Теперь уже, вероятно, никто не сможет точно установить год, когда родился Кондратий Булавин. Время надежно скрыло его в своих тайниках, предоставив историкам возможность бесконечно спорить по этому поводу, изводя в словесных баталиях время, бумагу, нервы. Однако на основе немногочисленных документов, дошедших до наших дней, логических предположений и сравнений историки определили, что вероятным годом появления на свет Кондратия Булавина мог быть 1660 год. (Предводители крестьянских войн в России. ХУП-ХУШ вв. М.,1970. С.27).
Спорят историки и о месте рождения Кондрата Булавина. Одни считают, что родился он в городе Салтове Харьковского полка и происходил из русских людей. При этом сторонники этой версии ссылаются на свидетельство казака Семена Кульбаки, одно время бывшего атаманом Бахмутского городка, в дальнейшем противника Булавина. Он слышал от единомышленника Кондрата по кличке “Стрельчонок”, что “Булавин природою подлинно салтовец из русских людей”. (// «Исторический архив». № 6. 1960. С.126)
Другие исследователи не соглашаются с этим утверждением, считая, что родиной Булавина был Дон, и здесь жила его семья, происходившая из казачьей среды. (Подьяпольская Е.П. Известия о роде Булавиных.- В кн. «Крестьянские войны в России». М.,1974. С.65).
А может и нет противоречия в этих данных, может, связаны, сцеплены они одно с другим. Ведь вполне вероятно, что род Булавина вышел из Салтова, а потом по каким-то причинам подался на Дон, где и осел, прочно пустив корни на благодатной донской земле, в Трехизбянском казачьем городке, где отец Кондрата Афанасий Булавин со временем стал станичным атаманом.
Кондрат жил и воспитывался, как и все казачьи дети того времени: в суровости, постоянно опасности вражеского нападения и всегдашней готовности отразить эти нападения извечных врагов донского казачества, турок, крымцев, ногайцев. Грамотой Кондрат не владел, как не владели ею ни его братья Антип и Иван, ни отец Афанасий. Для того времени это было в порядке вещей: редко можно было в те поры встретить на Дону грамотного человека, ибо еще не появились здесь учебные заведения, время которых приспеет только в середине восемнадцатого столетия. Читать и писать среди донцов умели только священники, да войсковой писарь, который и вершил все бумажные дела славного Войска Донского.
…Интересной и своеобычной была жизнь донских казаков в то время. Вольности донцов еще не были до конца урезаны русскими царями, хотя верный слуга московского государя Алексея Михайловича войсковой атаман Корнилий Яковлев* выдал в боярскую Москву на пытки и казнь крестника своего Стеньку Разина, атамана голытьбы, нарушив тем самым древний закон – “С Дону выдачи нет!” Однако еще силен был дух казачьей вольницы, еще продолжал действовать казачий Круг, верша все дела своей жизни.
Многочисленные и сильные враги окружали в то время казаков и выжить в тех условиях можно было только постоянно совершенствуя свое боевое мастерство. Презрение к опасности, но презрение, основанное на серьезной воинской подготовке, воспитывалось в казаках сызмальства. Весь уклад казачьей жизни способствовал формированию сильных волевых натур, каким и был Кондрат Булавин.
Регулярные боевые походы были в почете у донских казаков, без них не мыслилась сама жизнь казачья. Стремительные набеги донцов в течение столетий испытывали на себе жители городов анатолийского побережья Турции, крымские татары, ногайцы и персы. Даже столица Османской империи нередко вздрагивала от дерзких налетов неутомимых казачьих флотилий. Освободив русских и западноевропейских пленников, захватив богатые трофеи, казаки возвращались на Дон.
Повзрослев, в таких походах стал участвовать и Кондрат Булавин, сражаясь против турок и крымцев. С годами набирался опыта Кондрат, рос и его авторитет среди казаков. Вскоре он стал походным атаманом, водя казаков против недругов Дона.
