Мы думаем, что наше время – это время путешествий и заядлых путешественников. Однако мода на путешествия возникла гораздо раньше – уже в первой половине XIX столетия. И путешествие в Россию было весьма модным в Европе: путь морем занимал чуть более недели.
Текст: Наталия Таньшина, фото предоставлено М. Золотаревым
Если одни были готовы написать свою книгу о России, не покидая, например, Парижа, то другие были настоящими путешественниками, одержимыми жаждой познаний и открытий. Одним из них был неутомимый исследователь северных стран, переводчик, издатель Луи-Антуан Леузон Ле Дюк (1815–1889). Уроженец Дижона, выходец из простой семьи, он сделал прекрасную научную и административную карьеру, побывал в нашей стране несколько раз и считал себя большим знатоком России.
Читатель, наверное, помнит, как Александр Сергеевич Пушкин очень метко назвал лидера французских революционеров-якобинцев Максимилиана Робеспьера «сентиментальным тигром». Тот страдал, мучился, но был главным идеологом Террора. Вот и герой этой статьи был таким «сентиментальным русофобом». В зависимости от политической конъюнктуры писал о России самые разные работы. Во время Крымской войны – настоящие пропагандистские агитки, содержанию которых позавидовал бы маркиз де Кюстин. Но война окончилась, отношения начали восстанавливаться, и Леузон Ле Дюк, настоящий «боец идеологического фронта», перестроился и стал писать романы на русскую тему, поменяв тональность. Однако сквозь флер сентиментальной романтики сквозил привкус русофобии…
ЭКСПЕДИЦИЯ ЗА КАМНЕМ ДЛЯ САРКОФАГА НАПОЛЕОНА
Но давайте сначала отправимся вслед за нашим героем в Карелию, за камнем для саркофага Наполеона Бонапарта. 15 декабря 1840 года в Париже прошло торжественное перезахоронение праха Наполеона в Доме инвалидов (принц Жуанвильский, сын короля Луи-Филиппа, перевез останки императора с острова Святой Елены, где Наполеон находился в изгнании и где он умер 5 мая 1821 года. – Прим. авт.). Произошло то, о чем он мечтал: «Я хочу, чтобы мой прах покоился на берегах Сены, среди народа, который я так любил». Встал вопрос о сооружении саркофага, не хуже, чем у римских императоров, из красного царского порфира. Принялись искать камень, и выяснилось, что похожий материал есть только в России. А в это самое время Леузон Ле Дюк собирался в очередное путешествие. И именно ему французское правительство доверило важную миссию: привезти камень.
Для Леузон Ле Дюка это было уже не первое путешествие в нашу страну: впервые он побывал в Петербурге в 1840 году, в возрасте 25 лет. Как он сам писал, «ради удовольствия». Спустя два года он вернулся в Россию и даже стал воспитателем детей графа Владимира Алексеевича Мусина-Пушкина, сына первооткрывателя «Слова о полку Игореве». Тогда же увлекся финским эпосом «Калевала» и решил перевести его на французский язык. А еще, не зная русского, весьма вольно перевел на французский «Героя нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова.
И вот в 1846 году он отправился в Россию за порфиром. Французы называют этот камень «русским порфиром», хотя на самом деле это метаморфизованный песчаник или шокшинский кварцит – камень был обнаружен в старинном селе Шокша. Об этом путешествии, продолжавшемся три года, Леузон Ле Дюк написал очерк, публиковавшийся в разных изданиях в 1853, 1873 и 1886 годах без существенных изменений. В этом очерке нет никакой политики, только описание сложностей экспедиции – блоки камня чуть было не затонули во время бури на Онежском озере – и рассказ о помощи со стороны русских властей. Император Николай Павлович, как известно, не любил Францию «короля баррикад» Луи-Филиппа, но к Наполеону Бонапарту испытывал уважение как к сильному политику и противнику, которого Россия победила. Благодаря покровительству императора все административные препоны были преодолены, перед гостями из Парижа легко открывались все двери, а налог на разработку и добычу «порфира» с французов не взимался. Леузон Ле Дюк вложил в уста императора такие слова: «Какая судьба! Мы нанесли первый смертельный удар этому человеку пожаром нашей древней и святой столицы, и это к нам пришли просить о его могиле!»
В 1849 году, после долгих мытарств, камень был доставлен в Париж, на набережную д’Орсе. Работы по созданию саркофага и реконструкции интерьеров растянулись на долгие годы. Могила Наполеона I была торжественно открыта только 7 апреля 1861 года племянником великого императора, Наполеоном III. Кстати, современные экскурсоводы в Доме инвалидов рассказывают туристам, что камень для саркофага – финский, а не русский...
