Надя, она же Надежда Николаевна, не находила себе места. Она волновалась, очень. Завтра у неё открытый урок, первый открытый урок в её жизни. Директор Татьяна Алексеевна попросила провести для приезжего кандидата педагогических наук. Он как раз и приехал познакомиться с молодыми и начинающими учителями.
- Надюша, кто как не ты? - уговаривала Татьяна Алексеевна. - Ты и молодая, и талантливая. Дети тебя любят и поддержат. И пятый класс у тебя хороший! Соглашайся!
Надино согласие и не требовалось вовсе. Всё уже давно за неё решили. И вот сейчас, вместо того чтобы погрузиться в купленный недавно новый детектив Марининой, она перечитывает "Муму" Тургенева.
Надя стала набрасывать план урока, а сама думала про Ваню Рогаликова. Он первым станет тянуть руку, ёрзать на стуле, потом подпрыгивать и того и гляди свалится в проход между рядами.
Эх, попробуй, не спроси его.
На следующий день перед уроком Надя нашла Рогаликова:
- Ваня, сегодня у нас на уроке будут гости. Я обязательно тебя спрошу, ты рисунок такой отличный нарисовал, расскажешь про него. Только не прыгай на стуле!
- А как же Кандрина? - Ваня округлил глаза.
- Что Кандрина?
- Она обязательно будет руку поднимать, чтобы Вы её спросили. А помните, когда у нас на уроке сидела Татьяна Алексеевна, Вы вызвали Катьку к доске? Татьяна Алексеевна потом ругалась на Вас. Я слышал! Все из-за нее, из-за Катьки. Не спрашивайте Кандрину! В ней сидит злой дух, она всем несчастья приносит!
- Ваня, ну что за выдумки-то!
Надя вздохнула, Ваню сложно переубедить. А ещё нужно доску приготовить, портрет Тургенева прикрепить, несколько рисунков несчастной Муму и дрожь в коленках унять.
Не каждый день у тебя на уроке кандидаты наук сидят.
Надя пробует вывести красиво на доске: "И. С. Тургенев "Муму". Не получается. Рука дрожит, буквы неровные, бледные. Ваня тут как тут:
- Я, Надежда Николаевна, секрет знаю! Будет ярко, ровно и красиво! Хотите расскажу? Но при одном условии - Катьку Кандрину не спрашивайте!
Пришлось согласиться, Ваня сразу выпалил:
- Доску нужно сахарной водой намыть. Будет ярко, все залюбуются!
Намыли доску сахарной водой. В шкафчике сахар нашелся, для чаепитий который припасён. И правда, буквы стали ровные и красивые. Иван Сергеевич остался бы доволен.
А вот и кандидат педагогических наук идёт, рядышком с ним Татьяна Алексеевна семенит.
- Познакомьтесь, Лука Лукич, это Надежда Николаевна, наш молодой и талантливый педагог.
Старичок благосклонно наклонил голову, кивнул Наде и пошел к последней парте. Татьяна Алексеевна села рядом с ним, достала тетрадочку, чтобы замечания записывать.
Прозвенел звонок. Дети словно прониклись важностью момента. Чинно сидели, смотрели на Надю, ловили каждое слово. Отвечая на вопросы, рассказывали о необычайной силе Герасима и его трудолюбии.
- А теперь, - сказала Надя, - обратим внимание на каморку Герасима. Ваня Рогаликов чудесный рисунок нарисовал.
Ваня поднялся и начал с увлечением рассказывать, каким он видит жилье Герасима. Кровать, сундук, столик. Все крепкое и на совесть сделанное.
Краем глаза Надя увидела, что Катя Кандрина тянет руку. Надя сделала вид, что не замечает, но Катька начала прыгать, и Татьяна Алексеевна не выдержала:
- Что ты хочешь сказать, Катюша?
- Рисунок неправильный! - безапелляционно заявила Катька.
Ваню как подменили. Он скривился и ехидно спросил:
- И чем же неправильный? Я по книжке рисовал. Смотри - вот кровать, она на чурбаках стоит, вот стул на трёх ножках. Что не так?
- А плазменный телевизор где? Вот он должен тут, напротив кровати, висеть! А пульт где? Как переключать каналы?
- Ну что ты такое говоришь, Катя! - возмутился Ваня. - Зачем Герасиму телевизор, он же глухой!
- Глухой, да, - подтвердила Кандрина, - но не слепой!
Все загалдели, начался бардак, девчонки стали заступаться за Катьку, выкрикивать, что она права - неправильный рисунок!
Наде показалось, что Иван Сергеевич ей подмигнул. Где на самом деле телевизор?
Надя, конечно, понимала, что разговор уж совсем неправильное направление получил. Вместо того чтобы рассказывать о злыдне барыне и о прекрасных душевных качествах Герасима, пятиклашки заспорили, где пульт от телевизора должен лежать.
Тут поднял руку Лука Лукич, который слушал, улыбаясь, все эти споры:
- Вот что я скажу вам, дети. Герасим - крепостной. Разве может он телевизор иметь? Вот в покоях барыни наверняка дорогущий бы телевизор стоял, и пульт бы был. Но тогда телевизоров и в помине не было. Ни плазменных, ни других. Так?
Дети согласились, Татьяна Алексеевна покивала, споры прекратились. Катька успокоилась, а Ваня, довольный, сел на своё место.
После звонка спор разгорелся уже с новой силой. Теперь спорили про барыню. Барыню рисовала Ульянка. Катька Кандрина снова заявила, что барыня неправильная. И писатель Тургенев тоже неправильный. Правильный писатель, по ее мнению, должен был в доме барыни телевизор на стенку повесить. Тогда бы она сериалы смотрела и до Герасима и бедняжки собачки не докапывалась! Ульянка тоже с Ванькой заодно - нарисовала барыню с бородавкой на носу и без пульта.
Вот дался Катьке этот пульт!
Так они и на математику к Елене Аркадьевна отправились, споря и ругаясь.
После уроков Ваня пошел Надежду Николаевну домой провожать, взял пакет с тетрадями и сказал, что сам его понесёт.
- Вот Лука Лукич какой молодец! Как все правильно рассудил! - никак не мог успокоиться Ваня, переживая сегодняшний день. - И Татьяна Алексеевна, и Ульяна! Хотя, если честно, барыне бы телевизор не помешал. В этом и Катька права.
Надя слушала Ваню и улыбалась, вспоминая разговор в кабинете директора. Татьяна Алексеевна убрала свою тетрадку с замечаниями, сказала, что Надя - молодец, держалась, волнения не показывала, рисунки красивые дети нарисовали, старались, вспомнила свои первые уроки, как она боялась всего. Потом достала чашки для гостей и угостила чаем с конфетами. Лука Лукич, попивая чаёк, рассказал, как он на первом уроке написал на доске: " Третие сентября". А когда его кто-то из учеников поправил, он не растерялся и сказал: "Это я проверяю, кто из вас самый глазастый!"
Так прошел этот суматошный день. Дома Надю ждала стопка непроверенных тетрадей и новый детектив Марининой. На душе было тепло. Тепло, но в то же самое время тревожно.