Наступил 1689 год. Князь Василий Голицын (Голицын Василий Васильевич (1643-1714) – князь, боярин. В 1676-1689 гг. возглавлял Посольский и др. приказы. Заключил «Вечный мир» с Польшей (1686). Участвовал в Чигиринских походах (1677-78). Возглавлял Крымские походы 1787 и 1689 гг. В 1689 г. сослан Петром 1 в Архангельский край),* фаворит царевны Софьи, задумал большой поход в Крым, где засел воинственный татарский хан, совершавший грабительские набеги на русские окраины. В поход должны были идти и донские казаки. В ту пору войсковым атаманом был Фрол Минаев,** начинавший в свое время боевую деятельность в рядах мятежного разинского войска, а потом благоразумно отошедший от “разбойных” казаков. Это был способный организатор, опытный и умелый воин, пользовавшийся огромным авторитетом среди казаков.
Получив государев приказ идти походом в Крым, Фрол Минаич бросил клич среди казаков, и вскоре донская рать двинулась в крымские степи добывать славу донскому оружию, возвращать земли русские. Вместе с другими казаками ушел в этот поход и Кондратий Булавин. В составе русского войска находились и украинские казаки во главе с Иваном Мазепой, тогда еще не помышлявшего о предательстве. Совместные боевые будни и опасности сдружили Мазепу с Кондратом. (Владимир Броневский в своей книге «История Донского войска», вышедшей в Петербурге в 1834 году пишет о знакомстве Булавина и Мазепы: «Булавин, обольщенный Мазепою, с которым познакомился в прежних походах Крымских, …развернул знамя бунта». С.249). Пока еще в будущем были события, которые прославят Булавина и события, которые на вечные времена наложат клеймо изменника на Ивана Мазепу, сама фамилия которого в России станет символом и синонимом предательства.
Поход был плохо подготовлен, Василий Голицын не умел управлять такими большими массами войск, и все поэтому шло самотеком. А тут еще легкие татарские отряды подожгли степь, засыпали все степные колодцы, заставив русское войско страдать от жары и жажды. Армия, не добившись успеха повернула назад. Неудача этого похода была позже отражена в русских исторических песнях, навсегда запечатлев его в народном творчестве:
Не кулик ли в поле куликает,
Не молоденький ли князь Голицын
По лужкам гуляет.
Как не один князь Голицын –
Со своими полками, с донскими казаками;
Он и думает, гадает,
Где в Москву князю проехать:
Дорогою ехать – дорогою князю пыльно,
Москвою ехать – Московою князю стыдно,
Полем ехать – полем трава повилика,
Стать и ехать улицей Тверскою
Подъезжает князь Голицын
Ко церкви-собору, он кладет,
Кладет свою шапку пред собою,
Тут съезжалися князья и бояре;
Тут дарили господ и боярьев;
Как мелких господ – мелкими деревнями,
А больших лиц – большими селами.
А тебе, князь Голицын,
В поле, собаке, хоромы,
И не крыты, и не мшоны,
Стены деровые,
А двери ветровые
И небом покрыты.1(Исторические песни ХУШ века. Л.,1971. С.26-27)
Возвратились на берега родных и заветных рек донские казаки. В Трехизбянскую станицу, где атаманствовал Афанасий Булавин, вернулся и Кондрат, в боях возмужавший и повзрослевший за один поход на несколько лет сразу.
…Дон конца семнадцатого века жил особой жизнью. Пока еще все шло сравнительно плавно, но уже маячили в недалеком будущем резкие перемены бурной эпохи Петра I, принесшие казакам войну, гибель людей, уничтожение станиц и значительное сокращение вольностей.
А началось все с Азовских походов Петра 1695-1696 годов, в которых донцы приняли живейшее участие. Первый поход (1695 года) закончился неудачно для россиян, но на следующий год, основательно подготовившись, Петр I с помощью пятитысячного донского войска силой оружия сломил турок и захватил Азов, некогда принадлежавший русичам, но в пятнадцатом веке занятый турками.