ПРОПАГАНДИСТ ВРЕМЕН КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
С началом Крымской войны (см.: «Русский мир.ru» №5 за 2008 год, статья «На все четыре стороны», а также №8 за 2018 год, статья «Петропавловская оборона». – Прим. ред.) наш герой очень быстро подстроился под текущую конъюнктуру и оказался в первых рядах пропагандистов антирусской кампании. В 1853 году Леузон Ле Дюк опубликовал работы «Современная Россия» и «Русский вопрос», в 1854-м – книгу «Россия и европейская цивилизация». Это откровенно русофобские работы, жесткая пропагандистская публицистика, созданная на потребу дня. Можно сказать, добротные пособия по классической русофобии.
При этом, как подчеркивает Леузон Ле Дюк в предисловии к работе «Россия и европейская цивилизация», на создание этого труда его подвигло стремление рассказать правду о России и написать книгу так, как ему диктует его совесть. Себя он позиционирует серьезным знатоком России, сообщая, что трижды выполнял в нашей стране правительственные миссии и встречался с официальными лицами, оказывавшими ему всяческое содействие. Однако Леузон Ле Дюк не забывает подчеркнуть, что вся эта помощь – лишь желание пустить пыль в глаза, а в этом искусстве русские весьма преуспели. Автор развивает мысль Астольфа де Кюстина о том, что Россия – «царство фасадов», где стремятся скрыть реальную ситуацию: «Что такое империя русских? Имя ей – ложь», – восклицает путешественник.
По его словам, чтобы иностранец не узнал ничего лишнего и увидел лишь то, что дозволено, к нему, безусловно, из самых благих побуждений, приставят фельдъегеря, который будет сопровождать его на всем протяжении пути и покажет то, что следует показать. Правда, сообщает Леузон Ле Дюк, есть возможность избавиться от этой опеки: фельдъегеря надо поить водкой на каждой почтовой станции, ведь какой же русский не любит выпить!
Как известно, рыба гниет с головы, и обман начинается на самом высоком уровне, а главным строителем «царства фасадов» является сам император. Так, Леузон Ле Дюк рассказывает, как однажды в Петербург прибыла группа прусских офицеров с целью изучения опыта организации эскадронов гвардейской кавалерии. Император принял гостей в высшей степени любезно и сказал по-немецки сопровождавшему его офицеру: «Видишь этих господ? Их отправил сюда мой прусский брат с целью изучить наши эскадроны. Покажи им все, как братьям!» А потом обратился к нему уже по-русски: «Ты им все покажешь так, как должен показать!» И офицер, по словам Леузон Ле Дюка, все прекрасно понял.
Как и многие другие авторы, главным злом России Леузон Ле Дюк считает деспотизм или самодержавие – это для него одно и то же. Самодержавие, отмечает он, это антиевропейский институт, амальгама всех тираний, и уже одного института самодержавия достаточно, чтобы создать пропасть между Россией и цивилизованной Европой. При Иване Грозном самодержавие оформляется в окончательном виде: «Нет больше спокойствия, нет безопасности, есть только смерть для всех».
Петр Великий напрасно попытался превратить самодержавие в инструмент цивилизации: «Самодержавная власть может побрить мужиков и одеть их в европейские одежды, но не может вызвать процветание ума и расцвет разума». При Екатерине II власть стала еще более развращенной, и «самодержавие попало в публичный дом», а при Петре III и Павле I – в дом сумасшедший. Александр I – «галантный и мистический, ошибался и мечтал, и так прошла его жизнь». Император Николай Павлович, по словам Леузон Ле Дюка, соединил в себе черты всех своих предшественников, но превзошел их в хитрости. Столь же жестокий и беспощадный, как Иван IV и Петр I, но более хладнокровный, сам уже головы топором не рубил, но жизнь человеческую абсолютно не ценил. Что еще важно, Николай I, по словам Леузон Ле Дюка, придал самодержавию милитаристский характер: «Невозможно сегодня представить самодержца иначе как в военном мундире и с саблей в руке. Вот идеал!» Поэтому, в то время как другие державы мечтают о мире, Россия только и делает, что мечтает о войне и к ней готовится.
