистические выходки против русских и русскоязычных настолько усиливаются, что оттуда начинается отток некоренного населения. Во Львове молодёжь поголовно выряжается в «жовтно-блакытную» одежду.
Горбачёв встал во главе партии и страны 11 марта 1985 г. Удивительно, но до сих пор находятся клинические личности, считающие, что до прихода Горбачёва к власти в СССР всё было отлично, а он пришёл – и всё испортил. На самом деле к весне 1985-го в Советском Союзе был тяжелейший кризис.
Придя к власти, Горбачёв не думал ни о демократии, ни об окончании Холодной войны. Будучи 100-процентным продуктом советской системы, он рассчитывал где-то что-то усилить, ужесточить и подлатать. Недаром в торжественной речи по случаю Дня Победы 9 мая новый генсек демонстративно призвал не забывать о роли Сталина – это имя прозвучало с высокой трибуны впервые с 1956 г. В Афганистане вступление в должность Горбачёва ознаменовалось усилением военной активности Советской армии: по совпадению, именно 11 марта в провинции Лагман советские войска провели самые массовые и жестокие зачистки, в ходе которых погибли сотни мирных жителей. В марте в Афганистане были развёрнуты две новые бригады советского спецназа – 15-я и 22-я. В мае советские войска проводили в Афганистане масштабную операцию в провинции Кунар, в июне, июле и сентябре – крупномасштабные операции в Панджерской долине. Однако военные усилия не увенчались успехами.
20 апреля 1985 г. был выдвинут лозунг «ускорения», означавший массовую замену устаревшего промышленного оборудования, полную загрузку производственных мощностей плюс усиление контроля над качеством производимой продукции. Для массовой замены промышленного оборудования было необходимо резко увеличить экспорт, чтобы полученную валюту употребить на импорт этого оборудования.
Это означало быстрый рост экспорта нефти, что являлось вызовом странам-экспортёрам нефти. Которые решили проучить СССР, и тоже резко увеличили экспорт, обрушив цены на нефть втрое.
Но цены и доходы СССР падали постепенно, и Горбачёв успел напринимать и других решений, не менее губительных для системы. 17 мая 1985 г. началась антиалкогольная кампания. Безусловно, пьянство и алкоголизм были страшным бичом советского народа, и с ними было необходимо бороться. Но чисто административными мерами побороть пьянство невозможно – людям нужно предложить альтернативу, которая может заключаться только в свободном, творческом труде. Так было резко сокращено пьянство в странах Скандинавии. Но в СССР пошли по пути повышения цен на спиртное, закрытия магазинов и вырубки виноградников. Снижение смертности и «пьяной» преступности после начала кампании, оказались кратковременными. Уже через несколько месяцев страна столкнулась с взрывом наркомании и самогоноварения, «чёрным рынком» спиртного, массовыми отравлениями суррогатами и исчезновением из продажи сахара.
Но генсек и его команда не понимали, что происходит в стране. 8 апреля 1986 г. состоялся визит Горбачёва в Тольятти, на АвтоВАЗ. Там он совершенно серьёзно заявил, что СССР должен стать «законодателем мод» в мировом автомобилестроении. И ещё несколько месяцев советское телевидение демонстрировало какие-то странные самоделки, кустарно изготовленные «молодыми, подающими надежды советскими инженерами»…
«Ускорение» обрушило советский экспорт, а антиалкогольная кампания опрокинула бюджет, который зависел от продажи спиртного. Горбачёв своими действиями в течение года превратил кризис в полномасштабную катастрофу, обрушив экономику, а следовательно – социальную, внешнюю и военную политику СССР.
Весной 1985 г. Горбачёв впервые связался с президентом США Рональдом Рейганом, и предложил ему встречу. По-видимому, тогда он рассчитывал произвести впечатление на американского лидера успехами в экономике. Однако на встрече, состоявшейся 19 ноября 1985 г. в Женеве, демонстрировать ему было нечего, а американский президент ясно дал понять, что отношения с СССР могут быть восстановлены, только если «Империя Зла» начнёт либерализацию общественной жизни, откажется от империалистической политики (т.е. отпустит на свободу вассальные страны) и, конечно, уйдёт из Афганистана.