Через два года после этого на юге России, на Таганьем Роге, Петр заложил Троицкую крепость (ныне Таганрог), и с этого времени царь-реформатор властной рукой взял вольное казачество за горло, отбирая одну казачью привилегию за другой.
После разгрома разинского движения войско Донское было приведено к присяге тогдашнему царю Алексею Михайловичу, а потом у казаков отобрали Борщевский и Черниев-Никольский монастыри вместе с приписанными к ним землями.
Стремясь ликвидировать крупный и опасный для царского правительства район, куда бежали огромными массами беглые крестьяне, царь в июне 1700 года приказал переселить часть казаков верховых городков по двумя дорогам к Азову: от Валуйки и от Рыбного к Азову. Петр I приказал также уничтожить казачьи городки, в недавнем времени возникшие по Хопру и Медведице, а всех беглых ловить и под караулом отправлять к помещикам.
По мере того, как Петр Великий укреплялся на Азовском побережье, правительство все шире и активней вмешивалось в войсковые порядки, руша многолетние традиции донских казаков. В чужой монастырь царь совался со своим уставом!
В 1703 году последовал приказ царя азовскому воеводе разбирать споры донцов с соседями-калмыками и запорожскими. Восторга у донцов это, естественно, не вызвало. А когда в связи с Астраханским восстанием 1705 года на Дону сложилась взрывоопасная социально-политическая обстановка, царь, особо не церемонясь, предписал азовскому воеводе крепко беречь Азов и Таганрог и “донских казаков ведать, как вас Бог вразумит”. Донской старшине разными ухищрениями тогда удалось отвратить донскую голытьбу от участия в восстании на стороне астраханцев и даже организовать отряд на подавление бунташных астраханцев, за что пожаловано было донцам государево знамя и “награды превеликие”. Но социальная буря на Дону все-таки разразилась и произошло это всего два года спустя после астраханских событий.
В своих покушениях на вольности донских казаков царь с каждым годом шел все дальше и дальше. Настали времена, когда ловить рыбу на Дону казакам вольно не разрешалось. И это при рыбном изобилии в здешних местах! Указом государя от 1703 года для донцов были установлены “запретные воды”, простиравшиеся “вверх по Дону до устья Мертвого донца, на десять верст…, вниз от города Азова до взморья на четыре версты и 150 сажень”.
В грамотах, присланных на Дон в 1704-1706 годах царь предписывал казакам “свесть” городки, которые поселены не по указу 1700 года и не на шляхах, а именно Новый Айдар, Шюльгин, Осиновый Ровенек, на Красной Кабаней, и которые построены, кроме Старого Айдара, по иным запольным речкам, после Азовской службы”. Казаков этих городков предлагалось переселить на Северский Донец. Грамотой от двадцать восьмого февраля 1706 года царь запретил донским казакам занимать “пустопорожние земли” основывать на них городки. Тогда же царскими указами было резко ограничено право донцов рубить леса, расположенные на земле Войска Донского; было ограничено и право свободной торговли, дарованное еще в далеком 1614 году при Михаиле Федоровиче.
Крутые меры решило принять правительство и против укрывательства на Дону беглых крестьян. Дошло до того, что в августе 1698 года Боярская дума приняла решение направить на Дон своих сыщиков, что было грубым нарушением права экстерриториальности земли Донской. Домовитые казаки, выполняя волю царя и бояр, не мешали сыщикам в их поисках, но рядовое казачество всячески противодействовало непрошеным гостям, что фактически привело “работу” сыщиков к нулевому результату.
В 1703 году разохотившийся царь решительно запретил донцам посылать свои посольства к соседним народам: отныне необходимо было спрашивать разрешение азовского воеводы. Право, которое издревле реализовывали казаки на своем Кругу, выбирая в качестве послов лучших своих представителей, теперь у них грубо и беззастенчиво отбиралось. В это же время были прекращены дипломатические связи Войска Донского с Польшей. Однако донцы еще некоторое время поддерживали самостоятельные отношения с Азовом и Крымским ханством, несмотря на постоянное противодействие правительства. И только в 1721 году, когда Войско Донское перешло в ведение Военной коллегии, оно окончательно утратило эту привилегию.
