Австрийского придворного композитора Йозефа Гайдна и персидского придворного поэта и музыканта Абуабдулло Рудаки разделяют целых три пропасти.
Пропасть между климатическими зонами, пропасть между цивилизациями и, наконец, пропасть во времени почти в тысячелетие.
Тем удивительнее и поразительнее тот факт, что их знаковые сочинения родились в результате одного и того же события. Событие это произошло с эмиром из династии Саманидов Насром ибн Ахмадом II, а затем как под копирку повторилось через 900 лет с венгерским князем Эстерхази Миклошем «Великолепным».
Низами Арузи Самарканди в своем бессмертном труде «Чахар макале» полностью приводит эту легенду:
«Однажды эмир Наср ибн Ахмад Саманид затянул пребывание в своей летней резиденции на длительное время. Придворные оставили свои семьи в столице и оказались лишены возможности с ними повидаться. Однако у эмира не было желания возвращаться. Тогда весь двор обратился к Рудаки с просьбой сложить стихи о возвращении в Бухару.
Рудаки явился в шатер эмира и запел, сопровождая себя игрой на руде (струнный щипковый инструмент):
«Свежесть ручья Мульяна доносится, нежная подруга вспоминается,
Вода реки Аму при всей своей широте нашим скакунам едва до груди доходит,
Песок на берегах Аму при всей его колючести и шершавости под ногами моими шелком ложится, (Мульян и Аму находятся рядом с Бухарой)
Если эмир луна - Бухара - небо,
И луна над Бухарой восходит пусть всегда!
Если эмир кипарис - Бухара - сад,
Пусть неразлучен с садом будет он всегда!
Когда Рудаки дошел до этого бейта (двустишия), эмир почувствовал такое волнение, что поднялся с трона, в чем был, вскочил на коня и помчался в Бухару.
Эти стихи стали знаменитыми на весь персидский мир и до сих пор их знает любой ребенок, говорящий на фарси.
Ровно через 900 лет на другом континенте все повторилось.
Свою самую знаменитую симфонию в миноре - прощальную, симфонию при свечах, Йозеф Гайдн написал для того, чтобы вернуть ясность понимания его высочайшей светлости князю Миклошу Эстерхази, когда тот затянул пребывание в загородной резиденции и на долгие месяцы лишил музыкантов своего оркестра возможности видеть родных и близких.
В финале симфонии музыканты, не доиграв до конца, собирают свои инструменты, гасят свечи и один за другим покидают сцену. И у Гайдна получилось! Чудо произошло! Ясность понимания вернулась к его высочайшей светлости, князь намек понял и тут же засобирался домой.
А теперь, внимание, вопрос: что это было? Зачем городить такой сложный ритуал для того, чтобы донести до работодателя просьбу о возвращении домой и почему на работодателя такой ритуал действует, несмотря на время и расстояние?
Ответ мы получим, только собрав все части этой мозаики.
Рудаки называют «Адамом всех поэтов», «отцом персидской поэзии». Именно Абуабдулло Рудаки разработал основные размеры персидского стихосложения и заложил основы поэтических жанров и форм (касыда, газель, рубаи и др.), построил тот колодец, из которого черпали чистую воду вдохновения все последующие поколения поэтов.
Йозефа Гайдна называли папашей — и в молодости, и в глубокой старости. «Папашей» он был тридцать лет для оркестрантов князя Эстерхази — самого богатого человека Австрии после короля.
«Папашей» называл Гайдна великий Моцарт, считавший его своим учителем и другом.
В конце концов, папашей называл Гайдна его собственный попугай, ушедший после смерти композитора с аукциона за огромные деньги. Именно Йозеф Гайдн заложил основы инструментальных жанров «золотого века» европейской классической музыки – симфонии, сонаты, струнного квартета.
А кто же начальники у этих двух символических отцов?
Династия Саманидов возводит свою родословную к древнетюркскому верховному божеству Тангри, чьим воплощением является птица ворон, символ восходящего солнца. В киргизском эпосе с ним перекликается образ птицы Каракуш, приходящей на помощь людям. В иранском эпосе эта птица носит название Семург.
Род Эстерхази возводит свою родословную к не менее древней богине Иштар, вечерней заре, олицетворению планеты Венера.
Итак, наши работодатели оказались обычными божественными светилами, которые нарушили космический порядок и сошли с предначертанных орбит.
Указать им на ошибку и вернуть на родной небосвод способен только человек, владеющий магическим языком искусства, ибо искусство – это путеводитель, направляющий к совершенной красоте. А красота – это и есть порядок, соразмерность, совершенство, истина.
Именно так понимали искусство тысячу лет назад в империи Саманидов, и так же понимали его еще совсем недавно, в 18 веке при дворе Эстерхази.
В 2007 году вышла книга американского музыкального критика Алекса Росса под названием «Дальше – шум. Слушая XX век».
Страшноватое и говорящее название, если вспомнить, что в мифологическом подсознании человечества музыка – это средство открытия врат иного мира.
Только все зависит от того, с какой стороны эти врата открывают. Орфей, жаждущий спасти Эвридику, открывает врата ада прекрасной, мелодичной игрой на лире. А вот шум открывает врата со стороны потустороннего мира: выгоняя очередного черта в преисподнюю и выпуская хаос в мир людей.