Ай славные могучие казаки были в Смутное время! И все как один православные и боевые! Где пройдут – там валяются флаги, стон чужих речевых оборотов. Где в оборону встанут – там и в тысячу раз большая армия не прорвется, умрут, костьми лягут, а супротивника не пропустят, а лучше разобьют его да погонят, где силой оружия, а где только арапниками настегивая да зуботычинами направление задавая. И гусары крылатые супротив них, что воробушки желторотые, стайкой пугливой разбегаются. И стрельцы московские только их завидят – побросают свои пищали да фузеи и давай драпать так, что и Усейн Болт обзавидуется. Про дворянские сотни и говорить нечего, только всей сотней одного казака и могут одолеть, и того не осилят, если не похмельный будет.
Только они и стояли за Русь-матушку до конца под Москвой да проследили, чтобы бояре лукавые вместо польского чертушки не протащили на престол православный его шведского братишку. Уж как ни обманывали казачество бояре лукавые – и выбор предлагали из семи самых родовитых, и Воротынский с Трубецким по очереди и вскладчину поили и кормили их месяцами, лишь бы на престол пустили, а не купишь настоящего казака! Когда был шум да гам, да неустроение всякое на Соборе, распри да интриги боярские державу православную губили, не выдержало сердце казачье – зашел атаман могучий, дверь хлипкую с ноги вынес (зашиб боярина Долгорукого, тот потом долго кровь казачью православную пил с обиды да досады злопакостной, царя подучая казаков извести), да и гаркнул на весь зал, так что все притихли: «Самый близкий родственник последнего царя законного Фёдора свет Иоанновича – патриарх нареченный Филарет, Федор Никитич (мы с ним еще в Тушино так прибухивали душевно, эх молодость). А от доброго корня и поросль добрая – вон у него какой сын красавец, не был бы царевич, такой казак бы получился! Быть царем Михаилу Фёдоровичу. Сами знаете, у нас тут свобода слова и слово это моё!».
Никто не посмел перечить слову атамана, 300 лет потом запуганные московиты служили выбранной тогда атаманом династии. Пожаловал за это царь Михаил казакам вольности всякие и дары огромные, и вернулись они на Тихий Дон, Русь-матушку от полчищ басурманских оборонять, Азов да Трабзон брать во славу братства боевого.
А за семь лет до того, когда правил в Москве незаконный боярский царь Борис Годунов, прославил в веках род казачий атаман Корела. Не мог он стерпеть царя лукавого на троне, знал он, как и все православные, что не честью-породой, а лишь лукавством вероломным забрался проклятый Борис на трон, убив законного наследника Димитрия Иоанновича. Тужил и скорбел по нему люд православный, слезы лил горькие неотступно и свечи ставил на помин, да сжалился Бог милосердный, не попустил. Нашлись в Москве добрые бояре, то ли Романовы, то ли сам Богдан Бельский, спасли царевича от смерти лютой, чуть не на сына своего единоутробного подменили. Бежал царевич к казакам, набрался у них уму-разуму да навыков воинских, руку себе крепкую поставил, да и пошел трон отвоевывать. И Корела с ним пошел, повел отборную дружину донскую.
Никто не смел на праведного царевича руку поднять, сдавались города без боя, один другого больше. Вот и Чернигов, отчина Гориславича, присягнул истинному царю, и Курск, и Белгород, и крепкостенный Путивль. Лишь Новгород-Северский не открыл ворот, засел там Басманов с силами великими, да дрожит, носа не кажет, Корелу боится. Хотел было Корела уже его штурмом взять, да всё руки не доходили. То рыбалка, то пир у царевича, то кореша из Запорожья приехали, приветить надо, былое вспомнить. Пришел тут из Москвы воевода первый Московский князь Фёдор Мстиславский. Стрельцов привел пятьдесят тысяч, дворянского ополчения чуть не двести тысяч, но не оробел Корела. Вышел он из лагеря со своими чудо-богатырями, да и атаковал армию московскую, прорубился сквозь строй к шатру воеводы московского, бились они три дня и три ночи на глазах всего войска, да одолел Корела, ранил князя, да пощадил, пожалев седины и уважив воинскую доблесть. Разбежалась московская армия в ужасе от такого геройства, а царевич молодой отправил Корелу взять город Кромы, через который все обозы для Московской армии шли. Взял атаман город, несмотря на силу великую гарнизона московского, воевод повязал, да и отправил к царевичу в полон, каяться да крест целовать.
