Какие же люди вышли из того удивительного времени, о котором мы с вами, дорогие читатели, так любим поговорить - из нашего "нежного и единственного" (да простит меня Игорь-Северянин) Серебряного века!
Читаешь о таких людях и понимаешь - Богатыри! Орлы!! Львы!!!
Вот, об одном из таких Львов - наш сегодняшний рассказ. Встречайте - поэт, прозаик и лауреат-орденоносец Лев Никулин.
Лев прыгнул из Житомира
Будущий писатель родился в актёрской семье. Случилось это знаменательное явление на свет в мае 1891 года в широко известном в узких кругах городе Житомире. Его отцом был театральный актёр и антрепренёр Вениамин Олькеницкий, крещёный в лютеранство еврей, а мамой – актриса Сабина Розенталь. Отец Вениамин выступал на сцене под псевдонимом Никулин, который в качестве основной фамилии взяли себе его многочисленные детки. И наш Лев тоже.
Мама Сабина считала театр пустым занятием, поэтому папа Веня женился вторично, на милашке актрисе из своего театра, уехав с ней и семейством в бесшабашную Одессу, где сын Лева поступил в коммерческое училище. Вместо летних каникул, когда родители укатили на гастроли, Лева с братом решили поискать на свои попы приключений и, заполучив от контрабандистов алгоритм нелегального пересечения границы, через Румынию отправились в славный город Париж, где "оторвались" по полной программе.
Там они на пару торговали газетами и сигаретами, обследовали все кафе и кинотеатры, завели кучу знакомств, и даже поимели опыт репортерской работы. Благо, языковой проблемы для ребят не существовало, за что спасибо семейным учителям, гувернанткам и боннам, французский язык Лев знал, как родной.
Забегая вперед, скажем, что во Францию Лев Вениаминович будет ездить бессчетное количество раз, и в деловые поездки, и ежегодно отдыхая на лучших французских курортах. Ну а что, заслужил человек, мог себе позволить.
Торговцем можешь ты не быть, но литератором обязан
В 1911 году Лев Никулин стал студентом Московского коммерческого института, тогда–то и началась его литературная карьера. Он писал театральные рецензии, фельетоны, а также сценки для театра миниатюр “Летучая мышь”. Он познакомился и подружился с Александром Вертинским и даже написал для него несколько тексов, ставших песнями.
В предреволюционные годы, Никулин увлекается творчеством Северянина, и не только блестяще исполняет его поэзы, но и сам пишет весьма недурственные стихи. Более того, он упаковывает свои творения в яркий фант интригующей мистификации, публикуя в различных журналах стихотворения от имени Анжелики Сафьяновой. Публика с удовольствием читала строфы от Анжелики, тем более, что ее "продюсер" придумал шикарную историю и биографию для таинственной дамочки, сделав ее внучатой племянницей Козьмы Пруткова и закружив в хороводе любовных страстей и переживаний.
Анжелика - маркиза революции?
Несколько лет Никулин печатался под именем Анжелики, а в итоге даже родилась целая книжка, которая была издана в 1918 году, и ныне является раритетом среди ценителей-букинистов. Называется она «История и стихи Анжелики Сафьяновой. 1913 - 1918», а у самой книги тоже есть интересная история появления на свет.
Как рассказывал сам автор, увлекающийся, как и многие из нас, картишками, случилось ему играть в компании с неким художником, который и так, будучи не бедным человеком, в тот вечер снял очень крупный куш с карточного стола. Радостно жмурясь, художник-меценат неожиданно обратился к Никулину: "Ну что, денежки надо с пользой потратить? Давай творения Анжелики издадим отдельной книжкой?"
Льва долго уговаривать не пришлось, он сформировал книжку, художник вставил в нее нарисованный силуэт своей жены-красавицы, и... сборник увидел свет, а мистификация была разоблачена. Пожалуй, Никулин сам стремился к этому, как сейчас бы сказали, "каминг-ауту", чувствуя, что созрел для более серьезных дел.
России верный сын всегда был "выездным"
А серьезные дела пока ждали его в Политуправлении Красной Армии, где он активно вписался в бурлящие времена Гражданской войны, сумел найти подход к силовым структурам, которые начали курировать комиссара Никулина и поручали ему важные задания. В 1921 году в составе дипломатической миссии он поехал в Афганистан, где провел полтора года. В дальнейшем его отправляли во Францию, в Испанию, в Турцию, где агент Никулин не прокололся, а наоборот выполнял все порученные задания.
