Фидель Кастро в 1959 году
13 августа — день рождения Фиделя Кастро (1926—2016). Прожил долгую жизнь... Но если вспомнить, сколько было у команданте покушений на него, сколько ему угрожало опасностей, то жизнь его не покажется такой уж безоблачной. Как говорил сам Фидель, «если бы способность выживать после покушений была олимпийской дисциплиной, я бы имел по ней золотую медаль».
По данным кубинских спецслужб, при разных президентах США было составлено следующее количество планов по убийству Кастро:
38 — при Дуайте Эйзенхауэре,
42 — при Джоне Кеннеди,
72 — при Линдоне Джонсоне,
184 — при Ричарде Никсоне,
64 — при Джимми Картере,
197 — при Рональде Рейгане,
16 — при Джордже Буше-старшем,
21 — при Билле Клинтоне.
1963 год. На Красной площади. Фидель в тёплой шапке-ушанке, которую ему подарили заполярные военные
Из высказываний Фиделя Кастро:
«Я не трачу своё время на бритьё, а это почти пятнадцать минут каждый день. Так я экономлю несколько дней в году для важных дел».
«США пойдут на переговоры с нами, когда у них будет чёрный президент, а папой римским станет латиноамериканец». (1973)
«Можете осуждать меня. Это не имеет значения — история меня оправдает».
«Я начинал революцию, имея за собой 82 человека. Если бы мне пришлось повторить это, мне бы хватило пятнадцати или даже десяти. Десять человек и абсолютная вера. Неважно, сколько вас. Важно верить и важно иметь чёткий план. Победа — это упорство».
«У капитализма нет никаких моральных и этических ценностей: всё продаётся. Невозможно в таких условиях правильно воспитывать народ: люди превращаются в эгоистов, а иногда — даже в бандитов».
«Революция — не постель из роз. Революция — это битва между будущим и прошлым».
Молодой Фидель Кастро (с конфетой в руке) позирует со своими друзьями. Сантьяго, Куба, 1940 год
«То, что мы сделали, должно было научить нас, что невозможного нет. Ведь то, что казалось невозможным вчера, стало возможным сегодня. И поэтому ничто не покажется нам невозможным завтра».
«Наша страна — это рай в духовном смысле этого слова. И, как я многократно говорил, мы предпочитаем умереть в раю, чем выживать в аду».
Фидель — это и наша, бывшего СССР, история. В мае 1963 года Фидель впервые приехал в Москву
Карикатуры левого бразильского художника Карлоса Латуффа:
Вот что он говорил в речи в трагический момент истории мирового социализма, 10 октября 1991 года, на IV съезде Коммунистической партии Кубы. Социалистического лагеря, если не считать Китая, КНДР и Вьетнама с Лаосом, уже не существовало; Компартия Советского Союза была запрещена; сам СССР ещё не распался, но доживал свои последние месяцы и недели. Думаю, эта речь может служить образцом того, как должен оценивать ситуацию революционер: ни на грамм не приукрашивая её, видя её трезво и ясно, не терять оптимизма и веры в свою историческую правоту. А значит — победу.
«Мы пришли к выводу, на мой взгляд, правильному: надо проводить съезд в любом случае, при любых обстоятельствах... Мы проведём его так, как намечалось, в Сантьяго-де-Куба, в помещениях, выстроенных для этого; но если не будет даже такой возможности, нам надо провести его если не в Сантьяго-де-Куба, то в любом месте республики; пусть и не в таком замечательном здании, как это, пусть хоть в цирковом шатре, если это будет нужно, и собираться на съезд пешком, верхом, в телеге или на велосипеде, но провести его надо обязательно. Это стало для нас важнейшим вопросом принципа: провести съезд при любых условиях.
Действительно, мы следили за развитием событий в Советском Союзе уже давно, и ни у кого не было уверенности ни в чем. События развивались так, как мы видели до сих пор: скажем, с каждым разом всё хуже и хуже... Видите, на этот раз никто не получил одежды для съезда. Как я понимаю, на I, на II и на III съездах был костюмчик, два костюмчика, кое-какие вещи, но на этот раз — нет, пусть каждый приходит в том, что у него есть, и как я вижу, вы одеты хорошо (аплодисменты), зал сейчас красивее, когда каждый надел свою кофточку, или свою рубашку, или свой пиджак, или свою гуайяберу, что угодно — это гораздо лучше, чем если бы товарищ Мачадито заказал нам шесть или семь моделей костюмов для съезда, если бы была ткань — и тогда мы выглядели бы как воинская часть в униформе (смех)».