Тогда Горбачёв ещё не понимал, что ему просто излагают ему условия капитуляции. Но ему понадобилось всего несколько месяцев для того, чтобы сообразить: иного выхода, чем принять условия Рейгана, у него уже нет. К концу 1986 г. катастрофа в экономике стала реальностью. И Горбачёв, ещё полутора годами раньше славивший Сталина, объявил политику «гласности», т.е. политической либерализации. Тогда же был принят Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», положивший начало экономическим реформам.
Перед глазами «кремлёвских мечтателей» был пример Китая - с 1978 г. по 1985 г. его ВВП вырос вдвое. Суть китайских реформ на том этапе копировала инициативу И.Худенко в сельском хозяйстве плюс Косыгинскую реформу в промышленности. СССР, в свою очередь, попытался скопировать китайские реформы.
Все новации, в теории, были правильными. Однако кооперативы, совместные и частные предприятия занялись не производством и не предоставлением услуг населению, а спекуляциями и обналичиванием денег. Госпредприятия, получившие свободу, не увеличивали производство, не внедряли высокие технологии, не расширяли ассортимент продукции и не повышали её качество. Они… разорялись.
Напринимав очень хороших реформаторских законов, советское начальство подкрепило их рядом подзаконных актов, аннулирующих их суть. На любую деятельность нужно было получить разрешение «тройки» - представителей советского, партийного и хозяйственного руководства. То есть сохранялась разрешительная система, а не вводилась, как в развитых странах или в том же Китае, система заявительная. А разрешительная система предполагает выдачу разрешений либо «своим человечкам», либо за взятку.
Ни финансовая, ни производственная деятельность предприятий в перестроечные времена контролировалась плохо. Не контролировались, в первую очередь, доходы начальства. Хуже того: разрешили снимать со счетов оборотные средства (Китае предприятия могли использовать только доходы и кредитные средства) – и их сразу же начали обналичивать и закачивать в новые фирмы-однодневки. Колхозы начали торговать компьютерами, заводы – китайским ширпотребом. Для советского начальства всех типов и уровней началось золотое времечко: пали ненавистные оковы хоть какого-то контроля с чьей бы то ни было стороны. И деньги потекли в их карманы рекой.
Рубли обесценились, полки магазинов опустели, работа на предприятиях потеряла смысл. Откуда-то из подворотен внезапно вылезли толпы мрачных личностей: улицы городов, где ранее милиция соревновалась в скорости бега с хулиганами, оказались во власти бандитов.
Экономический крах сделал невозможным дальнейшее существование советской империи. В конце 1986 г. правительства стран-сателлитов – от Монголии до Никарагуа, от ГДР до Мозамбика – получили предупреждения, что советской помощи больше не будет. Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и Варшавский договор должны были исчезнуть в самое короткое время. Если в октябре 1986 г. в Рейкьявике Горбачёв ещё спорил с Рейганом по поводу ядерного оружия, то позже вопросы уже решались «в рабочем порядке» всяческими помощниками. И когда в мае 1988 г. Рейган посетил Москву, он мог с полным основанием заявить, что больше не считает Советский Союз «Империей Зла». Потому, что она уже была готова выполнять все условия Запада.
Советский Союз начал разваливаться 16 декабря 1986 г.: тогда произошли массовые беспорядки в Казахстане. Беспорядки в СССР происходили далеко не впервые, но массовые волнения можно подавить и замолчать в условиях тоталитарной диктатуры, а при минимальной свободе слова они оказались смертельными для режима. Как пожар в степи, национальные движения охватывали всю страну. Прибалтика требовала независимости, в Узбекистане произошли погромы турок-месхетинцев, а Азербайджане – армян, в Киргизии – узбеков, в Казахстане – кавказцев. Забурлили Грузия, Западная Украина и Молдавия. Напуганное погромами, из Таджикистана бежало всё русское население.
«Братские» режимы в Восточной Европе были брошены на произвол судьбы и рухнули. Оставленные без советской помощи режимы, «идущие по социалистическому пути» - Афганистан, Эфиопия, Никарагуа, Южный Йемен – из последних сил держались, отбиваясь от врагов и сражаясь с голодом.