Царевич правда без Корелы расклеился, побил его лукавый князь Шуйский (князья у нас в сказе по определению лукавые, должность у них такая), еле ушел царевич в Путивль. Корела же под Кромами бился как лев. Побил стократно превосходящую армию боярина Шереметьева, побил тысячекратно превосходящую армию Салтыкова, пришла под Кромы многомиллионная армия с князем Мстиславским. Бился Корела как тигр да совестил воевод московских, матюгами пятиэтажными крыл да про царя истинного рассказывал. Уехали в Москву лукавые князья Шуйский да Мстиславский, да спаса пелена с глаз армии московской, повязали ратники простые воевод больших да отвели к царевичу, аккурат тогда подошедшему к Кромам. Может и не осмелились бы сами, да вышел из ворот Корела, гаркнул зычным басом: «Кто за царя Димитрия истинного – направо, кто налево – зашибу!». И давай охаживать нерасторопных нагайкой любимой. Сам левой рукой поймал князя Голицына, правой - князя Телятевского, да так их засовестил, что не посмели они по Кромам из пушек и пищалей палить, только и могли, что плакать и каяться.
Обещал царевич Кореле за подвиг полцарства да должность боярскую, да отказался Корела. «Казаком вольным я родился, им и погибну во славу Божию» - сказал лихой атаман, да и отправился царю Москву добывать. Прорвался сквозь все заслоны дворянские, разметал их как солому гнилую, да и стал табором на дороге ярославской. Вышли было московские дети боярские с казаками биться, рассмеялся Корела от души, даже оружия доставать не стал, надавал тумаков дуракам, да и погнал пинками в город. Вышел люд московский посмотреть, что за шум. Вышел атаман на трибуну, да и рассказал люду православному правду горькую о царевиче истинном, что к Москве идет занимать свой законный трон. Разрыдались москвичи обманутые, упали шоры с их глаз. Выходили еще князья да бояре лукавые, Шуйские там да Бельские, но не стали их слушать москвичи после речей атамана, пошли тюрьму громить, безвинных сидельцев освобождать, да и выпили все по старинному обычаю. Наутро, похмелившись, чем Бог послал, увидели москвичи, что усовестились все бояре Годуновы, родственники царя незаконного, да и порешили себя сами, кто ядом отравился, кто зарезался, а кто и о дубину гнева народного головой дурной бился-бился, да и помер. Помянули их слегка для порядку, свезли на позорное окраинное кладбище самоубийц, да и отправили посольство к истинному царевичу, тот как раз к Туле подходил. Бились выборные москвичи головой о пол, рыдали слезами горючими, каялись в присяге беззаконной. Гневался на них царевич, казнить даже хотел, да замолвил за них слово милостивое лихой атаман Корела, не стал царевич перечить атаману, сменил гнев на милость.
Венчали царя Дмитрия на царство в Москве, простил он люд и бояр московских, Мстиславского за доблесть его взял в советники первые, а лукавого Шуйского казнить велел, да патриарх уговорил не портить людям праздник. Ссылкой ограничился царь Димитрий, а зря.
Корела же всю Москву обошел, с достойными побратался, да и зашел случайно в кабак горло промочить да за царя истинного выпить. Поднесли ему чарку богатырскую, с бочку размером, да и влили туда пополам с первачем наичистейшим яду заморского смертельного. Кабатчик – немец не иначе как Шуйскому служил или у Годунова во дворе обретался, вот и отравил героя. Казнили его донцы казнью лютой, да и повезли атамана славного в родную степь хоронить.
Без атамана не смог долго править славный царевич, вернул по наущению князей лукавых из ссылки князя демоноподобного Шуйского. Сверг его князь лукавый и убил, вверг страну в Смуту страшную безнадежную. Вернулись, конечно, казаки к Москве, кого надо наказали, поляков прогнали, которых лукавые князья да бояре в столицу впустили. Да не дело казачье в городе куковать у бабьих юбок. Дело казачье – меч да поле, да братство боевое, да вера православная. И пока жив на Руси Святой хоть один казак с сердцем горячим – не бывать на троне царям неправым и порухи вере православной. Так было и будет вовек. И в строю незримом рядом с другими героями русскими – атаман великий Корела Донской, что вернул Москве царя истинного, да чуть не спас ее от Смуты Великой. Слава ему!
Сказка-ложь, да в ней намек. Несказочная версия прихода к власти Лжедмитрия I стоит отдельной статьи. Она будет.