⇦ предыдущая часть
Николай Голубов привёз донского златоуста из Сальских степей на гауптвахту в Новочеркасск. Возил на суд – на гарнизонное собрание казаков.
И… чудо: преступник стал прокурором. Казаки рукоплескали Богаевскому.
Всполошились в красном Ростове: потребовали Богаевского на суд в Ростов.
Голубов отказал в выдаче Богаевского и был объявлен врагом советского Дона. В Новочеркасск пошёл карательный отряд матросов и красноармейцев.
Голубов бежал – Богаевского отвезли в Ростов.
В ростовской тюрьме за № 425 было начато новое дело 29 марта (11 апреля) 1918 года.
- На арестанта Митрофана Петрова Богаевского.
Бесстрастный тюремный регистратор в графах, обычаем установленных, написал:
- Фамилия – Богаевский.
- Имя – Митрофан.
- Звание – гражданин.
- Губерния – станицы Каменской.
- Волости – Донской области.
А в графе примет отметил:
- Лицо – чистое.
- Принято денег – 22 рубля 32 копейки.
Прибыл М. П. Богаевский в ростовскую тюрьму с грамотой от имени председателя съезда советов Донской республики казака Ковалёва.
- Препровождается Богаевский М. П. к вам в тюрьму от президиума съезда советов Донской республики, которого держат в одиночном заключении за строгим караулом.
Комиссар тюрьмы исполнил в точности приказ революционных властей, и захлопнулась тяжёлая тюремная дверь за донским златоустом.
Но ненадолго… 1 апреля в пять часов вечера к тюрьме подкатил автомобиль и из него вышел сам начальник ростовской красной гвардии Антонов.
В тюремной конторе он предъявил листок бумаги, на котором бледными расплывчатыми каракулями было написано:
- Предлагаю выдать предъявителю сего Богаевского М. П. для препровождения в областной Военно-Революционный комитет для допроса.
Председатель чрезвычайной следственной комиссии Рожанский.
Богаевского выдали.
На этой бумажке Антонов написал зелёными чернилами:
- Арестанта Богаевского в следственную комиссию принял Антонов. 1 апреля 1918 года.
Богаевского усадили в автомобиль и увезли. У руля сидело два шофёра, в автомобиле было трое: Богаевский, Рожанский и Антонов
Близко около нахичеванских боен – около станицы Александровской шла перестрелка. Восставшие против советов черкасские казаки Фетисова шли на выручку Богаевского.
Ещё вчера их атаман Фетисов предъявил советскому Ростову ультиматум:
- Чтобы ни один волос не упал с головы Богаевского.
По окраине Нахичевани; около третьей Балабановской рощи сновали автомобили, скакали всадники, проходили отряды красной армии.
Была паника.
Фельдшер боен казак Гугуев вышел из своего домика, чтобы взглянуть на отступление вершителей донских судеб.
Ходил около насыпи железной дороги, прислушиваясь к толкам прохожих, гулявших в праздничный день около рощи.
Внимание Гугуева приковал чёрный автомобиль, круживший около опушки рощи.
- Комиссары бегут.
Но автомобиль остановился. Открылась дверца. Быстро частыми шагами вышло два человека. Впереди шёл некто в военном, за ним торопливо сутуловатый учитель в фуражке с бархатным околышем.
Пошли в рощу, Военный: сделал несколько шагов, быстро обернулся и в упор выстрелил в учителя. Тот упал.
Военный обошёл кругом упавшего и неторопливо пошёл к автомобилю. Но из автомобиля показался ещё один и сделал жест военному в сторону лежавшего в роще учителя.
Военный вернулся и в упор выстрелил в лицо лежавшему.
Выстрелил и ушёл.
Автомобиль умчался.
Гугуев бросился в рощу и подбежал к учителю. У учителя был прострелен правый глаз, била фонтаном кровь изо рта. Он был ещё жив. Левым глазом он взглянул на Гугуева и закрыл его.
Около лежала фуражка и пенсне. Гугуев взглянул на подкладку фуражки. На ней было две буквы: М. Б.
Казак Гугуев понял, кто убит в Балабановской роще.
Подошли матросы, жители окраины, подошли женщины. Матрос взял пенсне «на память», женщины вздохнули, и фельдшер Гугуев думал свою думу.
- Может быть, он ещё жив. Утром рано я запрягу лошадку и увезу Богаевского в надёжное место, выхожу, спасу.
Стемнело… Опустела окраина. Стихла канонада – казаки отступили.
Всю ночь не спал Гугуев и его семья. Всё мерещилось им, что кто-то стонет под окном. Выходили, прислушивались, вглядывались – никого.
На рассвете Гугуев запряг лошадь и подъехал на подводе к опушке рощи. Подошёл к лежавшему в той же позе Богаевскому. Он был мёртв.
Бережно уложил Гугуев дорогого покойника на дроги и потихоньку поехал к роще. Ехал чащей, чтоб никого не встретить.
Иосиф арамейский казачьего златоуста.
Он вёз Богаевского в Нахичеванскую больницу.
Проехал половину рощи и встретил отряд красногвардейцев.
- Кого везёшь?
- Убитого в роще.
- А нас за ним послали из штаба. Донесли, что труп валяется и надо его убрать.
- Я везу труп в больницу.
- Ну, мы тебя проводим.
- Пошли.
В больнице красногвардейцы обшарили карманы убитого. Один из них нашёл маленькую записную книжку с карандашными записями Богаевского и сунул себе в карман.
Влажный от слёз платок Богаевского не тронули.
Гугуев ушёл. Он свой долг выполнил.
Скорбен был путь Богаевского к могиле, скорбен и после смерти.
Я помню толпу праздных зевак, баб и детей с подсолнухами на временной могиле Богаевского на Софиевском кладбище в Нахичевани и кучку друзей – трёх-четырёх, кроме пяти родных покойного.
Помню товарный вагон с полом, пахнущим навозом, в котором везли Богаевского из Ростова в Новочеркасск.
И на перроне Нахичеванского вокзала в маленькой группе друзей и родных Богаевского отчётливо помню немецкого унтер-офицера. Он подошёл к Елизавете Дмитриевне Богаевской и от лица немецкой армии поклонился жене казачьего патриота.
И только… Иных делегатов не было.
Виктор Севский
Газета «Донская волна» № 9 от 5 августа 1918 года.
⇦ предыдущая часть
Навигатор ← Из истории области войска Донского
► Подборка "Слава Дона"