15 августа 2022 г. исполняется 195 лет со дня рождения Сергея Семеновича Урусова, участника Крымской войны и обороны Севастополя.
Сергей Семенович происходил из древнего княжеского рода Урусовых. Он родился в с. Тарбеево Дмитровского уезда Московской губернии в семье сенатора, члена Кабинета его императорского величества, тайного советника, Ярославского губернского предводителя дворянства и председателя Временного присутствия Департамента Герольдии по проверке прав дворянских фамилий на титулы и внесения в родословные книги Семена Никитича Урусова и выпускницы Смольного института, Анны Ивановны фон Маркшиц, дочери датского архитектора на русской службе.
Сергей Семенович получил образование в первом Петербургском кадетском корпусе. В 1845 г. поступил на службу в гвардию. В 1852 г., находясь в чине ротмистра, С.С. Урусов вышел в отставку. С началом Восточной войны в 1853 г. он вернулся на действительную военную службу, в чине майора Гусарского генерал-фельдмаршала Радецкого полка осенью 1854 г. прибыл в Севастополь. Согласно воспоминаниям лейтенанта князя В.И. Барятинского, Сергей Семенович прибыл вскоре после Инкерманского сражения «с намерением участвовать в защите с гарнизоном, находящимся в городе. Он был прикомандирован, сколько помню, к Камчатскому пехотному полку, понесшему страшные потери в Инкерманском сражении, и поступил прямо на 4-й бастион, состоявший под командой адмирала Новосильского. Этот бастион, как всем известно, в первые месяцы осады служил главною целью атаки союзников, считавших его ключом Севастополя. Можно было беспрестанно ожидать его штурма, и бастион подвергался неумолкаемому убийственному огню. Того и искал Урусов».
В январе 1855 г. за отличие при защите 4-го бастиона Сергей Семенович Урусов был произведен в подполковники с переводом в Екатеринбургский пехотный полк. 16 (28) февраля 1855 г. он был назначен командующим батальоном греческих волонтеров. 23 марта (4 апреля), накануне второй бомбардировки Севастополя, он просил о назначении его траншей-майором на 4-й бастион. В.И. Барятинский писал: «Эта должность, самая опасная из всех во время осады крепостей, состоит в заведовании теми частями войск, которые впереди линии укреплений, то есть на пространстве между бастионами и неприятельскими батареями, там, где находятся самые передовые ложементы, в которых сидят стрелки <…> Урусов поступил траншей-майором на тот же бастион № 4, где все, предшествовавшие ему в этой должности офицеры были убиваемы одни за другими». Сергей Семенович «исполнял обязанности с примерной деятельностью, распорядительностью, самоотвержением, следя за каждым движением неприятеля, всегда предупреждал его намерение и своей бдительностью уничтожал его покушения овладеть нашими траншеями и ложементами». С.Л. Толстой, сын писателя, цитирует воспоминания отца об Урусове в этот период: «Он выходил из траншей в белом кителе под градом снарядов и пуль, служа при своем большом росте прекрасной мишенью для неприятельских стрелков. Он был ранен в грудь пулей, которая извлечена не была». 14 (26) мая 1855 г., признавая его необыкновенную храбрость и военные достоинства, в возрасте 27-ми лет он был назначен командиром Полтавского пехотного полка.
26 мая (7 июня) 1855 г., когда в ходе штурма Корабельной стороны Севастополя были захвачены передовые укрепления: Селенгинский и Волынский редуты и Камчатский люнет, Сергей Семенович, соединив силы вверенного ему Полтавского полка с солдатами Муромского полка и матросами, возглавил контратаку против французов с 1-го бастиона. Отряд под командованием подполковника Урусова выбил противника с моста через Килен-бухту и штурмом взял захваченную ранее Забалканскую батарею. Силы неприятеля в пять раз превосходили численность отряда Урусова. Преследуя отступавшего противника, князь ворвался на Волынский и Селенгинский редуты. Ввиду малочисленности отряда и значительных потерь, отряд был вынужден отступить к Забалканской батарее, которую удерживал более суток, пока не получил приказ отступить. Это позволило вывезти с Забалканской батареи все станки и орудия, включая захваченный ранее у противника единорог, не оставив противнику «ни одного трофея». Подвиг Сергея Семеновича был отмечен орденом св. Георгия 4-й степени, присужденным ему 12 (24) июля 1855 г. За оборону Севастополя С.С. Урусов был произведен в полковники, удостоен золотой полусабли с надписью «За храбрость».
