Реальные случаи армейской службы.
Место: гарнизон Воздвиженка, Уссурийский район, июль 1987.
Июль выдался шикарный. Тишина. Ни тревог, ни проверок уже почти недели две… Полк улетел на учения… Только несколько бортов осталось. Регламентных, как их называли, но что это означает до сих пор остаётся загадкой… Который день стоит жара. Дальневосточная жара. Солнечно, небо синее, лёгкий ветер и огромная влажность… Из казармы выходишь и попадаешь в настоящую парилку, когда только-только плеснули воды на камни… Аж дыхание перехватывает… Все ходят медленно, опустив головы… Зато вода, в умывальнике прогревается до состояния тёплой…
После обеда все попрятались: кто от офицеров, чтоб не припахали куда-нибудь, кто от солнца… Я же пытался спать официально – заступал в наряд…
Леденящий сигнал тревоги прокатился по округе… Никогда я его не слышал. Судя по дежурному офицеру, который заметался по расположению казармы, он тоже слышал впервые…
Обычно, нас всегда предупреждали, что мол будет ОНА, наверно, с таких, до таких… Если, что, предупреждали дополнительно. Боевая часть всё-таки. Никогда не держали в неведении… Было привычно, когда дежурный офицер заходил и увидев нас уже одевающихся, говорил: - Вот и хорошо, вот и славно, молодцы… Ах, да-да учебная, ребятки, тревога, учебная… А теперь, этот совершенно незнакомый звук который бьёт по ушам и реально тревожит…
Всем в армии вдалбливают те действия, которые надо соблюдать услышав сигнал тревоги. Будь ты в карауле – одни действия, в другом месте – другие… Но, в этот раз – это незнакомое, совершенно чужое чувство и какой-то липкий страх того, что уже неотвратимо, и оно уже рядом… Этот завывающий звук сирены разом отрезал все мысли, чувства, ощущения, надежды… Все замерли, кто был в поле моего зрения, озираются по сторонам боясь спросить и больше, чем спросить боятся услышать именно тот, страшный ответ… В голове закололи мысли: «Почему сейчас!... Почему мы?... Нас и десятка не наберётся... А вдруг это ВСЁ… Нет, не может быть… А может всё-таки учебная?...». Боже мой, какой противный сигнал...
Встревоженный, уже бледный, вспотевший, дежурный офицер заорал благим, кратко на нём объяснив, что произошло нападение на аэродром и связь не работает, никакая… Мы стояли, смотрели на него и ждали отмену тревогу… Вот-вот и отменят… Ждали долго, даже очень долго, как нам казалось – секунду, может даже полторы… Нападение? ОН СКАЗАЛ НАПАДЕНИЕ?…
Дверь в оружейную наконец сдалась, под натиском трясущихся рук дежурного по роте… К истошному звуку тревоги добавился омерзительный звонок вскрытой оружейки… Чтоб унять дрожь, я уже в сотый раз поправлял на себе ремень и отдёргивал китель. Также, как и рядом со мной стоявшие... Наконец распахнулись шкафы с автоматами… Очумело схватив автоматы мы пристегнули пустые магазины и успели распихать пустые в подсумки. Вбежал бледный офицер. Махнув рукой, чтоб мы стояли, встал на колени и начал тыкать привязанным ключиком в металлический сейфовый ящик, опломбированный совсем другими, особыми печатями… Теперь бледные и вспотевшие мы стали все… В этом ящике хранятся снаряжённые магазины…
Всё происходило в полном молчании. Также молча, быстро взяли протянутые офицером магазины… Пустые побросали на стол для чистки оружия, пристегнули снаряжённые, сунули в подсумки и… Побежали…
Нам сотни раз твердили, что надо делать, когда случается то или иное… Мы повторяли, зубрили, порой забывали… Старослужащие нам всегда «помогали» вспомнить и запомнить… Вот и пригодилось... Да пропади оно всё пропадом…
Мы, эскадрильские, именно по этой тревоге должны получить оружие и занять оборону в специально оборудованном месте… Эти места знали все, но никто не помнил где именно они располагаются. Всегда говорили, что воооон они, вообщем, там, где-то… Зимой — под снегом, не видно… Летом — под травой, не разглядишь… Однако вспомнилось!