С годами Лев Вениаминович перешел на прозу, "работая" качественную мемуарную литературу, а также приключенческие и исторические романы. За книгу "России верные сыны" о войне 1812 года писатель был удостоен Сталинской премии.
При этом современники замечали, что "львиный" круг общения постепенно сокращается, писатель любит побыть наедине с собой. Друг семьи Никулиных, Михаил Ардов предложил такую версию происходящего:
Я полагаю, что в тридцатых годах Лев Вениаминович окончательно прозрел, понял, что на самом деле представляет собою большевицкий режим. Ему, как умному человеку, стало ясно, что изобретенная Лениным и усовершенствованная Сталиным страшная машина может в любой момент убить или превратить в лагерную пыль каждого человека — и министра, и академика, и дворника...
Здесь не могли помочь ни лояльность власти, ни искренняя ей преданность — спасал только случай, только везение...
Возможно, так оно и было...
Стукач-надомник? Или зависть менее успешных коллег?
Тем не менее, Лев Никулин продолжал активно работать, а окололитературная тусовка присвоила ему звание "заслуженного стукача". На основании чего - непонятно. Один что-то надумал, другой предположил, что без работы на "органы" постоянные загранпоездки не возможны, так ярлычок "стукачка" и прилепился к нашему герою.
По Москве ходила злая эпиграмма, приписываемая авторству Эммануила Казакевича:
Никулин Лев, стукач–надомник,
Весною выпустил трехтомник.
Рекою мутной, в три струи
Его творения текли
И низвергались прямо в Лету,
И завонялась Лета к лету.
Понятное дело, такие эпиграммы и слухи жизнерадостности писателю не добавляли. Он замкнулся в себе, мало общался с прежними друзьями и коллегами. Его соседка и приятельница Лидия Русланова как-то сказала: "Пришел Никулин и намолчал полную комнату".
Положительный герой и геморрой несовместимы
Хотя, тот же Ардов вспоминает, что у Руслановой молчаливый писатель иногда разговаривал. Однажды, глядя на дорогие картины, ковры, антикварную мебель, Лев Вениаминович сказал хозяйке: "Раздай все мне и иди в монастырь".
Однажды в компании с Ахматовой, с которой Никулин также приятельствовал, он несколько подвыпил и пустился в воспоминания о дореволюционном Петербурге.
— Ах, какие там были заведения! Например, на Гороховой у мадам Жерар... Всего пять рублей, а какие девочки! Анна Андреевна, вы помните?
— Лев Вениаминович, ну откуда я могу это помнить? — отвечала Ахматова, с трудом сдерживая смех.
Никулин любил сочинять шуточные стихи и эпиграммы. Им написан шуточный цикл, в котором перечислялись по именам все литературные дамы пятидесятых годов:
Вот Маргарита Алигер —
Милейшая из всех мегер,
Милее, чем мадам Адалис,
Как вы, конечно, догадались...
На развернувшуюся в “Литературной газете” дискуссию о “положительном герое” Никулин реагировал так:
Положительный герой
Иметь не должен геморрой —
Это нетипично,
Да и неприлично.
Кондуктор творческого духа
Сам Лев Вениаминович был скорее положительным героем, несмотря на свою юношескую страсть-любовь к картам, бильярду и девицам. То, что молва приписывала ему роль информатора в писательских поездках, с одной стороны, не имеет доказательств, а, с другой - даже если так?
Времена были такие, что не он, так, кто-то другой контролировал бы неуемный водочно-коньячный дух отечественных творцов, оказавшихся заграницей.
Зато, из своих поездок во Франции и общения с русскими эмигрантами, Никулин сумел добыть для Родины поистине "золотой" архив великого Ивана Бунина, уговорив его супругу передать эту ценность в Россию.
За милых дам!
По молодости, Лев недолгое время побывал в статусе мужа княжны Елизаветы Волконской, а затем обратил свой взор на актрису Малого театра, красавицу Елену Рогожину, с которой и прожил дружную жизнь, воспитав двух умненьких и разумненьких дочерей-близняшек Ольгу и Сашу.
О девочках не смогла сказать плохого слова в своих воспоминаниях даже известная "грымза и гюрза" Надежда Мандельштам, назвав сестричек "добродушными", хотя и "жестко покусав" их отца.
Лев Вениаминович отойдет в мир иной в марте 1967, на следующий день после столь любимого всеми Женского Дня.
Ну а как же, и супругу, и дочек надо было поздравить.
Непременно.