Фидель Кастро в окружении барбудос :)
«Сегодня на нас лежит мировая ответственность. Мы — единственная социалистическая страна в западном мире, во всём западном мире и в части восточного, единственная. И как ненавидят нас некоторые за способность нашего народа, нашей родины принять этот вызов, и высоко держать свои знамена, и быть способными защищать эти знамена — как мы не раз говорили, самые справедливые и самые гуманные, какие только существовали в истории человечества.
Сегодня мы боремся не только ради нас самих, боремся не только за наши идеи, но и за идеи всех эксплуатируемых, угнетённых, ограбленных, голодных народов этого мира; значит, наша ответственность намного больше».
«Сегодня мы должны придерживаться фактов, а они таковы: социалистический лагерь рухнул, целые государства были проглочены другими государствами, рабочий класс потерял власть, и начался путь возврата к капитализму. Реален факт того, что Советский Союз по существу потерпел крушение; реален факт того, что в Советском Союзе сегодня не говорят о социализме, а говорят о рыночной экономике; в двух словах, преобладают голоса в защиту капитализма, и капитализма самого классического. Реален прискорбнейший факт, что сегодня в Советском Союзе нет коммунистической партии, коммунистическая партия вне закона, она была распущена указом. Реален факт того, что СССР сегодня чрезвычайно ослаблен, и ему серьезно грозит дезинтеграция».
[Напомню, что это говорилось в октябре 1991 года, когда СССР ещё формально существовал].
«Многие в самом начале этого процесса были сбиты с толку, это было отчасти даже логично, потому что первые слова были интересны, красивы, приятны, речь шла об усовершенствовании социализма. А кто не стремится, кто не хочет, кто не желает усовершенствовать социализм? Какими бы большими ни были достижения общества, какой бы большой ни была справедливость в этом обществе, кто не хочет видеть социализм более совершенным? И вот так некоторые подобные идеи завоевали симпатии многих».
Че Гевара, Рауль и Фидель Кастро
«26 июля [1989 года] я сказал, что если социалистический лагерь исчезнет, мы всё равно будем защищать социализм, и что если в СССР случится гражданская война — то, чего мы не ожидали или, лучше сказать, не желали, — если СССР распадётся, то даже в этих невероятных условиях мы будем продолжать защищать социализм.
С тех пор и до сегодняшнего дня прошли два года и три месяца. Возможно, некоторые тогда удивились: как это СССР может распасться, это как если бы мы сказали, что однажды утром не взойдет солнце — такая крепкая страна, такое могущественное, такое сильное государство, прошедшее такие трудные испытания. Кое-кто мог подумать, что это нам кажется, что все это фантазии. Но именно сейчас настал тот момент, когда, к несчастью, это практически произошло. Мы стоим сейчас перед этими исключительными обстоятельствами. Что привело меня к мысли о том, что это могло случиться? События, тенденции, развитие которых мы видели в Советском Союзе.
Из принципа, из уважения никто не вмешивается во внутренние дела других стран. Именно поэтому мы строго проводили политику уважения в отношении того, что делает каждая страна, точно так же требуя уважения в отношении всего, что делает наша. Мы не вмешивались во внутренние дела Советского Союза, несмотря на то, что имели свое мнение, мы были в высшей степени уважительны; к тому же то, о чем говорилось вначале, не вызывало возражений: это было совершенствование социализма».
«Когда в СССР говорилось о совершенствовании социализма, говорилось об ускоренном применении достижений науки и техники, что является бесспорным, необходимым и нужным, и особенно в борьбе против империализма, его исторических экономических ресурсов, его технологии; потому что, как я уже сказал, они после Второй мировой войны собрали всё золото мира, их промышленность осталась нетронутой, в то время как промышленность Советского Союза была полностью разрушена. Социализм развивается в самых отсталых странах Европы, в сельскохозяйственных странах, а не в самых промышленно развитых странах.
Говорилось о борьбе с нетрудовыми доходами; это отлично, и мы также должны бороться против любого проявления спекуляции, воровства, незаконного обогащения, это мне казалось прекрасным.
Борьба против алкоголизма нам также казалась прекрасной, особенно в той стране, где люди пили раза в три больше обычного; конечно, принимаю во внимание холод и все такое, но иногда пьяные ходили по улицам, все это нам казалось в высшей степени поучительным.
У нас была возможность познакомиться с некоторыми из идей и концепций этого первого этапа, и они были прекрасны, хороши».
Гавана. Ноябрь 2016. Прощание с Фиделем
«Я говорил вам, что два года и три месяца назад, 26 июля, я ясно сказал об этом, рискуя быть непонятым, рискуя быть плохо интерпретированным там, в этих странах, рискуя быть очень плохо интерпретированным в СССР в 1989 году, когда кто угодно мог сказать: что это за бред — говорить, что здесь может начаться гражданская война и что однажды СССР может распасться?
Дело в том, что когда я видел развивавшиеся тенденции, когда я видел, что рушится авторитет партии, когда я видел, что рушится авторитет государства, когда я видел, что очерняется история СССР и что это не имеет ничего общего с исторической критикой, которой можно подвергнуть любой период (это необходимо делать, человек всегда должен будет это делать, критиковать сделанные ошибки, которых можно или нельзя было избежать и которые, бесспорно, были совершены; но одно дело — критиковать ошибки, и совсем другое — очернять историю страны). Страна не может существовать без истории, это как если бы мы очернили историю нашей страны с того момента, как она восстала против испанцев, потому что восстание против царя и против феодализма было эквивалентно в нашей истории восстанию против рабства и против испанского колониального владычества; когда я увидел, что такие тенденции набирают силу — подрыв авторитета партии, подрыв авторитета государства и очернение истории страны, — я сразу же понял, что это будет иметь трагические последствия для этого великого государства, для этой великой нации, для этой великой страны, которой все мы глубоко восхищались и восхищаемся, к которой мы чувствовали и чувствуем глубокую благодарность».
«Подвиги, совершённые народами Советского Союза, не имеют параллелей в истории: сначала их борьба за завоевание власти рабочих и крестьян, борьба против интервенции — страна, эта огромная страна превратилась почти в ничто, но они смогли собрать силы, сражаться и разбить интервентов; необходимость начать строительство социализма в одной стране при полной изоляции, блокаде и в условиях голода; ускоренная индустриализация страны, явившаяся одним из величайших подвигов в истории; их сопротивление фашистскому нашествию: это было единственное государство, которое действительно сопротивлялось, остальные рухнули, как карточный домик, за считанные недели».
«Тем, кто говорит, что в сложившейся ситуации и перед лицом свершившейся катастрофы наша борьба не имеет перспектив, надо ответить совершенно категорично: единственное, у чего нет никаких перспектив, это — гибель родины, Революции и социализма (продолжительные аплодисменты)».
«Это как если бы нам сказали, что у нас нет перспектив после Алегрия-де-Пио, когда нас осталось всего несколько разрозненных человек, и мы, немногие, снова собрались через несколько недель, шестеро или семеро. «Сколько вас, шесть или семь, и всего-то у вас шесть или семь ружей, какие же у вас перспективы?»
«Какие у вас перспективы?» — спросил меня Эуфимио Герра — для тех, кто не помнит, это самый большой из предателей, бывших у нас в Сьерра-Маэстре, он почти что погубил нас — и спросил он меня об этом однажды утром, когда захотел поговорить со мной наедине на кофейной плантации. Неизвестно было даже, чего он хотел, у него были указания убить меня, но он не знал, как это сделать, он предпочитал, чтобы эту работу выполнили солдаты, а он бы привел неприятеля точно к тому месту, где мы были; и он спрашивал меня, когда нас было совсем мало. Возможно, это был момент, когда он усомнился, потому что он спускался на равнину и видел танки, бронемашины, грузовики, целые батальоны, с едой, одеждой, рюкзаками, патронами, и он смотрел на нас — а нас раз-два да и обчёлся — с нашими рюкзачишками из мешковины. Я вижу, как он спрашивает меня: «И какие же у вас перспективы?», и я говорю ему: «Все перспективы». Но он добавил кое-что, он задал вопрос не только о перспективах: «Какие у вас перспективы, и кроме того, какая надежда для меня, что я смогу получить?» Я понял, что перспективы перемешались у него с личным интересом, мне пришлось немного схитрить, и я говорю ему: «Перспективы? Все», — в это я верил, был абсолютно убеждён, — «А для тебя — всё, что ты захочешь». В это я не верил (смех)».
«Леаль [Леаль Спенглер Эусебио (р. 1942) — кубинский историк, доктор исторических наук, глава Музея города и Исторического бюро Гаваны, руководитель проекта реставрации исторического центра Гаваны], наш дорогой друг Леаль шутил с кем-то и говорил: «Сегодня мы более независимы, чем когда-либо, потому что сейчас мы не зависим ни от Соединенных Штатов, ни от Советского Союза». Леаль шутил, потому что мы всегда были независимы и от тех, и от других, а если нет, то пусть об этом скажут исторические документы, и пусть об этом скажет Октябрьский кризис».
Январь 1959 года. Вступление революционных «барбудос» (бородачей) в город Сьенфуэгос
«Если бы империализм смог поставить Кубу на колени, если бы он смог снова насадить капитализм в нашей стране, что бы тогда осталось от всего, что мы сделали на протяжении 123 лет? (выкрики из зала: «Фидель, лучше смерть!») Превратиться в Пуэрто-Рико, которое до сих пор не может даже поднять свое знамя, так похожее на наше, — Марти хотел, чтобы оно сопровождало нас в наших героических деяниях во имя свободы? Превратиться в Майами, в это отвратительное прогнившее общество? (крики: «Нет!») Что осталось бы от того, что сделал наш народ за эти 123 года? Что стало бы с жильем и со зданиями, которые Революция передала народу, если бы их прежние хозяева пришли требовать их назад? Что осталось бы от земель, которые мы раздали крестьянам, или кооперативам, или рабочим сельскохозяйственных предприятий, и на которых они впервые раз почувствовали себя людьми, имея работу круглый год, людьми, которым предоставлены все права, со всеми возможностями для них и особенно для их детей?
Что осталось бы от наших деревенских школ, от наших предуниверситетских школ, средних школ, спортивных школ, специализированных школ, школ искусств, сельскохозяйственных и промышленных техникумов?
Что осталось бы от наших 300 000 преподавателей и учителей — в стране с самым высоким в мире числом преподавателей и учителей на душу населения? Что стало бы с нашей прекрасной системой здравоохранения, с нашими семейными врачами в горах, в сельской местности, в населенных пунктах, на фабриках, в школах?
Что осталось бы от наших детских садов? Что осталось бы от наших десятков университетов, созданных Революцией?
Что осталось бы от десятков сотен научных центров, многие из которых являются передовыми и ставят нас на почетное место в мире? В руки какой компании они перешли бы, на кого должны бы были работать все те, кто сегодня в поте лица своего проявляет свой талант, чтобы помочь народу?
Что осталось бы от системы социального обеспечения, от системы помощи всем обездоленным в нашей стране, что стало бы с физически неполноценными, что стало бы с нашими специальными школами, где учится почти 60 000 человек — в школах для глухих, немых, слепых, умственно отсталых и инвалидов? Что осталось бы от всего этого?
Что осталось бы от достоинства и чести каждого человека в нашей стране?».
Эта картинка хорошо объясняет, чем повседневный быт кубинской молодёжи отличается от такого же быта молодёжи, скажем, Бразилии, или других латиноамериканских стран.
«Революция — единственная сила, которая может окончательно, за больший или меньший срок, решить проблемы нашей страны, и этому нет альтернативы, и мы нашим трудом, нашей борьбой, нашими усилиями преодолеваем все, что нужно преодолеть... Любой другой путь, такой, как капитуляция или сдача, кроме того, что он бесчестен, означал бы в тысячу раз большие материальные трудности».
«Вот что означает наша борьба, вот что означает спасти родину, Революцию и социализм! (аплодисменты)
Я повторю слова Масео в Барагуá (или после Барагуá — это были разные моменты): «Тот, кто попытается завладеть Кубой, захватит лишь пыль ее земли, смешанную с кровью, если только сам не погибнет в этой борьбе!» (продолжительные аплодисменты)
Социализм или смерть!
Родина или смерть!
Мы победим! (овация)».
Небольшой комментарий. Сегодня и граждане бывшего СССР могут ясно видеть, что обещания буржуазного процветания и «конца истории» на обломках социализма, которые раздавали тогдашние правые, были ложью и обманом. Вместо мира и процветания на вечные времена, которыми их манили в буржуазный строй, они получили разгорающуюся гражданскую войну на развалинах СССР, которую Кастро предвидел ещё в 1989 году, получили обнищание и новую «холодную войну» в мировом масштабе. Пока холодную... И путь в «буржуазный рай», казавшийся в 1989-1991 годах многим лёгким и беззаботным, ибо «лёгок спуск Авернский», «кроме того, что он бесчестен, означал в тысячу раз большие материальные трудности».
ПС. XXVI съезд КПСС.... Эриху Хоннекеру после уничтожения ГДР предстояло оказаться в Моабитской тюрьме, где первый раз он побывал ещё во времена Третьего рейха. Но это был ещё не худший возможный вариант — Николае Чаушеску был расстрелян с женой в 1989 году. Виктор Гришин скончался в 1992 году в коридоре московского собеса. Гейдар Алиев умер в 2003-м главой буржуазного Азербайджана. А Эдуард Шеварднадзе успел не только повластвовать буржуазной Грузией, но ещё и быть в 2003-м свергнутым очередным правым переворотом...