Малуша сидела в горнице, выделенной ей княгиней Ольгой и с тоской смотрела на улицу сквозь щель в слюдяном оконце. Мороз сковал землю, оконце замерзло и Малуша дула на него, пока не появлялся подтаявший кружок. Внизу, проезжали сани, пробегали румяные от мороза девушки, смеялись княжеские гриди. Где-то бил кузнечный молот. Жизнь продолжалась и только для Малуши время будто остановилось. Со дня приезда в Киев она почти не выходила из этой горницы и виделась лишь с матерью да с няньками Владимира. Изредка потетешкать внука заходили княгиня Ольга или Святослав. Святослав... Имя отзывалось мучительной болью в душе и сладостной тоской в теле. Все реже и реже были его ночные визиты...
На улице раздались окрики и народ дружно склонился перед кем-то. Малуша приблизила глаза к стылой слюде, силясь рассмотреть, кто из княжеской семьи вышел на прогулку. Она увидела несколько девушек. Между ними, как в защитном кольце, передвигалась гордой поступью ожидающей дитя женщины, Предслава. Малуша резко отстранилась от окна, закусила губу, силясь не зарыдать, не завыть белугой. Ее съедала ревность. Хоть разум и подсказывал, что Предслава такая же жертва обстоятельств, может даже более подневольная чем сама Малуша, но не могла побороть себя. Сколько слез она пролила в этой горнице, когда девицы да бабы собирались вечерять у княгини в светлице. Шили, пели песни, развлекали княгиню сплетнями о том, что творится в Киеве. Каждый раз звали Предславу и ни разу не позвали ее, Малушу. А уж когда, вредная Ярина - средних лет баба, данная ей в услужение, рассказывала, что мол князь к княгине Предславе в покои прошествовал, то Малуше становилось невыносимо горько. Плоды этих посещений не заставили себя ждать - Предслава весной должна разродиться. Рассказывая, Ярина с явным удовольствием глядела Малуше прямо в глаза, словно питалась болью молодой женщины. Непременно доносила она и о наложницах, которых стал набирать для себя Святослав. Презирала Малуша Ярину, ненавидела, а все равно слушала, не прерывала, не могла томиться в неведении, хоть и горьки были для нее эти вести!
От постоянного пребывания в горнице лицо Малуши и без того бледное, казалось совсем прозрачным. Сквозь тонкую кожу просвечивали голубые жилки. Светлые волосы, от отсутствия солнца, утратили желтоватый оттенок и казались седыми. Белка, глядя на дочь, тайком плакала. "Сгубили девку! Отощала, на лице ни кровинки! Как узница взаперти сидит!" - выговоривала она Добрыне. Муж хмурился, молчал. Иногда вспыхивал: "А что я поделать могу! Она сама такую долю выбрала!" И вроде прав, но Белка винила во всем Ольгу. Отвадила княгиня Святослава от ее дочери, лишила счастья!
Владимир громко заревел, оповещая всех, что проснулся и голоден. Он уже пытался стоять на толстых ножках и не удержавшись, плюхаясь на пухлый зад, каждый раз заливисто смеялся. В такие моменты, заслышав смех внука из своей светлицы, что была совсем рядом часто приходила Ольга. Она брала Владимира на руки и Малуша отходила в сторону, сливалась с таящимися в углах тенями. Наигравшись с внуком, княгиня глазами искала Малушу и та выходила к ней, кланялась, принимала из рук Ольги ребенка.
-Как ты Малуша? Не треба ли чего? - неизменно задавала Ольга вопрос и Малуша, как по накатанной, отвечала:
-Всем довольна, княгиня! Благодарствую!
Каждый вечер Малуша прислушивалась к звукам за дверью: ни скрипнет ли половица, ни раздадутся ли торопливые шаги. Ждала Святослава и, по началу, он часто приходил, оставался у нее. В такие моменты она с вызовом, гордо подняв голову, глядела на девушек, находила глазами Ярину и кивком головы, отправляла всех прочь. Но в последнее время Святослав все реже заглядывал к ней, а на ночь вообще не оставался. Остыл...