С окончанием обороны Севастополя князь Урусов находился с вверенным ему Полтавским пехотным полком. В 1857 г. Сергей Семенович вынужденно вышел в отставку, о чем в книге «Очерки былого» рассказывал С.Л. Толстой: «После окончания войны с Урусовым случилось нечто такое, чему я бы не поверил, если бы об этом не слышал от моего отца, от племянников Урусова и от него самого. По окончании Крымской кампании приехал ревизовать полк, которым командовал Урусов, какой-то генерал-инспектор из немцев, не участвовавший в военных действиях. Этот генерал оказался неприятным формалистом и на смотру придирался к разным мелочам. Урусов все время внутренно сердился, но сдерживался. Но, когда генерал-инспектор за какую-то мелкую неисправность «дал в зубы» одному унтер-офицеру, с которым Урусов провел всю кампанию и которого особенно ценил, он не выдержал. Он неожиданно скомандовал: «На руку!» — то есть готовься к штыковой атаке. Передняя линия солдат немедленно исполнила команду, и вот генерал увидел ряд штыков, направленных прямо на него. После команды «на руку» непосредственно следует команда «в штыки», и генерал-инспектор испугался: вдруг сумасшедший Урусов так и скомандует, и он будет заколот. Генерал отскочил, сел в свою коляску и уехал. Он подал жалобу. Но поступок Урусова был так необыкновенен, что жалобе хода не дали, и дело было замято. По военным законам, Урусова должны были судить военным судом и приговорить чуть ли не к расстрелу. Но можно ли было приговорить севастопольского героя! Вскоре после этого Урусов представлялся Александру II. Он был любезно принят, но государь, хотя знал о его поступке, ни словом не упомянул о нем. Урусов почему-то обиделся на это и подал в отставку. А при отставке он, как полагалось, был произведен в следующий чин, то есть в генерал-майоры. Во время войны 1877 года он хлопотал о том, чтобы его опять приняли на военную службу, но ему отказали».
Выйдя в отставку, С.С. Урусов проживал в подмосковном имении, занимаясь шахматами, математическими и историческими изысканиями. Человек талантливый и неординарный, он остался увековечен в многочисленных мемуарах и письмах современников: «он был очень высокого роста, стройный, с красивыми чертами лица, с выражением большого добродушия, даже кротости и невозмутимости, умен, очень образован, очень при этом наивен и добродушен»; «у него был замечательный голос, баритон; он играл на фортепьяно и особенно хорошо на виолончели». Один из лучших европейских игроков в шахматы, он, с присущей ему чудаковатостью, искал возможности разыграть шахматные партии при самых разнообразных обстоятельствах. Лев Николаевич Толстой, которого с Урусовым связывали после Севастополя долгие годы дружеских отношений, вспоминал, как при нем князь посещал начальника Севастопольского гарнизона Д.Е. Остен-Сакена с предложением бросить вызов англичанам «и сыграть партию в шахматы на передовую траншею перед 5-м бастионом, несколько раз переходившую из рук в руки и стоившую уже несколько сот жизней. Несомненно, что было бы гораздо лучше сыграть на траншею в шахматы, чем убивать людей. Но Сакен не согласился на предложение кн. Урусова, понимая очень хорошо, что сыграть в шахматы на траншею можно было бы только тогда, когда было полное взаимное доверие сторон...».
