Вы спрашивали, драгоценные, чем интересна наша профессия, которую совершенно ошибочно называют одной из древнейших?
Суть в том, что в древности не было таких провокаций, когда ты не знаешь, как тебе себя вести - подчиняться приказу или писать по собственному.
Когда я уезжала в Питер, мама взяла с меня честное слово ни во что не ввязываться. Характер у меня авантюрный, вспыльчивый, упрямый. Меня легко было взять на слабо, поэтому шишек я себе набила еще до Петербурга. Но если бы я знала, что журналистика в городе на Неве в корне отличается от той, к которой я привыкла у себя на малой родине! Чем я там занималась? Продвигала "социалку"! Люди труда, дети, образование, медицина, культура. Все чинно-благородно. Никаких тебе эксцессов. По части "человеческих историй" - на целый разворот! - мне не было равных. Думала, что и в Петербурге меня ждет то же самое. Ан нет.
Августовскую войну 2008-го Грузии с Южной Осетией нашему донельзя креативному главреду, который в тему и не в тему вспоминал на редакционных "летучках" "лихие 90-е", захотелось отразить в новостях тоже максимально креативно. Писать о том, о чем уже написали ленты, для него было неприемлемо. Нужен эксклюзив, сказал он на оперативке. Ваши предложения? Мы усиленно отмалчивались, потому что ни один в военкоры не метил. Девочки-припевочки и два спортивных обозревателя. Но эксклюзив, мать его! Без него наша газета вообще не жила!
Есть одна тема, сказал главред, устав слушать жужжащих под лампой мух. Кто-то один из вас пойдет на Сенную площадь в одиночный пикет. Его согласовывать с властями не нужно. Если что - мы, со своей стороны, его прикроем. Из "кутузки" вытащим. И это будет... А давай-ка ты, Надеждинская! Ты, если что, отмажешься, не девочка, чай.
Я отбрыкивалась, конечно. Не могла понять, почему именно я - "слабое звено"? Почему меня и - в пикет? Я же о социалке пишу! У меня есть своя ниша... Но отвертеться не удалось. Тогда еще было принято держаться за бренд, гордиться, что являешься частью медиасообщества. Да, и работу свою я любила, что ни говори. Креативила, горела, словом...
В назначенный час меня выгрузили на Сенной, прямо напротив метро, с портретом президента Грузии (ныне опального) за решеткой и мешком из рогожи, в который я должна была собирать мелочь, папиросы и сухари "на тюрьму". То есть - для передачи. Темные очки меня не спасали. Потому что люди подходили, интересовались, кто такая и откуда, и почему меня, женщину, которая "очевидно, не читала Алексиевич", так заботит то, что происходит на границе?
Было ли мне страшно? Не думаю. Мне просто было не по себе. Потому что это был не собственно пикет, а клоунский пикет. Этакий флэш-моб на живца! (Практически - охота).
Не оскорбляли, нет. Правда, пара мужичков, которые, согласно редакционной методичке, поделились со мной мелочью, посоветовали мне поскорее найти мужа. Дескать, увидел бы тебя с плакатом и мешком муж, выпорол бы! Не можешь найти достойную для женщины работу? Сиди на иждивении. А если поколотят? Или покалечат? Ты не смотри, что милиция рядом. Может не увидеть или не успеть. А если кислотой обольют? Что за идиот тебя сюда направил (словом, спасибо им).
Помимо денег и сигарет, в мешок кидали и еду. Причем считали, что это не столько тому, кто на портрете, сколько пикетчице. Одна добрая женщина, покачав сокрушенно головой, вернулась минут через 15 с пакетом пряников с начинкой, но шепнула мне, что "не надо его открывать, себе забери, ты уже который час здесь стоишь? Голодная, поди? А домой когда отпустят?".
Также толкали в руки бумажные деньги, шоколад и творожные сырки. Интересовались, кто у меня "на той стороне", что я пошла протестовать? Муж? Сват? Брат? А не страшно, что увидят в новостях и найдут?
Я боялась только одного: чтобы этот репортаж не увидела моя мама. Потому что ей было бы не объяснить, что я - как только мальчик из рассказа Леонида Пантелеева "Честное слово", который дал честное слово, а потом...
Потом еще благодарить будешь, за такие-то приключения, сказал довольный флэш-мобом главред, когда мы с мешком и портретом вернулись в редакцию. На папиросы потенциальному арестанту, жевавшему свой галстук, накидали 87 рублей!
Мне же до сих пор интересно, видел ли меня, протестующую, Цхинвал?