Ольга готовилась весной отправиться в Византию. Уже посланы гонцы к императору Константину с сообщением о визите княгини Киевской. Константин давно просил о послаблении дани, и Ольга ехала под предлогом переговоров. Улеб, сначала обрадовавшийся поездке, как ни странно почти не интересовался сборами, пропадал где-то целыми днями. "Будто без того забот мне мало!" - думала Ольга. Святослав мало того, что с Предславой ведет себя, как с наложницей, почти не делая разницы между ней и Малушей, так завел себе по девке чуть не в каждом окрестном поселении, и в Киеве взял моду девиц портить!
-Уймись сын! Не по чину! Ты народ защищать должен, а сам девок силой берешь! Недовольство будет!
-Не волнуйся мать! Никого не неволю - сами ко мне девки идут! - толи шутил, то ли хвалился Святослав.
-Предславу не чтишь, как по статусу ей положено! Срам это!
При упоминании о жене, Святослав хмурился. Странной была она. То молчит, тайком слезы глотает. А то поднимет огромные глазищи и выскажется четко, без обиняков. После первой ночи, Святослав несколько дней не показывался у Предславы. Стосковался по Малуше. Почти жил у той в горнице, нянчил сына, чем вызвал недовольство матери, которое она не преминула ему высказать в самой жесткой манере. Тогда пошел к Предславе, ожидая упреков, слез, печального вида. Она же встретила его так, будто и не было той постыдной первой ночи. Словно не от наложницы и сына пришел он к ней, а с победой вернулся из долгого похода.
Велела накрыть богатый стол, подливала в чарку хмельного пива, сама стянула с него сапоги. Святослав вдруг разомлел - так уютно ему сделалось и, повалившись на постель, заснул, ощущая, как нежные руки перебирают его волосы. Среди ночи нащупал рядом нежное молодое тело и осыпал поцелуями. Сладка была ночь, а на утро словно подменили Предславу - строга, хмурится. Спросишь что - молчит!
И так с ней бывало всегда- шел к ней и не знал, какой предстанет перед ним она нынче.
Новость, что еще одно дитя скоро увидит этот свет благодаря ему, примирила Святослава с характером жены. Он перестал обращать внимание на ее причуды и вскоре понял, что она подстраивается под него. Будет он грозно зыркать, так и она замкнется, загрустит. Будет весел и Предслава раскрывается за ним, как солнце за цветком - смеется, шутит, старается угодить. И не так уж неказиста, что казалось поначалу. Расцвела. А беременность и вовсе округлила тело, налило словно соком.
Весна вступала в свои права. Вздыбился Днепр, освобождаясь от ледяного плена, рвался покатать тяжелые волны по заснеженным пока берегам. Потекли по улицам Киева ручьи, все раньше по утрам будили своим пением птицы. Веселая капель звенела под крышами. Шумливые ребятишки, вооружившись палками, помогали ручейкам пробивать себе дорогу. Все это весеннее пробуждение, оживление проходило мимо изнывающей в заточении Малуши. Уже народился новый месяц, а Святослав ни разу не приласкал ее, не остался ночевать. Она спустила ноги на студеный дощатый пол, как вдруг голова поплыла куда-то. К горлу подкатила желчь и Малуша, чувствуя рвотные позывы, схватила висевший в головах рушник. "Вот видно и все! От горестей сгину молодая в этих стенах!" - Малуше так стало горько, так обидно за свою оконченную жизнь, что она жалобно заплакала, уткнувшись головой в перьевую подушку.
-Белка! Белка! - надрывно звал кто-то. Белка вытерла руки о передник и вышла из подклети, где пересчитывала мешки с зерном, прикидывая хватит ли запасов до следующего урожая, попутно рассыпая между мешками и по углам золу, чтобы отпугнуть вездесущих мышей. Уж сколько ни запирали в подполах и закромах кошек, вешали по стенам пучки горькой полыни, а настырные грызуны все равно портили запасы!
