Через много лет после того, как я в первый раз, в детстве, посмотрел наш великолепный фильм 1977 года «Собака на сене» (главная героиня которого, так и осталась для меня любимой ролью Маргариты Тереховой), я познакомился с реальной исторической драмой герцогини Амальфи.
Теперь мне трудно не заметить бросающееся в глаза сходство между литературной историей Дианы де Бельфлор и настоящей – Джованны Арагонской Трастамара Пикколомини, герцогини Амальфи. Одна эпоха, одно королевство (или уже вице-королевство) Неаполя, одна завязка сюжета - молодая знатная вдова, влюбленная в молодого человека по статусу много ниже её. Вот только развязка другая. В первом, литературном случае – счастливая свадьба, а вот во втором… Как говорил Атос – «Любовь - это игра, где выигравший получает смерть».
Но слишком ли приукрасил Лопе де Ла Вега свою историю? Могла ли знатная дама найти своё счастье, при таком раскладе? Разгадка кроется в статусе дамы – одна аристократка уже на старте могла быть в более выгодном положении, чем другая, даже если эта другая – особа королевской крови.
Простой вопрос – если муж Дианы, некий граф, скончался, а детей в этом браке нет, то на основании какого права Диана «сидит» в этом дворце и владении? Обратимся к пьесе.
Слова Отавьо:
Притом и вотчина Бельфлор
Лишает очень многих сна.
Вот что говорит Отавьо в оригинале:
El condado de Belflor
pone a muchos en cuidado.
«Графство», конечно же, «владение», да Диану так и величают - графиней. Но есть очень важный нюанс, связанный со статусом Дианы. Наш термин «вотчина» имеет прямые аналоги в Западной и Южной Европе (если речь идет о Неаполе), но у него есть одно серьезное и принципиальное отличие – невозможность передачи владения по женской линии, века до XVIII. А вот в Неаполитанском королевстве, и в период независимости и после присоединения к Испании, такой вариант вполне допускался при определенных обстоятельствах. Так что употребить в переводе термин «вотчина» в данном случае – парадоксально, какая же эта вотчина, если ей на каком-то праве владеет дама.
Сама Диана о себе:
Но и себя мне должно помнить,
Не поступаясь личной честью
И древним именем моим.
Великий автор не счел нужным заострить свое внимание на этом аспекте, но покойный муж Дианы, несмотря на то, что явно был очень знатным человеком, мог и не иметь «кровного» отношения к графству Бельфлор. Вполне допустимо, что это Диана – наследная владелица по собственному праву, получившая графство от отца или от матери. Я было подумал, вот одно доказательство, слова Теодоро: «Пошел от фурий род Бельфлоров славный», но, нет – в оригинале Теодоро просто сравнивает знатных женщин с фуриями, без всякой привязки к Бельфлорам.
Но статус графини по собственному праву, совсем не исключен и скорее всего так и есть. Все просто – братьев у Дианы нет, а возможно и вовсе нет иных близких родичей, которые могли бы оспорить наследство, так что как вариант – права Дианы незыблемы. Семья есть, о чести которой «пекутся» Рикардо и Федерико, но по-видимому, это младшие родичи. Были бы старшие – они бы давно молодую и интересную Диану сбагрили еще раз замуж, невзирая на ее желание.
Тот же Федерико, ее поклонник, хоть и является кузеном Дианы, об этом наследстве не думает – значит кровных прав у него нет. Как другой вариант – Диана получила Бельфлор именно от мужа, но будучи бездетной, может обладать графством только при отсутствии у мужа близких родичей – оспаривать некому или претенденты слишком слабы.
О Марселе:
К тебе же, милая Марсела,
Мою привязанность ты знаешь
И родственное отношенье…
Я ей родня,
Она и жалует меня.
Оригинал:
y a ti, Marcela, te tengo
la obligación que tú sabes,
y no poco parentesco.
Диана говорит даже о «не малом родстве». Но, полагаю, это просто по доброте душевной к бедной девочке. Марсела, по-видимому, родственница очень дальняя (может быть и по линии покойного мужа), для близкого родича, даже незаконнорожденного (скажем, бастарде дяди Дианы) у нее слишком мелкотравчатый статус при «дворе» графини, чуть получше прислуги и с прислугой же, эта бедняжка дружбу водит.
А вот оригинал этих слов Марселы я не очень понимаю: «Я ей родня, она и жалует меня» - «Pues pones duda que a su ilustre sangre acuda». Да и особого «жалования», что-то не видно.
Так что продолжая сравнение Дианы Бельфлор и Джованны Амальфи можно сделать вывод, что графиня могла себе позволить то, чего никак не могла бедная и несчастная герцогиня. Во всяком случае, для Дианы не обозначены критические препятствия к счастью с любимым человеком, которые точно были у Джованны. Диана – госпожа в своем праве, пусть и нельзя сказать – «что хочу, то и делаю!», но вести себя так можно. Ибо кто же ей запретит так себя вести? Она сама себе госпожа, можно сказать, «матриарх» своего клана и вообще это она решает - кого и как женить. Над ней никого нет – кроме короля и Римского Папы, а если этим двоим ее замужество не интересно, то уж с соседями она сама прекрасно разберется.
Джованна Амальфи - дело другое. Герцогиня – это титул учтивости, после гибели мужа-герцога, новый герцог Амальфи – маленький сын Джованны, Альфонсо. В своем маленьком клане незаконнорожденной королевской крови маркизате Джераче – Джованна тоже не верховная госпожа. У нее были братья: старший – кардинал Луиджи Арагонский и младший – Карло, сам маркиз Джераче, они и были главным злодеями драмы Амальфи.
Когда после убийства мужа-герцога Альфонсо Пикколомини, Джованна стала регентом при своем сыне она полюбила своего управляющего Антонио Беккаделли (в отличии от Теодоро, это был, кстати, болонский дворянин с ясным происхождением, только вот не очень знатным). Брак они заключили тайно, родили двух детей. Хранить тайну далее было все труднее, Джованна уже носила третьего ребенка. Супруги бежали из Амальфи, но были настигнуты людьми братьев герцогини. Сначала погибла Джованна с детьми от тайного брака (вариант только один – злодейски убита по приказу зловредных родных братьев), чуть позже погиб и бежавший Антонио.
Реальность страшнее выдуманной истории, но не каждая выдумка может быть только сказкой.