Москва. 1925 год. Есенин всё поражает своими эскападами и творчеством. Маяковский пишет очередные поэмы для власти. А Горький пока ещё наслаждается видами и жизнью на острове Капри.
Старик, с видом профессора царского университета, вылезал из чёрного лимузина. «Ах, Лавалина, как отшила! Так и сказала: «Пока не будет квартиры с видом на реку. В три комнаты, на третьем этаже - пока и не будет нашей любви. Ясно, староста!»».
Старик достал «Герцоговину Флор» и едва закурил, смотря на воркующих голубей. Он любил те папиросы, что и сам вождь. Только, тот крошил табак в трубку, а он пустяками не заморачивался. Зачем?
Судьба, и так уже вывела его, простого токаря, в элиту страны Советов. Вспомнил жену и гневные слова. «За твоё блядство, я и еду, с детьми, в Сибирь. Там тоже надо работать и учить людей. А ты можешь дальше трахать театр. Ну, кобель!».
Дама сидела перед трюмо и любовалась красотой лица. А сзади медленно подошёл и, к ней, низко наклонился мужчина во фраке. «Моя Лавалечка! Что сказал твой венценосный воздыхатель? Как, не слабо, ему выделить тебе квартиру в центре Москвы?».
Та кивнула. «Да, Анатоль! Я ему даже и адрес сказала, раз он хочет - в меня сперму сливать. А ещё так хвалятся своей большевистской моралью. Эх, презираю всех этих крестьянских сынков».
Любовник её жарко обнял. Она всё прижималась к нему. Но, сказала. «Хрени лапотные! А, туда же, руководить государством собрались. Ладно, хоть квартиру и роли поимеем.
С тобой распишемся, сразу, когда переедем в новые апартаменты. Ты готов, что жена будет любовницей старикашки, который, по закону, сам глава страны? Господи, ну мы дожили».
Старик, за неделю, получил уже третий отлуп, несмотря на свою козырную должность. «Ну, мать же вашу. Да, неужто, нельзя создать тайный жилой фонд и раздавать кралечкам «метры в Москве» за часы постельного счастья.
Ладно, жена в Сибирь поехала. В столице, и без неё, нам баб навалом. Ну, хоть на работу – не ходи. Сразу в постель! Мы – власть!».
Всего за неделю - жилищный вопрос решился. Моссовет нашёл возможность выделить квартиры в отдельный фонд. Для нужд государства. А очередники - ещё подождут, им не привыкать маяться по коммуналкам.
Когда городской «голова» докладывал, то заглядывал в глаза. С пониманием, говорил, как можно получать бумаги на жильё - в особом порядке.
Вечером, когда балерина должна была прибыть к нему на вечеринку, он решил сделать сюрприз. Заслышав стук её каблучков по лестнице, стал перед дверью и поднял ключи в руке. «Привет, Великий Михась! Ну, ты уже заждался свою лань? А?».
Ему нравился этот шутливый тон, который задала она, годившаяся ему в дочки. Он картинно раскрыл руки и потряс ключами, как маленьким колокольчиком для прислуги. «Валико! Сейчас поедем на твою новую квартиру. Там всё готово. Ах, уютное я свил гнёздышко для нас. Поехали?».
Вереница женщин любовно ему и коллегам скрашивала руководящую жизнь, чтобы им можно было понять альковные страсти турецкого султана. Тому, это доставалось по праву наследования. А всем этим – как бонус от захваченной власти.
Усач с трубкой присел в кресло и кивнул. «Молодец! Даже такой щепетильный вопрос и красиво нам решил. Наши советские женщины – самые лучшие в мире. И для них не жаль создать особый жилфонд». Старик это слушал и теребил свою бородку. «Ах, ну и Лавалечка. Как была вчера нежна!».