Работу Белка всегда выполняла в тишине, чтобы не разозлить помощника-домового, а тут орет какая-то дурища во все горло!
-Ты чего кричишь, оглашенная! Напугаешь хозяина! - осадила она подбежавшую к ней девушку, которая помогала Малуше с Владимиром.
-Белка! Беда с Малушей! Не встает, только плачет! Беги к ней скорее!
Всплеснув руками, забыв запереть подклеть, Белка побежала к дочери. Малуша лежала на покрывале, руки безвольно опущены вдоль тела. На лице ни кровинки и только стекающие по щекам слезы показывали, что девушка жива.
-Малуша, дочка! - Белка присела на край одра, взяла дочь за руку, - что с тобой?
-Видимо скоро кончатся мои муки, мама! Силы совсем не осталось. Голова кругом идет - не встать с одра!
- А ты часом не понесла ли снова? - осторожно спросила Белка, внимательна вглядываясь в осунувшееся лицо дочери.
Малуша широко открыла глаза - такая мысль, почему-то даже не пришла ей в голову. Сердце часто забилось разгоняя кровь, возрождая надежду.
-Подождем немного, ничего никому не скажем! А глупости из головы выбрось- сын у тебя! - напряжение спало и голос матери зазвучал властно и строго.
От разговора с Белкой Малуше стало легче, отступила слабость. Она подошла к окну и распахнула подтаявшие на солнце оконные рамы. Они с треском открылись и в светлицу хлынул поток свежего, еще морозного воздуха. Малуша жадно вдыхала его, словно не дышала все эти месяцы. Теперь голова ее кружилась от чистого воздуха и растущей надежды.
Старец Григорий запрягал в возок тяглового мерина. За зиму намело столько снега, что даже близко нельзя было подойти к Божьему дому. Как только снег немного осел, Григорий нагрузил в возок чистых тряпиц и восковых свечей. За этим занятием застал его Улеб.
-Куда собираешься, отец Григорий?
-В церкву поеду - стосковалась душа за зиму! Господь зовет, порядок в его доме навести!
-Дозволь нам с Алтун с тобой поехать, подсобить! Я тоже соскучился по ликам святым!
-Ты то ладно, а девица-то зачем? - морщинки в уголках глаз старца расползлись лучиками, хотя он и прятал улыбку под пышной бородой.
С тех пор, как пристроил он Алтун на постой к Милораду, Улеб являлся туда каждый день. Поначалу его присутствие очень смущало и девушку и все доброе семейство, приютившее ее. Но перечить княжичу не смели, а вскоре привыкли к его присутствию. Он смотрел, как Алтун выполняет не хитрые поручения, что давала ей Мирина. Потом садилась рядом с Улебом и старательно учила язык, повторяя за юношей слова, заучивая фразы. Она смешно растягивала некоторые буквы, какие-то звуки пропускала. Детишки Милорада, задорно посмеивались над ней, шутили. Алтун для них стала почти сестрой. Злобы в девушке не было, а душа оттаяла обретя новую семью. Улеб старательно выполнял наказ Григория:
-Видеться в девицей дозволительно, но так чтобы рядом был кто-то! Не допускай встреч наедине - беги искушения диавола! Береги девичью честь и перед собой, и перед людьми!
Для Улеба возможность просто видеться с Алтун, уже была счастьем, большего он и не желал. Только недавно, когда Алтун уже начала понимать целые фразы, он начал ей рассказывать с Христе и его церкви. Объяснил, что Григорий "шаман" Христа. Обещал показать ей дом Божий.
