Известно, что в славные советские времена основные проблемы большой нижнекамской стройки решались в Москве - в министерствах и ведомствах. Поэтому ведущие специалисты строительных организаций и «Нефтехима» от замов до руководителей не вылезали из командировок, обивая пороги высоких кабинетов. Вопросы комплектации, снабжения, утверждения и корректировки документации новых объектов требовали присутствия и участия ответственных представителей.
НА БРЕЮЩЕМ
Вот в марте 1971 года команда из Нижнекамска в составе нефтехимика Александра Ивановича и его товарища из управления строительства Петра Михайловича, отпахав неделю в столице, с кучей утверждённых бумаг и чувством исполненного долга начала собираться в обратный путь. Купили билеты на самолёт Москва - Казань - Набережные Челны и в прекрасном расположении духа прибыли в аэропорт Быково. Маршрут был до мелочей знакомый - два часа лёту на АН-24 до Казани, там пересадка на местный АН-2 - и полчаса до Челнов. Аэропорт Бегишево ещё строился.
И вот после посадки в самолёт прозвучало объявление: «Наш самолёт летит по маршруту Москва - Казань - Набережные Челны без пересадки в Казани! Пробный полёт». Это известие очень обрадовало пассажиров, и когда лётная команда в составе трёх представителей «Аэрофлота» проследовала в кабину пилотов, в салоне раздались аплодисменты. Кто летел с пересадкой, оценили выпавшую на их долю удачу.
От Москвы до Казани долетели без приключений. Там самолёт пополнили пассажирами и взяли курс на Челны.
У Александра Ивановича и его спутника места были в середине салона, как раз рядом с дверью аварийного выхода. Во время стоянки в Казани, чувствуя приближение конца командировки, Пётр Михайлович, потирая руки, весело спросил:
- Ну что, Иваныч, кто первым будет выходить через запасной выход?
Потом он, взявшись за ручку дверцы, слегка повертел её туда-сюда - работает. Александр Иванович, улыбнувшись, ответил:
- Разберёмся как-нибудь!
Прозвучала информация: «Просьба застегнуть ремни. Наш самолёт взлетает».
Моторы начали набирать обороты, самолёт стал разгоняться и быстро оторвался от земли. И тут всё и произошло. Не успели набрать высоту - запасная дверь завибрировала, задребезжала и… съехала набок! Образовался приличный зазор, засвистел ветер, в салон ворвались рёв моторов и свежий воздух, и все буквально обалдели от ужаса! Никто не мог даже предположить такого развития событий. Женщины завизжали, дети заплакали, мужчины побледнели и вцепились в подлокотники.
Из динамиков опять прозвучало объявление: «Уважаемые пассажиры, просьба всем оставаться на местах! Командир и экипаж принимают все меры для устранения неполадок и обеспечения безопасности полёта!». Из кабины для принятия мер вышел второй пилот, и вместе с Петром Михайловичем они попытались задвинуть дверь на место. Не тут-то было! Дверь слегка подалась, но на место не встала, герметичности не было. После небольшого совещания командир принял решение и объявил: «Полёт продолжаем на высоте не более километра».
До Челнов добирались, можно сказать, на бреющем полёте, люди немного успокоились и, приземлившись, устроили доблестным пилотам овацию за удачное завершение этого драматичного рейса.
И тут одна бдительная пассажирка доложила командиру:
- Вон тот представительный мужчина перед взлётом дёргал ручку двери запасного выхода!
У Петра Михайловича захолонуло сердце - его попросили не покидать салон и пройти в кабину пилотов. Весьма смущённый, он зашёл, выслушал пристрастную лекцию о правилах поведения пассажиров на борту, и с учётом его полного чистосердечного раскаяния и солидного положения был отпущен на свободу.
На следующий день в центральных газетах «Известия» и «Правда» вышли маленькие заметки: «5 марта 1971 года открылось прямое воздушное сообщение между городами Москва и Набережные Челны». Само собой, о конфузе Петра Михайловича пресса не сообщила.
