Дождь лил, как из ведра. Лил всю ночь, насквозь промочив палатки и пытающихся поспать в этих палатках ребят. Володя не спал. Сидел в своей промокшей куртке под деревом, всматривался в темноту, думал.
Большинство ребят из отряда люто ненавидели нового воспитателя и с теплотой вспоминали Игоря Андреевича. Но Володя, кажется, знал – чего добивается Пушкарев.
Прозвища у нового воспитателя не было – как-то оно не появлялось – а вот по фамилии, за глаза, его называли.
Петру Сергеевичу было за пятьдесят – под его взглядом ребята невольно замирали, начинали путаться в словах и мыслях, хоть ничего особенного он для этого и не делал. За два минувших месяца он ни единого раза не повысил голоса. Правда любил назначать наказания в виде приседаний, отжиманий и прочих упражнений – но едва ли этим можно было объяснить робость, овладевающую каждым, на кого он обращал свое внимание.
Еще он любил устраивать «приключения». С этим словом отряду пришлось познакомиться в то же утро, что и с самим Пушкаревым.
Началось знакомство с устроенного новым воспитателем осмотра шкафов, постелей и внешнего вида – в результате чего всему отряду было назначено наказание в двадцать отжиманий. Кудинов на счете «пятнадцать» лег на пол – кто-то фыркнул, сдерживая смех, кто-то рассмеялся.
-Веселые вы, ребята, - заметил Пушкарев, - явно готовы к приключениям. С сегодняшнего дня, вашу утреннюю зарядку провожу я – бежим десять кругов. Не отставать, строя не размыкать.
-Десять?! – возмущенно переспросил Волков.
-Двенадцать, - поправился Пушкарев, - еще вопросы есть?
Вопросов больше не было.
-Тогда за мной – шагом марш.
Пушкарев бежал первым, задавая темп и останавливаясь, всякий раз, когда кто-то начинал отставать.
-Бежим на месте, ждем Ершова! – командовал он, и никогда, наверное, не одолеть бы им эти двенадцать кругов таким образом, если бы Володька на седьмом круге не догадался бы взять Ершова за руку, чтобы потащить за собой, потом Волков так же подхватил начавшего было отставать Кудинова, Сыромолотов – Алексеева, Ветров – Дзиня… – и кое-как двенадцать кругов они пробежали - перемешавшись и сбившись в кучу, но все же все вместе.
В общем-то, и дня не проходило без того, чтобы Пушкарев не придумал бы чего-нибудь эдакого. Взять хоть занятия в бассейне – приключения под общим названием «Кораблекрушение». То им нужно было продержаться на воде полтора часа до «прибытия спасателей» - разумеется, всем вместе. То доплыть до берега «в ночное время» то есть с повязкой на глазах. То нужно было в тех же «ночных условиях» нырять, разыскивая на дне потерянное снаряжение. То затаиться в воде, держа в зубах дыхательную трубку.
Не все справлялись. Кто выскакивал на бортик бассейна во время «кораблекрушения», стуча от холода зубами, кто-то срывал повязку с глаз, устраивая незапланированное «утро».
Пушкарев эти демарши воспринимал почти равнодушно. Заставлял отжиматься, невозмутимо повторяя:
-Что известно о природе капризов, паники и истерики? Им нельзя поддаваться. Можно испытывать страх, или усталость, но нельзя прерывать из-за них дела, которым занят… Упражнение повторить.
Упражнение повторялось. До тех пор пока не выполнялось полностью. Или до тех пор, пока Пушкарев сам его не прекращал. «На сегодня приключений достаточно» - говорил он тогда.
И этот их поход – «приключение» из той же оперы. Три дня они шли через густой лес, стали лагерем на берегу реки, а затем Пушкарев дал задание – вернуться к железнодорожной станции, с которой они отправились в путь. Самим.
Компаса ни у кого при себе не было – Пушкарев об этом позаботился – так что задача была еще та…
-Я знаю, куда идти, - пожал плечами Володя.
Конечно, он знал – тридцать человек, прошедшие через лес оставили такие следы, что пройти по ним можно было при лунном свете, а уж тем более белым днем… Проблема была не в этом. Проблема была в том, что далеко не все верили, что он знает куда идти. Кудинов сразу же завел песню «Мы заблудимся». Ребята нерешительно топтались на месте.
-Ой, ладно вам! – пожал плечами Волков. – Даже, если мы пойдем неправильно, до железки все равно доберемся – никуда она от нас не денется.
Это подействовало. К вечеру нашли кострище, оставленное накануне, что подняло настроение – скептиков стало меньше, Кудинов прекратил свою песню.
А вот на следующий день, после обеда – как нарочно – набежали тучи, вдруг потемнело, словно был уже вечер и начался ливень. Поначалу, Володя мог еще различать следы, потом под ногами захлюпало – земля в лесу превратилась в одну огромную лужу. К вечеру они выбрались на небольшое возвышение, но своего кострища не нашли, из-за чего Кудинов тут же решил, что они заблудились.
Под непрекращающимся дождем, под раскаты грома и редкие вспышки молнии разбили лагерь. Володя нашел дуплистое дерево, из которого ножами добыли потом сухих щепок – так что удалось даже развести огонь и приготовить ужин.
Пушкарев все это время шел в хвосте отряда, ни во что не вмешивался, не давал советов – разве что помог поставить палатки.
Забравшись в палатки и переодевшись в сухую одежду, ребята тут же уснули – в лагере стало тихо. Володя остался снаружи, устроившись в дупле старого дерева, он думал.
Следы теперь едва ли удастся различить, но он вел отряд, не меняя направления – по идее все должно быть в порядке. – ох, если бы не назойливый нудеж Кудинова – он вообще не переживал бы! Волков прав – мимо железной дороги они в любом случае не пройдут мимо. Но Володе очень хотелось привести отряд прямо на станцию, чтобы успокоить Кудинова и его компанию.
-Шел бы ты спать, командир, - к Володе подошел Пушкарев, сел рядом.
-Не хочу, - хмуро отозвался мальчишка.
-Ну да, конечно.
Петр Сергеевич прислонился к стволу дерева.
-Я знаю, зачем вы все это делаете, - сказал Володя.
-Ну и хорошо, - усмехнулся Пушкарев себе в бороду. А спать все же напрасно не идешь.
Володя не ответил – почти спрятавшись от дождя в сухом дупле, он вскоре задремал, вслушиваясь в окружающие его звуки. Шумел постепенно затихающий дождь, по мере того, как он затихал, приближалось утро, начинали просыпаться птицы.
Вскоре и ребята начали просыпаться – Володя выбрался из своего укрытия, невозмутимо дождался, пока отряд построится – к вечеру они вышли к железнодорожной станции – и наутро вернулись в училище – выходные прошли незабываемо – как Пушкарев и обещал.
В корпусе их ждал новенький – за летние каникулы отчислились пять ребят – и теперь в отряде были места.
Пушкарев, увидев новенького, кивнул:
-Скворцов Вадим.
-Так точно, - отозвался новенький.
-Знакомьтесь, – Пушкарев кивнул на отряд и скрылся в своей каморке.
Ребята окружили Вадима.
-А у вас в футбол здесь играют? – вместо приветствия поинтересовался тот.