Не прошло и года после запрещения самостоятельных дипломатических сношений донцов с соседними народами, как Петр I заменил старую казачью войсковую печать с изображением вольного оленя, пораженного стрелой – символ вольностей донского казачества – на печать с изображением голого пьяного казака, сидящего при оружии на винной бочке. Рассказывают, что в бытность свою в Черкасске государь Петр Алексеевич узрел донца, пропившегося до нуля, но оставшегося при дорогом оружии, надетом прямо на голое тело. Царь, скрывая свое имя, предложил казаку:
- Слушай, приятель, продай мне свое оружие, разживешься деньгами и продолжишь гулянье.
- Проваливай! – беззлобно отозвался казак. – Без оружия какой же я казак! С оружием послужу Войску Донскому, государю, да и зипун какой-никакой у басурманина добуду. А без оружия никому не угодишь.
Был ли в действительности этот разговор царя с безвестным казаком или нет, неведомо, только в 1704 году Петр I отправил в Посольский приказ распоряжение сделать печать с голым казаком на бочке, что и выполнил мастер Оружейной палаты по фамилии Левкин. В том же году печать от имени царя была прислана на Дон. Оскорбительный намек самодержца донцы уразумели сразу: мол, ежели не взять вовремя область донских казаков под высокую государеву руку, то шельмы-донцы пропьют и землю, как пропил оный казак одежду. Обиден был этот намек донцам, ибо именно они, а не кто-либо другой, испокон веков защищали матушку-землю от басурман, обильно полив ее своей и вражеской кровью, и в мыслях никогда не держали они намерения уступить ее недругу, а не то что пропить. Пожурились донцы, поупирались, но новую печать вынуждены были принять. Впрочем, ставили они ее только на те грамоты, которые отправлялись к государю, в Москву, а позже в Петербург, а внутривойсковые отписки скрепляли родным вольным “еленем”.
Если раньше казаки со своими просьбами обращались лично к государю, чем подчеркивалось особое уважение к Войску Донскому, то Петр I сломал эту многолетнюю традицию, запретив непосредственный “выход” казаков на государя и велел все отписки с Дона надлежало отправлять в Посольский приказ.
В связи с этими приказами царя потеряли свое значение и казачьи круги. Отныне по всем важным делам государь держал совет с группой “добропорядочных” казаков старшинского звания во главе с войсковым атаманом.
Весьма решительно боролось правительство с укрывательством беглых крестьян на Дону. В 1703 году сюда были присланы стольники Пушкин и Кологривов с царским приказом: всех беглых на донской земле ловить и, бив кнутом, возвращать законным владельцам, а каждого десятого беглеца отправлять в Азов на каторгу. Это оскорбительное для чести донского казачества событие нашло отражение в исторической песне:
Как на тихом Дону у нас нездорово:
Как приехали к нам два боярина,
Два боярина к нам царем присланы,
Они-то всех нас теперь в разор разоряют,
Те бояре-слуги царские стариков ссылают,
Молодых казаков во солдаты берут,
Жен, детей отдают помещикам.
Оттого-то вот наш славный Дон и возмутился,
Возмутился он от Хопра-реки, от Медведицы,
Взволновался он весь, тихий Дон
Вплоть до самого своего устьица. (Исторические песни ХУШ века. Л.,1971. С.85)
Не удивительно поэтому, что социальная обстановка на Дону в начале восемнадцатого столетия была взрывоопасной. Об этом хорошо знали в Москве уже потому, что при разборе в Пушкарском приказе дела монаха Дия из Азовского Предтеченского монастыря выяснилось, что донские казаки заявили о несправедливости установившихся на Дону “московских порядков” и даже собирались в поход на первопрестольную, чтобы покончить с ненавистной “боярской властью”. По пути движения на Москву казаки планировали, что во время похода они будут “побирать и сажать в воду” местных воевод. А самые отчаянные и решительные казаки выражали даже недовольство царем, открыто заявляя, что “теперь нам на Дону от государя тесно становитца; как будет к нам на Дон, мы приберем его в руки”.