Перестройка провалилась, и её крах стал концом СССР. Винить в этом ЦРУ, предателей в ЦК КПСС – примерно то же, что обвинять инопланетян. Никакое ЦРУ и мировой империализм просто не были в состоянии ни развалить СССР, ни подкупить достаточное для этого количество предателей. Власть, построенная на безответственности и воровстве, рухнула под собственной тяжестью при полном равнодушии не только «новой исторической общности – советского народа», но спецслужб, которые создавались для её защиты. Но какой резон был им защищать советскую власть, если они создавали «динамично развивающиеся кооперативы» и банки, вместе с другими чиновниками разграбляя страну?
Советский Союз можно сравнить с ящиком Пандоры, в котором под спудом роились всевозможные преступления и бедствия, множась и алча вырваться на свободу. И они вырвались. Если же перевести эту метафору на русский язык, СССР был гигантским гнойником, который и в конце концов прорвался. И население стало захлёбываться в той гадости, которая хлынула на поверхность – в безделье и пьянстве, в цинизме и равнодушии, в преступности и бешеной коррупции.
К концу советской власти на месте коммунистического Мордора остались развалины – руины экономики, руины общества, руины природы, руины культуры. Население превратилось в усталых, ни во что не верящих, ни на что не надеющихся, ни к чему не стремящихся, несчастных и убогих людей, не знающих почти ничего о своей стране, кроме постепенно забывающихся коммунистических баек.
А что же Горбачёв? Он стал героем в глазах Запада, а в своей стране быстро превращался в антигероя. Потому, что изнутри страны было заметно, что все его проекты и стратегии провалились в 1985-86 гг., и дальше его просто несли волны событий, а он пытался удержаться на плаву.
Горбачёв пошёл на примирение с Западом, вывел войска из Афганистана и смирился с падением Берлинской стены потому, что СССР вчистую проиграл Холодную войну, и Запад не оставил побеждённому другого выбора. Он пытался реформировать советскую систему, что было невозможно по определению – она была не способна к реформированию. Горбачёв пошёл на демократизацию не потому, что был сторонником демократии (ещё в 1987 г. относительно свободных выборов он говорил, что «наш народ уже сделал свой выбор – в октябре 1917-го»). Ему ничего не оставалось, кроме как постепенно, шаг за шагом, сдавать позиции перед наступлением демократии. Он пошёл на либерализацию экономики не оттого, что считал её лучше командно-административной системы, а потому, что та перестала функционировать и развалилась.
Горбачёв, возглавив страну, поражённую кризисом, сначала своими действиями этот кризис максимально усугубил, а затем лихорадочно искал выход – с тем, чтобы сохранить хоть в какой-то форме. Он пытался скрестить командно-административную систему с рыночной («социалистический рынок», или смесь ежа с ужом), построить демократию с сохранением «руководящей и направляющей» роли КПСС, удержать республики в составе более либерального («новоогарёвского») Союза, но и танками в Вильнюсе, Баку и Ереване.
Барахтаясь в бурных волнах затеянной им самим «перестройки», Горбачёв до конца оставался эталонным советским чиновником. Когда стреляли в Вильнюсе или Баку, сжигали заживо в Фергане и Сумгаите, он исчезал из информационного поля – его не оказывалось на рабочем месте. Он никогда не брал на себя ответственность за трагедии, а за его правление их было много. Впрочем, вряд ли он чувствовал свою ответственность – генсек, а потом и президент СССР никогда не приезжал на места трагедий. Зато Горбачёв изо всех сил пытался соблюсти советский принцип умолчания обо всём, что может уронить авторитет власти. Так замалчивалась Чернобыльская трагедия, в результате чего миллионы людей получили дозу радиации, чего бы не произошло, если бы генсек приказал оповестить население.
И всё же при Горбачёве Россия начала избавляться от советской власти и медленно, мучительно продвигаться к свободе и демократии. При Горбачёве закончилась Афганская война и военное присутствие в странах Восточной Европы и Монголии. При его правлении из тюрем вышли политзаключённые, вернулись домой политические ссыльные. При Горбачёве впервые начали говорить и писать правду.
Всё это произошло при Горбачёве. Не потому, что он всего этого хотел, а оттого, что у него не было другого выхода. Поэтому, говоря о начале свободы в России, всегда будут говорить: это было при Горбачёве. Но вряд ли кто-нибудь скажет: это сделал Горбачёв.