-Ладно уж! Беги за своей Алтун! - пожалел юношу Григорий, видя как тот растерянно мнется ожидая его ответа. Улеб стремглав бросился прочь и уже через несколько минут вернулся обратно. За ним не отставая, подпрыгивая, почти бежала Алтун. Одета она была, как простая русская девушка. Сарафан из не беленного льна, плат на голове. Поверх сарафана душегрея. Только раскосые глаза, да смуглая кожа выдавали в ней чужую кровь. Тугая черная коса толстой змеей била по спине при каждом шаге и казалось невероятным, что хрупкие плечи не сгибаются от этой тяжести. Остановилась напротив старца, приложила руку к груди, поклонилась.
-Гой еси, отец Григорий! - заметный акцент, придавал голосу непередаваемую прелесть.
-Добро! - похвалил Григорий, - ну полезайте дети в повозку, проедемся с ветерком!
Широко раскрытыми глазами смотрела Алтун на лики святых. Григорий и Улеб осенили себя крестным знамением и приступили к работе. Бережно, чистыми тряпицами отирали они деревянные оклады. Алтун принялась помогать. Ловко стряхивала с потолка и стен наросшую, как мох, паутину. Помыла закопчённое слюдяное окно, принялась тереть полы. Ласковое весеннее солнце заглянуло в чистое оконце, озарив церковь теплым светом. Отец Григорий зажег восковые свечи и сразу стало уютно. Потом он встал на колени перед образами и потекла из его уст молитва. Улеб присоединился к нему. Смысл сего действия для девушки был непонятен, но чужие слова успокаивали, наполняя каким-то невероятным теплом. Закончив молитву, вышли во двор, присели на оттаявшую скамью. Предусмотрительный Григорий, достал из возка краюху хлеба, да крынку молока. Тишина и покой царили вокруг. На сердце Улеба было так светло и радостно, словно сами небеса благословляли его...
Предслава, в который раз, вспоминала свою злополучную свадьбу. Щеки стали пунцовыми, словно заново переживала свой позор. Когда Святослав, уже ее муж, подвел к свадебному столу женщину и ребенка, все словно оборвалось у Предславы в душе. Хотела, что бы мать - земля раскрыла под ней свои объятия и спрятала в самую тесную бездну. Даже то, что потом случилось в спальне, не принесло таких мук, ведь свидетелей ее позора там не было. Княгиня Ольга, по утру явилась к ней, справлялась о здоровье, была ласкова. Приставила к ней девок. Вечерами звала к себе, поила душистым чаем. А Предслава все ждала, что откроется дверь и войдет та, другая, с которой после свадьбы проводил ночи Святослав. Ей не говорили об этом, сердце само подсказало. Но Малуша не приходила.
-Предслава! Молвить тебе с глазу на глаз хочу! - однажды зашла в ее горницу княгиня-мать, отсылая прочь прислужниц.- Вижу не заладилось у вас со Святославом? Не отвечай, не виню тебя, знаю норов сына!
-Князь не приходит ко мне, - еле слышно прошептала девушка.
-Это я поправлю! А дело твое, коли муж придет, сделать так, чтобы сладко ему было в твоей светлице!
И правда вскоре Святослав пришел к ней, хмурый, злой. Послушала науку мудрой княгини, загнала обиду в самый дальний уголок души и стал Святослав у нее частым гостем. С улыбкой на лице теперь видели ее в терему. Хвалила Предславу Ольга. И все же обида порой накатывала.
Дитя пошевелилось в утробе и горечь сразу уступила место нетерпеливому ожиданию.
-Идем гулять, княгинюшка! - ласково позвала повитуха, день и ночь теперь жившая в терему, следившая за здоровьем Предславы, - воздух свежий надобен и тебе и дитяти!
Вышли на улицу. Вдруг над головой раздался треск. Предслава подняла голову и, впервые после свадьбы, увидела ее - Малушу. На бледном лице соперницы лихорадочно горели глаза, губы растянулись в бескровной улыбке. Две пары глаз встретились и безмятежность мгновения тут-же покинула обеих...
Поддержать канал (сумма любая):
Рекомендую каналы: