- Я знаю, Ив. Но… не смейся только, я…хочу его учить. Сама.
- Ну не знаю. Владленыч говорил, что он со странностями, мутный, ничего не может, безнадежный, без подготовки. Да и курсанты многие такого же мнения. У него же в анемнезе ни художки, ни репетитора. Любишь твердые орешки, педагог? Или не прошло?
- О да. Владленыч - эксперт. Если ему студент задал вопрос - то все, враг на всю жизнь. А Костя Родионов - очень талантливый, при этом стопроцентнообучаемый, с ним нужно самому постоянно учиться, чтобы дураком себя не чувствовать. И … что не прошло? Ив… я просто не узнаю тебя сегодня.
Леля сидела на переднем сиденье почти повторяя позу, в которой Родионов ехал на заднем: почти не касаясь напряженно выпрямленной спиной спинки кресла, обнимая сумку, стоящую на коленях.
Иварс вздохнул и улыбнулся той искренней тихой улыбкой, которая всегда успокаивала Лелю и возвращала ей доверие к нему:
- Да я сам себя не узнаю. Какие-то детские дворовые понты… Я видел, что тебе неприятно, а остановиться не смог.
Иварс покрутил настройки приемника, нашел блюз. Удивительно, что на каких-то волнах еще крутят блюз. А ведь какое музыкальное сопровождение может быть более подходящим к стеканию дождевых потоков по ветровому стеклу, за которым расплываются в темноте яркие и уютные городские огни. И в теплому свету внутри дорогого автомобиля, пахнущего кожей, табаком, ненавязчивым парфюмом. Все это убаюкивает, зовет забыться и растаять в обволакивающем неспешном ритме.
- Прости. Не смейся, но, похоже, это самая банальная ревность. Давненько со мной такого не случалось. А на счет "не прошло" можешь не отвечать, сам видел. Электричеством между вами можно какой-нибудь спальный район обеспечить. Возбуждает все в радиусе метров десяти. Нет, я тебя понимаю. В нем есть от чего головке закружиться, ну если вывести за скобки его возраст и несостоятельность. Но ты необычный для современности маленький анахронизм, тебе возбуждает эстетика, а не то, что тебе могут предложить. Редкость в наше время. Так что: красив, отличное тело, не перекачен, но мышцы явно рабочие, породистые руки и лицо. Не потаскан, но и не задрот прыщавый. То, что тебя хочет каждой жилкой, старается не выдавать изо всех сил, что похвально. Ибо, ничто у романтических особ не ценится так высоко, как такая вот сдерживаемая страсть. Короче, аппетитен. Если еще и не пустышка, как ты утверждаешь…
Леля, у которой под гипнотизирующее мурлыканье приемника и мягкого с бархатистыми нотками голоса Иварса перед глазами вне ее желания проматывались кадры сегодняшнего вечера (такие жгучие, искренние, огромные глаза Родионова, его дрожащие губы, одновременно твердые и нежные, его матово поблескивающая мокрая куртка, упруго обтягивающая плечи) с большим трудом попыталась прервать очарование:
- О чем ты вообще говоришь, Ив?
В голос Леля постаралась добавить достаточно сдержанного, но ощутимого холода, чтобы любой небесчувственный ее собеседник понял, что стоит остановиться и закрыть тему. Однако бросивший задумчивый взгляд на ее застывший на фоне черно-золотистого стекла тонкий профиль Иварс продолжал, мягко управляясь с рулем авто.
- О том, Айли. Зачем ты мучаешь и себя и его? Ты - не маленькая, он - совершеннолетний. Все, что вам нужно - незамысловато и грязно трахнуться. Желательно в институте, на кафедре, перед доской. Чтобы уже точно закрыть гештальт. Но, понятно, аккуратно, чтобы без последствий. И все. Сойдет на нет.
У тебя сразу же. У него через недельку или чуть позже.
Будь разумной, будущего у этих отношений нет. Тебе не нужно ни нищей жизни со студентом, ни насмешек за спиной. Ты достойна восхищения, а будешь вызывать жалость. И это не несправедливо, просто так устроен мир, Айли.
Начало и продолжение истории можно почитать на моем канале, Ваша Аамасстаа