Россия для Леузон Ле Дюка – «это варварское по своей сути государство, с невероятным постоянством играющее в цивилизацию». И далее начинается «сеанс разоблачения»: «Религия? Ее там нет: под роскошным покровом православия, в которое она драпируется, скрывается скептицизм, часто доходящий до атеизма или, по крайней мере, до сухого безразличия. Патриотизм? Тут совсем не понимают этого чувства. Просвещение? Оно дало цветы, но они бесплодны». Россия может быть по отношению к европейской цивилизации «либо пародией, либо угрозой… Россия – это трехголовое чудище, отталкивающее от себя Европу, и имя трем головам: крепостное право, православие и самодержавие».
А в примечаниях книги без всяких комментариев помещено так называемое «Завещание Петра Великого» – известная фальшивка, созданная еще в конце XVIII века, но вновь востребованная в годы Крымской войны и выдаваемая Леузон Ле Дюком за чистую монету.
«ПРАВОСЛАВИЕ – ЭТО ГИМНАСТИКА, ТОЛЬКО И ВСЕГО»
В работе «Русский вопрос», написанной летом 1853 года, особым нападкам Леузон Ле Дюк подвергает православную церковь. Это понятно, особенно с учетом того, что поводом к Крымской войне стал конфликт из-за покровительства святым местам.
Но здесь дело обстоит гораздо серьезнее, поскольку мы имеем дело с истоками русофобии как таковой, а она своими корнями уходит в том числе в раскол церквей и принятие Русью христианства по восточному образцу. Правда, Леузон Ле Дюк полагает, что Русь приняла католическую версию христианства, ведь официально раскол церквей произошел только в 1054 году. Поэтому православная церковь для него – «это католическая церковь, доведенная до состояния окаменения».
Православная церковь, по словам Леузон Ле Дюка – это «мертвый институт»: «Если католическая церковь способствовала развитию цивилизации, протестантская – развитию мысли, то православная церковь все вокруг себя атрофирует». И дальше читатель видит потрясающий по своей «проницательности» пассаж: «Куда идет этот мужик, куда идет этот торговец, куда идет этот служащий, которые, проходя мимо церкви, крестятся и машинально шепчут три или четыре слова молитвы? Один идет в свою контору обкрадывать императора, другой – за свой прилавок обкрадывать своих клиентов, третий – в кабак, напиться. Не существует никакой связи между обрядами православной церкви и добродетелью. Это – гимнастика, только и всего».
«РУССКИЕ РОМАНЫ»
В 1856 году Крымская война закончилась, и отношения между Россией и Францией начали быстро восстанавливаться. Французам нужно было подретушировать созданный ими же монструозный образ России. И, как ни странно, многогранный Леузон Ле Дюк обнаруживает в закромах своей памяти новые впечатления о России. В 1859 году он публикует роман «Иван». В центре повествования – судьба крепостного Ивана, музыкально одаренного юноши, играющего на рожке. Добрый помещик отпустил его на три года в Петербург с рекомендательными письмами. Под покровительством одного столичного мецената Иван стал первоклассным музыкантом. У него появилась возлюбленная, Маша Николаевна (да-да, именно Маша Николаевна, ведь Леузон Ле Дюк прекрасный знаток России. – Прим. авт.), воспитанница Смольного института благородных девиц. И вот Иван возвращается из путешествия по Европе, а старый князь спешит из Ярославля в столицу, дабы дать ему вольную, но, по законам жанра, по дороге попадает в бурю и погибает. И тут на сцену выходит злой помещик, племянник князя, брутальный вояка, который ни за что не даст вольную Ивану и не допустит его женитьбы на Маше Николаевне. Но в итоге все заканчивается счастливо: Маша находит в Своде законов Российской империи указ императора Александра I, по которому, в случае если выпускница Смольного выходит замуж за крепостного, тот обретает свободу. Николай Iназначает Ивана управляющим Императорской Певческой капеллой, и счастливые новобрачные отправляются в свадебное путешествие в Европу. Такого указа, конечно, не было, но суть здесь в ином: спустя пять лет после публикации своих русофобских работ Леузон Ле Дюк превратился если не в русофила, то в человека, сострадающего и симпатизирующего России.
Да, в России есть крепостное право, но это, скорее, исторический фон, на котором разыгрывается мелодрама в духе «Рабыни Изауры». Крепостной Иван – воплощение лучших черт русского народа. Если в работах времен Крымской войны Леузон Ле Дюк заявлял, что патриотизм – это качество, незнакомое русским, то теперь он утверждает прямо противоположное: «Любовь к отечеству, может быть, является определяющей чертой русских. Они любят родину как царицу, как мать, в этом есть что-то религиозное. В их глазах, в их языке – это не просто Россия, это Святая Русь». И, что удивительно, эта любовь больше всего проявляется у крепостного, нежели у свободного человека: «Чем крепостной держится на этой земле? Домом, деревней, где он родился? Нет. Он знает, что в любой момент простой каприз помещика может его всего этого лишить. Семьей? Нет, малейшее происшествие может разрушить эти связи. Самим собой? Нет, разве крепостной себе принадлежит? Единственное, что у него никто не может отнять, – это его родина».
