Больше всего поражало, что те, кто уже был там старались не разговаривать ни между собой, ни с нами. Я попытался разузнать у соседа, как он попал сюда, но тот просто смотрел и молчал, я видел, он напуган. А потом он лег, отвернувшись, и сделал вид, что уснул.
Начало истории
Предыдущая глава
Буквально через пару минут я понял, отчего был скуп на слова мой сосед. В вагончик влетели несколько охранников и с ходу стали бить меня в зубы, крича, что много буду говорить - долго не протяну. Разговаривать без надобности, как оказалось, было строго запрещено. Честно, я так и не понял, как они узнавали о разговорах в вагончике, только забегали всегда вовремя, наверное, у них была прослушка, но я за все годы ее так и не обнаружил. Потому я мало знаю о своих соседях, хотя прожил с ними бок о бок не один год.
Разбудили нас рано утром, согнали с нар и выдали завтрак: кусок хлеба и кружку воды. Вот сижу я сейчас, пью чай с сахаром, а ни того ни другого не пробовал 14 лет".
Он хмыкнул и снова отпил. Я уставилась на бурую подслащеную жидкость в моей кружке, которая доступна даже бомжам. Сама не раз видела, как опустившиеся покупают стакан чая на подаяние. А тут разговор не о неделе или месяце, о долгих годах. Я не нашлась что ответить, да и нужно ли было мое вмешательство в такой момент. Он делал паузы, но не для моих вопросов, ему приходилось останавливаться, ведь он никогда не выступал на публике, он просто рассказывал свою ужасную историю. Я сходила на кухню и вернулась с новой кружкой, из которой поднимался пар.
Говоря о то, что в доме нет алкоголя, я лукавила, у меня стояла початая бутыль коньяка. Ее я тоже принесла и поставила на столик перед ним вместе со стаканом. Только, казалось, он не заметил этого или же просто не придал значения. Через пару минут он продолжил.
"Днем в обед нам варили вермишель без соли. А знаешь почему?"
Он посмотрел на меня, но я лишь покачала головой.
"Мучная диета нужна была не только для экономии, но и из соображений безопасности. Еще в Древнем Египте и Вавилоне рабовладельцы замечали, что если кормить рабов только мучной пищей, они, конечно, хуже работают, но зато становятся вялыми и неспособными бунтовать против своих хозяев.
После моего взлета, когда я думал, что жизнь устаканилась, я оказался в другом статусе и месте. Поначалу все казалось ужасной шуткой, и я как осел ждал, когда же закончится розыгрыш, войдёт Роман и можно будет выдохнуть. Только время шло, на завод привозили новых работников, и я ужасался масштабам нелегального бизнеса.
Работали мы по двенадцать часов в день. Сырье добывали тут же, на территории завода. Глину с песком мешали в огромных чанах и вручную делала кирпичи: набивали специальные формы этим раствором. Там же была примитивная печь, работала на мазуте, вот в ней мы обжигали сырые кирпичи.
Я теперь специалист, - снова усмехнулся он горько, - отлично формую и обжигаю кирпичи. Поначалу не успевал выполнять дневную норму, это 1500-2000 штук, и мне снова показали место. Бить они умеют хорошо, как и выщелкивать сапогами зубы".
И тут мне в который раз стало стыдно за свои мысли про его улыбку, и я покраснела, но спряталась за ладонью, прижав ее к пылающей щеке.
"Лечить нас не собирались, стоили мы недорого, так что особо за наши жизни никто не держался, кроме нас самих. А жить хотелось невыносимо. Иногда я вспоминал плохие дни своей прежней жизни, и мне становилось горько, тогда незначительные вещи казались крахом, теперь же я знаю им цену. Грош.
Для лечения всех болезней: от зубной боли до внутренних кровотечений охрана выдавала только одно лекарство - йод. Если начинали невыносимо ныть сломанные зубы, я поливал йодом больные места, чтобы унять боль.
Летом каждый месяц кто-нибудь из заключенных решался бежать. И даже если кому удавалось, за периметром были местные жители, которые не то, что помогали, наоборот, сами ловили и приводили назад. Потому охрана не особо боялась побегов, ведь почти у каждой семьи были свои русские рабы. Вот такая круговая порука.
Обычно не проходило и дня, чтобы беглеца не возвращали назад, тогда для общего устрашения его зверски избивали на глазах остальных, ломали зубы, кости и бросали на всеобщее обозрение. Если человек выживал, его снова ждала адская работа".
- А ты пытался бежать? - вдруг вырвалось из меня. Я понимала, что вот он здесь передо мной сейчас живой, но чего это ему стоило? Как он смог выбраться?
"Первый побег был на второй год рабства, мне тогда перестали колоть лекарство, подавляющее волю. Когда все уснули, я незаметно выбрался из вагончика, пролез под колючей проволокой и сбежал в степь. Идти не знал куда, просто подальше от этого места. Добрался до речки и пошел вдоль русла. А утром меня нашли: три охранника на УАЗе. И уж тогда я понял, что до этого момента меня по-настоящему не били. Они сломали мне несколько ребер, запястье, искалечили ноги.
Я валялся перед вагончиками несколько недель, вернее, мое тело. Я плохо помню те дни, находился в забытьи. Спасибо мужикам, они обмыли раны, на сломанную руку наложили шину из палок, обмотали все тряпками".
Он наматывал на свою руку невидимые тряпки, показывая, как другие мужчины делали это, а я ужасалась истории. Это не пересказ фильма, что бродит в интернете, это реальная жизнь моего отца. Честно? Мне хотелось взять нож и прирезать Романа, только понимала, ничего мой поступок не изменит, уже все свершилось. Только ответить за свои поступки он обязан.
"Знаешь, самое удивительное, что я не только выжил, а снова встал на ноги, и началась работа. Через год меня продали на завод покрупнее. Я пробовал бежать снова, и опять неудача, и опять били, а затем продали на третий кирпичный завод.
И третий был ещё больше, здесь уже работало около двухсот рабов. Кормили немного получше: в вермишель добавляли кусочки курятины для запаха. Хозяин - дагестанец лет сорока, в юности серьезно занимался вольной борьбой и любил лично расправляться с рабами, пойманными после неудавшегося побега .
На тот момент прошло уже десять лет рабства, за которые я изменился до неузнаваемости, да ты и сама видишь".
Мне сказать было нечего. Передо мной сидел человек, выглядящий на 10-13 лет старше своего возраста, ведь из энергичного сильного мужчины он превратился в замученного и больного доходягу без зубов.
"Но я не терял надежду выбраться. Потому был еще один побег, самый продолжительный из всех. Мне удалось пересечь степь и добраться до дагестанской деревни. Там я увидел женщину, она была пожилая, мне казалось, ей можно доверять, потому я попросил лишь воды и хлеба.
Она не отказала, предложила отдохнуть, в сама позвонила полицейским. Когда за мной приехали четыре человека, они стали бить по лицу, когда я упал, били куда придется. Мне кажется, им нравилось, по крайней мере они делали это без принуждения.
На этот раз кости мои были целы, я и сам не знаю, как вышло. Они затолкали меня в УАЗ и повезли обратно. Все тело ныло, и я понимал, что ждёт меня впереди. Я готовился к худшему.
Всех рабов собрали на пустыре, там же были и охранники. Меня бросили в ноги хозяина, я заметил в его руках нож, и мне стало очень страшно. Я настраивал себя на то, что сделал все возможное, я пытался, я не сдавался. И думал в последние минуты о вас. Я говорю это не для красного словца, Эля, это правда".
Я сглотнула подступивший ком, выдержав его взгляд.
- Подожди, - остановила я его, понимая, что сейчас услышу что-то ужасное. Принесла второй стакан из кухни и разлила коньяк.
- Я не пью, - отодвинул он стакан. - Алкоголь слишком дорого обошёлся мне однажды.
- Ты же не думаешь, - начала было я.
- Конечно нет, - оборвал он мои слова. - Мне хочется верить людям снова. Ты - моя дочь, если с тобой я не могу быть в безопасности, тогда к чему такая жизнь?
Продолжение здесь