Вспомнилось ВСЁ. Даже то, что и не знали… Мы не бежали и не мчались, как может показаться… Может в нас у всех, где-то на генном уровне есть такое, о чём и не подозреваешь… И это нечто появляется, или проявляется в моменты особой опасности... Так вот, мы были похожи на деревянных футболистов из мультфильма «Необыкновенный матч (1955)». У нас именно так вращались ноги (Полюбопытствуйте, ради интереса)… Не чувствуя ничего, не обращая внимания ни на что, что может отвлечь от цели. А цель определена – защита родного аэродрома от нападения… Мы стремились попасть туда как можно быстрей, пригибаясь, вслушиваясь, оглядываясь неслись – туда. Туда, на место обороны – лишь бы успеть до обстрела… Ведь у нас только автомат с тремя магазинами, каски и жилеты нам не положены…
Конечно, сейчас описывать эти события интересно, даже сам порой подхихикиваю… Но тогда, мне казалось, что мы не моргали, не дышали. Даже не разговаривали. Мы понимали друг друга на каком-то ином уровне. Всё, шутки кончились – нападение! Вообще ВСЁ исчезло. Мы исполняем свой долг – защищать любой ценой… Ощущения и сейчас колючие, липкие и весьма неприятные… Так вот…
…Подбегая, свернули по короткой грунтовой дороге, затем через канаву, по еле приметной тропинке, если она вообще там была. Трава выше нашего роста… Тишина… Опасная тишина… Кто-то впереди поднял руку… Как по команде мы рухнули, моментом расползлись занимая круговую оборону. Замерли… Казалось, что было слышно, как на небе облака плывут…
Вдруг донеслось протяжное: - Ребяяятааааа… Мы вжались в траву… И снова, уже ближе: - Ребяяятааааа… Да где вы, «рас-вас-так-то»… Теперь совсем рядом: - Ребятки… Эй, «рас-вас-так-то»! Отбой! Да где вы! «Рас-вас-так-то»! Отбой дали, слышите? ОТБОЙ!...
Переглянувшись, покрутив головами, мы стали подниматься… Подбежал мой знакомый капитан, инженерного состава (СТУПОР), с пистолетом в руках, и нагнувшись, оперевшись на колени стал через вздох рассказывать...
Рассказал о том, что их, офицеров инженеров и техников, которые остались после отлёта полка - подняли по учебной тревоге. Они прибежали. В норматив даже почти уложились. Вроде всё. Но, тут какой-то проверяющий объявился и говорит, дескать, что какая армия без оружия, да где это видано, чтоб по тревоге без оружия прибывать. И их, офицеров, погнали по второму разу. Они снова туда, потом обратно… Вроде как снова уложились в норматив… - И тут наш, «Покрышкин», «рас-вас-так-то-и-его-тоже-да-ниединожды» и говорит, а где срочники? И этот дурила, проверяющий, и поддержал: «А давайте, говорит, боевую объявим, что нападение произошло и посмотрим, когда они прибегут». – Вот и объявили... Так, что ребят, не злитесь и это, магазины отстегните, от греха подальше. – договорил капитан, уже сидя на траве, всё пытаясь и пытаясь запихнуть пистолет в кобуру…
Наш «Покрышкин». Начальник штаба эскадрильи капитан Тимошенко. Говорили, конечно по секрету, что, когда он был штурманом, на местных полётах, «на кругах» - как это называли, он потерял бомбу… Которую, по своей сути этих полётов, подвешивали. Так вот, когда борт зашёл в стояночное место, техники обнаружили, полное отсутствие таковой. Потерялась… После этого, его списали с лётной службы и «сунули» начальником штаба эскадрильи. Поговаривали, что у него, там, где-то, родственник, на особом положении… Сами офицеры, в нашей (и других) эскадрильях, с тех пор и называли «Покрышкин». Они то его «посылали», куда подальше, как говорили, когда он пытался ими командовать. Поэтому он буквально прилип к нам, к солдатам. Чуть, что: «Сержант сюда, сержант ко мне...». И всё спрашивает, что, как и чем личный состав занимается… Достал уже… Даже жаловался. Всё без толку. Только ржут.
Наконец кобура наполнилась пистолетом. Капитан поднялся и по-отечески, распростёр руки, негромко сказал: «Пошли, пошли. Вы уж простите этих недоумков. Идиотами полна Россия.». Мы пошли. Не строем, а так, кто как. Внутри, у меня, появилось чувство опустошения, какой-то ненужности. Жара, духота, жажда, усталость – разом накинулись на нас… С отстёгнутым магазином автомат препротивно перекатывался на спине. Приходилось его при каждом шаге чуть подбрасывать. Сапоги вдруг стали тяжелеными - зашаркали, цепляясь за траву. Мы шли опустив головы, с расстёгнутыми кителями, пилотки на ремне. В разы отяжелевшими подсумками с никому теперь ненужными боевыми патронами…
Трава как-то расступилась, и мы оказались на небольшом пустыре, недалеко от домика эскадрильи (это такое помещение, рядом с аэродромом, где хранится всякое имущество, где иногда проходят разборы полётов). – Ну вооот и наши бойцы, а вы говорили, что не уложатся в норматив. Вот, что значит «боевую» объявить… Смотрите, вот, аж на пятнадцать минут опередили. – затараторил голос нашего «Покрышкина». – А что это за вид? Это теперь так выглядят советские бойцы? Где строевой шаг? Вам, что на устав наплевать?... Что, по нарядам соскучились? – противно гнусавил другой, не знакомый голос. – А ну смирно! СМИРНО я сказал!!!
Наш, догнавший нас капитан, снова распростёр руки, как будто хотел защитить, сказал, чтобы мы двигали в расположение, а он сам разберётся…
Качественный мат долго был слышен, пока мы плелись обратно…
В казарме нас встретили молча. Дежурный, тогда бледный офицер, а теперь розовый, улыбающийся, забрал всё наше вооружение, со словами: «Отдыхайте ребята, я сам всё разложу»…