В роли же одного из главных злодеев романа выступает управляющий немец Садлер. Понятно почему: напряженность во франко-немецких отношениях в этот момент усиливалась. И если в работах времен Крымской войны самодержец – главный творец зла и в целом «самодержавие годится только для зла», то теперь самодержец – это защитник, а ручное управление – благо. Просто взгляд царя, каким бы проницательным он ни был, не мог проникнуть во все углы обширной империи.
«РУССКИЕ КНЯГИНИ – ОПАСНЫЕ СИРЕНЫ»
В следующий раз к русской теме Леузон Ле Дюк обратился в 1879 году, уже после Франко-прусской войны, в условиях франко-германских военных тревог и начавшего русско-французского сближения. Если «Иван» – роман о крепостном, то в новой книге автор обратился к теме русской аристократии. Первая часть романа называется «Галантная одиссея русской княгини», вторая – «Княгиня Гуркофф, продолжение галантной одиссеи русской княгини». Речь в романе идет о русской княгине по фамилии Славонофф (Славонова), в замужестве – Гуркофф (Гуркова).
Каковы были цели и задачи Леузон Ле Дюка в годы Крымской войны, мы помним: разоблачить и демонизировать Россию. Теперь же задача автора, как он пишет в предисловии к книге, заключается в том, чтобы показать, какую роль в развитии европейской цивилизации может сыграть русская элита. Ныне Россия не противоположна европейской цивилизации, а, оказывается, может этой цивилизации что-то дать. По крайней мере, так можно подумать. Но из первой части романа этого вовсе не следует.
Итак, речь идет о русской девушке, 18-летней Анне Павловне, единственной дочери князя Славонова – старого генерала, воевавшего на Кавказе и в Крыму, а теперь проживающего в Ярославской губернии. Мать девочки умерла при родах; Анна росла как вольная птица, но, когда ей исполнилось 12 лет, все изменилось: к ней была приставлена немка-гувернантка по фамилии Стадлер (теперь уже Стадлер вместо Садлера). Эта злобная немка не только муштровала девочку, она весь дом держала в ежовых рукавицах, да еще и распоряжалась деньгами и, как выясняется по ходу действия, приворовывала. При этом строила из себя святошу и даже приняла православие. Отец же Анны к православию относился равнодушно, однако к старости стал набожным, но, как и все русские, выполнял обряды лишь как особый вид гимнастики.
Соседнее имение принадлежало племяннику генерала, графу Буслаеву (Буслаефф), только что вернувшемуся из-за границы. В его образе Леузон Ле Дюк вывел, на его взгляд, типичного русского аристократа, какими была наводнена Европа. Внешне – абсолютный парижанин, но на этом сходство заканчивается, поскольку он не способен усвоить ценности европейской цивилизации, да и не желает этого. Он ищет лишь развлечений, поэтому возвращается на родину совершенно опустошенным, ему нечего вспомнить, потому что он знает Париж только по злачным местам: «Буслаев был одним из тех русских молодых людей, которых путешествия формируют мало, вернее, они их сильно искажают… Говорить о европейской цивилизации, примененной к России, это как говорить о плоде, который сгнил, так и не успев созреть».
Если в предыдущем романе Иван – герой несчастный, потому что крепостной, но очень положительный, талантливый, размышляющий о своей доле, то героиня этого романа, Анна – хищница, молодая, но расчетливая особа, властная, впрочем, как и все русские аристократки, ведь русские княжны и княгини – «опасные сирены».
Как и все русские, она развращена крепостным правом: «Постоянно контактируя со своими крепостными и дворовыми людьми, которых помещицы считали сделанными из другого теста, нежели они сами, они беспардонно вторгались в самые сокровенные тайны их существования… рано узнавая то, что в более целомудренных обществах узнают гораздо позже».
И вот хищная Анна отправляется во Францию за своим возлюбленным, красивым и богатым графом Альбером Сюрвиером, с которым познакомилась в Петербурге. Этот французский дипломат был направлен в Россию с особой миссией, воспылал к Анне любовью, но был вынужден срочно отбыть на родину, где тяжело заболел отец. И влюбленная Анна вместе со своей тетей, графиней Александрой, отправляется в Европу за Альбером.
