Мне пятнадцать и меня считают отморозком.
- Тварь ты такая, сколько я буду тянуть тебя на себе? Дармоед! - кричала мне вслед моя бабка.
Я выбежал на лестничную клетку, хлопнув дверью. В душе зародилось облако злости и ненависти. Я злился на старуху, которая видела во мне результат своей собственной несостоятельности, как матери.
Я ненавидел свою мать, которая оставила меня, решив, что только она заслуживает лёгкой и беззаботной жизни.
А что я? Я теперь дармоед. И тварь, потому что жрать хочу.
Вчера мне повезло, и какой-то мужик отвалил триста рублей за то, что я помог разгрузить Газель с пустыми деревянными ящиками. Я не козёл, половину принёс бабке. Но это копейки, за что и получил сначала смятой соткой в лицо, потом и словом догнала.
Как я понял, отца в моей жизни никогда не было. В четыре года ушла и мать. Однажды утром она подошла ко мне спящему, поцеловала в лоб и сказала: "Я устала от такой жизни и заслуживаю лучшего. Прости меня. С бабушкой тебе будет хорошо".
Я шёл по узким улицам района и жадно тянул в себя сигарету. Знала бы она, как мне хорошо! Не сдержался и рассмеялся.
Навстречу шли две девчонки. Скосились на меня. Осмотрел в ответ. Красивые. Подружки, заметив мой взгляд, перестали хихикать, прижались друг к другу и, сторонясь, быстро прошли мимо. Чувствую себя отбросом.
Снова перед глазами встала старуха со смятой сторублёвой купюрой.
Бабка вымещала на мне всё своё разочарование. Она злилась на мою мать за то, что оставила маленького ребёнка на старую пенсионерку.
- Надеюсь, твоя мать сдохла, и ни одна слеза не упала на её тело!
Я думаю, она ненавидела себя. Вот по чесноку, сама воспитала такую дочь и теперь не может смириться с фактом своей материнской никчёмности.
Меня всегда удивляло её стремление доказать себе, что она не такая, как собственный отпрыск. Иначе бы сразу отдала меня в интернат или детский дом.
Вот лучше бы отдала. Правда. Столько ненависти в её душе, столько силы в кулаках. Но я всё ещё не козёл. Я никогда не давал отпор.
Я понимаю, что бабке тяжело. Чертовски трудно тянуть на пенсию пацана. Ночами рыдает. Я делаю вид, что не слышу. Ну, не научила она меня любить. Никто не научил сочувствовать и заботиться. И я по-прежнему её груша для битья. Пусть. У неё другой нет. Я с этим справлюсь, ей нужно кого-то бить. По-другому она, видимо, не умеет. И с матерью моей не умела.
Но я пытался научить её меня любить. Пробовал. Когда к нам приходили люди из надзора, бабка много улыбалась, одевала меня в новую одежду, даже могла приобнять при них. Я был малой и любил такие моменты. Но когда служащие уходили, всё возвращалось на свои места.
Однажды я подошёл к ней, сел рядом и положил голову на её колени. Я ждал, что она опустит ладонь на мою голову и погладит по волосам. Как когда-то мама. Но она не погладила. Просто встала и ушла.
Я лежал и тихо плакал. Наверно старуха просто не могла позволить себе размякнуть. Тогда не хватило бы сил волочить свою сраную жизнь и меня по ней. С того вечера моя душа начала черстветь, погружаться во мрак одиночества.
Мне пятнадцать и меня считают отмороженным.
Отморозок? Всё же да! От обиды? От побоев? От незнания любви? Все вместе. А ещё от взглядов на улице. Глаза напротив думают, что я ничего не вижу. Этот реактивный взгляд по моей особе. На лице еле скрываемая брезгливость, в лучшем случае безразличие.
Но самое моё любимое - это страх. Люди боятся таких, как я: неуправляемый подросток, беспринципный хулиган, оборвыш, наркоман или даже вор. Вот кого видят во мне.
Да, я лохматый, в застиранной старой одежде, в подранной обуви, с обветренной, потемневшей от солнца кожей. Но я по-прежнему остаюсь человеком, который всё чувствует.
И мне бы выжить. Просто не упасть на дно среди таких белых, идеальных жизней.
И пожрать.
(зарисовка на тему "Взгляд изнутри")
#подросток
#осуждение
#одиночество
#беспризорники
#жизнь