«Нефтехим» и город усиленно строились, начиналось строительство «КамАЗа», пассажиропоток возрастал, и такой маршрут нужен был, как воздух. Поэтому оба города вздохнули с облегчением. А тут в декабре и аэропорт Бегишево подоспел, самолёты из Москвы и в Москву стали летать по два раза в день. Жизнь била ключом, кипела, люди прибывали со всего Союза, и многие находили своё место на берегах седой Камы.
БОРЗЫМИ ЩЕНКАМИ
Василичу по молодости лет тоже довелось помотаться по командировкам. Бывали времена, когда в течение года он чаще проводил время в разъездах, чем дома.
В этой командировочной эпопее было полно тонких моментов, например - размещение в гостинице. Ведь одно дело - поселиться в центре Москвы, например, в гостинице «Россия», откуда до любого министерства рукой подать, и совсем другая история - попасть в отель на окраине столицы, куда надо добираться на метро, да ещё и на автобусе. Миннефтехимпром, куда чаще всего приходилось ездить, был в центре. Поэтому «Россия», конечно, была предпочтительнее, чем, допустим, гостиница в Капотне, это у чёрта на куличках.
В министерстве на первом этаже находился хозотдел, где работала всероссийски известная Анна Ивановна - она выдавала направления в гостиницу. И за эту услугу брала любые подношения - хоть борзыми щенками. Василич как-то привёз ей сапоги из ПВХ, которые в ту пору в порядке выполнения требования по выпуску товаров народного потребления начал производить «Нефтехим». Соответственно, гостиница в центре ему была обеспечена. Подсобка у Анны Ивановны была забита этими самыми товарами народного потребления, которые ей везли со всех концов необъятной страны.
Так что жизнь командировочного складывалась из многих составляющих и зависела от расторопности, обаятельности и коммуникабельности ходока, что, конечно, во многом влияло на результат.
ВЫРУЧИЛ ВАНЮШКУ
А ещё у «Нефтехима» был свой арендованный самолёт АН-24 с командиром и его экипажем. С этой командой Василичу довелось немало полетать по стране. Как-то прокатились даже до Риги. Надо сказать, лётчики - особая порода людей, правильные ребята, своих не бросают никогда.
Вот небольшой пример. Полетел как-то Василич в Москву на этом самолёте. Попутчик оказался из отдела снабжения, лет сорока, похоже, какой-то случайный, не чувствовалось в нём хватки. Звали его Иван, и было у него пустяковое задание - передать кому-то что-то. Исполнив поручение раньше всех, он на радостях крепко поддал и попал в милицию. На следующий день пора улетать, а Ивана нет. Где он и что с ним - неизвестно. Благо всё-таки догадался позвонить в гостиницу и сообщить о своих проблемах.
Командир чертыхнулся: «Надо выручать Ванюшку!», - и отменил вылет, перенёс заявку. А в «Аэрофлоте» это, надо сказать, целая непростая история - своя кухня, обложенная со всех сторон инструкциями, распоряжениями и ограничениями. Командир нашёл милицейский участок, предъявил документы, блеснул лётной формой, внушающей уважение, - и Иван был сдан на поруки экипажу. Был бы командир другим человеком - махнул бы рукой, и прощай, Ваня, нам лететь пора. Но он оказался нормальным мужиком, Ивана даже не отчитал, а с чистой совестью, выполненными заданиями и полным составом вернул корабль в родную гавань.
ЛЕТАЕМ ТОЛЬКО НА СВОИХ
Ещё заметим, в те незабвенные времена для основной массы советских граждан, привыкших к всевозможным трескучим коммунистическим лозунгам, пламенный призыв: «Граждане! Летайте самолётами «Аэрофлота»! - звучал несколько двусмысленно. Как будто у них был выбор! По факту лозунг был актуален только для относительно небольшого количества выездных граждан типа технических специалистов, театрально-литературной братии, сопровождающих их функционеров и редких групп туристов, допущенных к выезду за пределы державы, где водились самолёты других компаний. Для остальных, остающихся за «железным занавесом», этот оптимистичный тезис всего лишь подчёркивал плодотворную деятельность людей, которые достойно представляли «Аэрофлот».
Юрий ЮРАСОВ.