Между тем графу Альберу ухаживать за умирающим отцом помогает кузина Бланш, очаровательная юная девушка. Совместное времяпрепровождение сблизило молодых людей, и в итоге граф женился на кузине, а не на Анне, жаждавшей не богатств графа (она сама богата), а власти над ним, как старуха из «Золотой рыбки».
СПАСИТЕЛЬНИЦА ФРАНЦИИ
В том же году вышло продолжение романа: Анна выходит замуж за князя Гуркова. Князь – самовлюбленный эгоист; женщина для него – лишь «манекен для оргий». Анна ему просто попалась под руку в то время, когда, совершенно разбитая, вернулась из Франции. Сразу после рождения сына Жоржа князь заявил супруге: «Мадам, вы подарили мне наследника, я вас благодарю. Теперь мы свободны друг от друга». Таковы уж нравы русских князей, совсем под стать княгиням! Спустя три дня после рождения сына он уезжает, как водится, за границу, а Анна отправляется в Ярославль, в имение отца. Там она крестит сына, причем у «главного попа округи». И вот с этого «попа» взгляд автора на Россию начинает меняться. Оказывается, «главный поп» заметно отличался от своих собратьев. Его никогда не видели в кабаке, хлещущим водку; он не валялся мертвецки пьяным на улице, а крестьяне, повстречавшись с ним, не бежали от него как черт от ладана.
Да и управляющий у Анны прекрасный, по фамилии Марков, достойный и порядочный человек, а не какой-то злодей-немец. И однажды княгиня сообщает Маркову: «Я жила в Европе, я знаю, что такое цивилизация, и я хочу осуществить здесь преобразования». Вот тут так и ждешь подвоха от автора, но нет, Анна оказалась прекрасной управительницей, сумевшей грамотно использовать европейский опыт. Странно, а ведь в первой части романа автор утверждал, что русские абсолютно не способны его воспринимать. В итоге дела у Анны быстро пошли на лад.
Самое интересное в романе – развязка. Княгиня оказывается в Париже накануне Франко-прусской войны. Когда после победы Пруссии над Австрией все гадали, кто будет следующей жертвой немецкой агрессии, Анна ясно осознавала, что под ударом окажется Франция. Она открывает в Париже салон, который быстро становится центром политической и дипломатической жизни, у нее бывает даже Эмиль Золя. Ее главная цель – склонить французское общество к идее необходимости сближения с Россией, которое переросло бы в союз.
Началась война, к которой Франция оказалась совершенно не готова. И вдруг княгиня встречает свою давнюю любовь, графа Альбера, к тому времени вдовца. Свободна и Анна. Их вновь захватили чувства, но Альбер должен воевать. На свои средства он формирует батальон франтирёров и участвует в военных действиях недалеко от Тура. Анна остается в Париже, жертвует все свои сбережения на войну с немцами, в своем отеле организует госпиталь и становится в нем сестрой милосердия. В итоге, не выдержав разлуки с любимым, она отправляется на передовую сестрой милосердия. Однажды к ней в госпиталь привозят смертельно раненного графа Альбера. Он умирает у нее на руках. Анна, не пережив утраты, через два дня, ровно в тот же час, что и ее возлюбленный, умирает с его именем на устах…
РУСОФОБИЯ КАК ТОВАР
Все это, безусловно, очень трогательно, но, зная, что писал Леузон Ле Дюк до этих романов, возникает вопрос: а когда же он искренен? Когда изливает на Россию потоки желчи, как в работах времен Крымской войны, или когда пишет романы? И что было бы, если бы читатель прочел только первую часть романа о княгине Анне? Он бы так и не узнал, что хищная русская княгиня превратилась в спасительницу Франции. Можно предположить, что Леузон Ле Дюк – русофоб по обстоятельствам, типичный флюгер и конъюнктурщик: ведь рациональные французы, в годы напряженных отношений с Германией жизненно нуждавшиеся в поддержке России, быстро закрыли глаза и на российский «деспотизм», и на «экспансионизм», и на «варварство», возлюбив все то, что прежде ненавидели. Однако позиция Леузон Ле Дюка неоднозначна даже в рамках одного произведения – что называется, «и нашим, и вашим», а его неприятие России проявляется даже тогда, когда он, казалось бы, симпатизирует русским. Меняется лишь градус русофобии.
Сам Леузон Ле Дюк утверждал: ничего личного, только правда. Можно сказать несколько иначе: ничего личного, просто бизнес. Ведь русофобия во все времена была весьма продаваемым товаром.