Одна из удивительнейших партий запечатлена в воспоминаниях В.И. Барятинского: «Урусов был известным игроком в шахматы, одним из первых в России, и играл по переписке со знаменитыми лондонскими, парижскими и нью-йоркскими игроками. Он взялся играть разом три партии, с тем, чтобы не смотреть на шахматные доски, и предлагал сделать это у меня. Я стал осведомляться об игроках в кругу знакомых офицеров и отыскал трех человек, согласившихся сразиться с Урусовым. <…> Поставили три стола, за которыми уселись три противника Урусова, а против них к каждому столу по одному лицу; их обязанностью было исполнять указания Урусова, которому они громко должны были передавать каждое движение противников. Я был в числе лиц, заменявших его у одного из столов. Он сам сел у другого конца комнаты, спиною к шахматным столам. Игра началась в седьмом часу вечера. Каждый стол имел свой номер. Урусов начал с первого. Он говорил громко, например: «У стола № 1 четвертая пешка с левой стороны два шага вперед»; тогда ему передавали, какой шаг сделал противник. Вслед за тем он переходил к столу № 2, и когда ему сообщали о ходе противника, то он переходил к столу № 3 и потом возвращался опять к № 1, и так далее.
Все следили с напряженным вниманием за игрою; была мертвая тишина, слышны были только голоса тех, которые объявляли о ходах той или другой стороны. Надобно заметить, что во все это время присутствовавшие подвергались довольно большой опасности, потому что конгревовы ракеты, пускаемые с английских батарей на Инкерманских высотах, направлялись каждый вечер на пункт, где мы находились, и на близлежащую местность, и беспрестанно мы слышали кругом, в самом близком расстоянии, взрывы этих снарядов. Попади одна ракета в крышу, она пробила бы ее и могла бы пронизать оба этажа дома, а взрывом разрушить совершенно жилые комнаты. Несмотря на сильные сотрясения, с треском и шумом от этих ракет, Урусов продолжал невозмутимо свою тройную игру, прихлебывая при сем по глотку из стакана чая. Вдруг, по истечении двух или трех часов от начала партии, он говорит мне: «Подвиньте коня на такую-то клетку». Я ему отвечаю: «Этого сделать нельзя, потому что тут стоит королева». «Не может быть», - возражает он. Игра остановилась. Я призываю присутствующих и назначенных нами самими судей; все подтверждают мои слова. Тогда Урусов начал вспоминать каждый шаг свой и противника у этого стола за 20 ходов назад, из чего заключил, что королевы на сказанной клетке быть не может. Вышло, что это я ошибся. Надобно было исправить происшедшую ошибку, что он сделал скоро и легко. Состязание кончилось далеко за полночь. Урусов выиграл две партии, один из его противников — одну».
Сергей Семенович Урусов был человеком глубоко верующим и семейным. Супругой князя была Татьяна Афанасьевна, в девичестве Нестерова. В браке у супругов родилась дочь. Сергей Львович Толстой вспоминал, что «у них была дочь Лидия, довольно высокого роста, узкогрудая, бледная и болезненная. Сергей Семенович очень любил ее. Она родилась в 1853 году и умерла в молодости, в 1869 году, шестнадцати лет. Татьяна Афанасьевна скончалась еще не старой женщиной».
Смерть близких тяжело сказалась на состоянии князя Урусова. Последние годы своей жизни Сергей Семенович провел в одиночестве в своем имении Спасское в Дмитровском уезде, недалеко от Троицко-Сергиевской лавры. Тяжелое имущественное положение принудило его жить во флигеле, не под силу оказалось содержание дома, прислуги и сада. Сергей Семенович скончался 20 ноября (2 декабря) 1897 г. после удара, постигшего его незадолго в сентябре. Упокоен С.С. Урусов был в склепе построенной им Спасской церкви в селе Тарбеево Дмитровского уезда Московской губернии.
Сергей Семенович Урусов послужил прототипом главного героя в повести Л.Н. Толстого «Отец Сергий», считается одним из возможных прототипов героя картины «Сам с собою, или Игра в шахматы» художника Г.Г. Мясоедова.
Е.С. Малиновская