Обстановка на Дону в это время была настолько напряженной и взрывоопасной, что время от времени по Москве циркулировали слухи, что казаки взбунтовались. Австрийский посол в России Плейер в 1702 году доносил своему правительству, что “опасность казацкого мятежа ежечасно возрастает”. А два года спустя среди крестьян Нижегородского уезда распространились слухи, что донские казаки уже поднялись и “идут к Москве”.
Кондратий Булавин был свидетелем всех враждебных акций царя. С 1705 года он стал атаманом Бахмутского городка, установив связи с казачьими старшинами и атаманом Черкасска. Территорию вокруг этого городка донские казаки начали активно осваивать в начале восемнадцатого столетия. Здесь, в Бахмуте, их прежде всего интересовали соляные угодья с весьма дорогостоящей в ту пору солью. На эти же земли настойчиво и напористо претендовал и Изюмский слободской полк, а также русские и украинские помещики.
Борьба между противоборствующими сторонами была упорной и не без взаимных потерь как для казаков, так и для солдат Изюмского полка, которым командовал бригадир* Федор Шидловский. Арбитром в споре выступило царское правительство, необъективность чиновников которого сразу же стала очевидной для казаков. В 1704 году большую часть спорной территории Петр I щедрой рукой “отломил” Изюмскому полку, командир которого бригадир Шидловский послал солдат разорить соляные варницы донцов. Это больно ударило по всему войску Донскому, которое отныне должно было покупать дорогую маноцкую и торскую соль, качеством уступавшую бахмутской.
Казаки во главе с Кондратом Булавиным затаились, обозленные, и ждали только удобного момента, чтобы ударить по Шидловскому. И время их приспело.
В ненастный октябрьский день 1705 года Булавин с отрядом казаков неожиданно напал на бахмутских солеваров, изгнал солдат Федора Шидловского, разрешив казакам вновь варить соль. Донцы с восторгом встретили это предприятие энергичного бахмутского атамана. Снова на полную мощь заработали соляные колодцы, снова добротная бахмутская соль хлынула широким потоком на рынки Дона и прежде всего в казачью столицу Черкасск.
Действия Булавина были одобрены войсковым атаманом и черкасской старшиной, но правительство, взбудораженное этой акцией энергичного бахмутского атамана, срочно послало на Дон дьяка адмиралтейского приказа многоопытного в подобных делах Алексея Горчакова. Ему приказывалось быстро решить вновь вспыхнувший спор между донцами и Изюмским полком.
Вскоре Горчаков, находившийся в Воронеже, прибыл на Дон, вполне уверенный, что справится с государевым заданием и убедит донцов уступить соляные варницы изюмцам.
Но не тут-то было. Кондрат Булавин решительно и быстро отрезвил чиновничий пыл Горчакова, приказав арестовать его и посадить под надежную охрану. Легкой миссии у дьяка не получилось, над ним нависла угроза физической расправы, о чем позже, уже после гибели Булавина, Горчаков любил прихвастнуть в дружеской кампании.
И опять в донской столице одобрили действия Булавина, ибо они отвечали интересам всего казачества.
В борьбе прошло два года, и только в 1707 году правительство окончательно решило тяжбу в пользу Изюмского полка, передав ему бахмутские земли с соляными копями.
Между тем над вольностями донских казаков сгущались тучи государева гнева. Политика Петра I была направлена на усиление центральной власти и подчинение Московскому правительству массы рядового казачества. Одной из главных задач Петра I в этот период была необходимость быстро очистить Дон от беглых крестьян, а это вызывало ярое недовольство огромной массы подневольных людей, которые уже нигде на всем необозримом донском пространстве не могли найти убежища. Обстановка здесь накалялась, социальный взрыв на Дону был неизбежен, нужен был только повод. И он появился…
Михаил Астапенко, историк, член Союза писателей России
