ВЕКТОР ДЕЙСТВИЯ
– А, может, все-таки пройдемся до Триумфальной арки?
Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»
Эрих Мария Ремарк – немецкий писатель, представитель «потерянного поколения». Его роман «Триумфальная арка» впервые опубликован в США в 1945. Основное действие разворачивается в 1938 – 1939 годах…
Да, и хватит об этом… Все подробности можно легко найти.
Актуальность данной подборки цитат тоже очевидна. Нет смысла расписывать ее по злободневной теме. Все на поверхности.
Вот главный герой – врач-хирург Людвиг Фрезенбург – немец, бежавший из нацистской Германии, пройдя ужасы концлагеря. Теперь он нелегально, без документов, живет в Париже, называя себя доктором Равиком, работает тайно – по договоренности с французскими врачами. Он спасает жизни, не заглядывает далеко вперед, пьет коньяк и кальвадос и еще много всего разного… бродит по городу и предается размышлениям…
О чем он думает?
«Он жив, разве этого мало? И вовсе не рвется строить нечто прочное во времена, когда все так шатко и вот-вот начнет рушиться вновь. Лучше уж сплавляться по течению, чем тратить понапрасну силы, ведь силы – это единственное, чего не вернешь. Главное – выстоять, пока не покажется спасительный берег. Чем меньше растратишь сил, тем лучше, ибо силы еще понадобятся. А с упорством муравья возводить посреди рушащегося столетия гнездышко мещанского счастья, – сколько уж таких гнездышек разорено у него на глазах. Подобный героизм и трогателен, и смешон, но главное – бесполезен. Только попусту себя выматывать. Лавину, если уж сорвалась, не остановишь, под ней только погибнешь».
Аналогии очевидны. Но сейчас стоит задача рассмотреть избранные фрагменты романа с точки зрения СВП.
Перед нами предложенная главным героем программа действий. От кого исходит данный вариант? Кому он подходит? Вот «фронт» работы эксперта СВП – «без перемен».
Сразу отмечаем в сводном психотипе героя неоспоримое наличие всех восьми векторов. То есть это омниоморф. Термин ВиктОра Толкачева означает носителя всех восьми векторов. Если дословно – «всяковекторный». Полиморф – это просто – многовекторный, примерно от трех-четырех и более… А здесь представлена вся стая в одном человеке!
Итак, Людвиг Фрезенбург – немецкий эмигрант, живущий в Париже и действующий под именем доктор Равик.
Профессия и национальность свидетельствуют о наличии анального вектора. Добавим к этому фантазии о мучении убитого нациста и некоторые садистические выпады в сторону возлюбленной Жоан Маду. Не физические – психологические, но все же…
Анальные мышечники – прекрасные хирурги. Опять же профессия и совершенное убийство говорят о наличии мышечности.
Стремление к свободе и попадание в опасные истории из-за помощи больным отражают его уретральность.
Кожность – логика, выносливость, выживаемость, ловкость рук и готовность к страданиям. Серьезный набор…
Это нижние вектора. Верхние разделяются на два посильнее и два послабее.
Послабее – звук и оральность. Сомнения и поиски смысла нормальны для звукового вектора, но не разрушительны для его носителя – в данном случае. С этим легко адаптироваться. Слух у него хороший, но нет болезненного сверхвосприятия, – жить можно. Он разбирается в еде, но при этом может питаться и чем придется. Может поговорить, но может и помолчать.
Зрительность посильнее обонятельности.
Зрительный вектор Равика, объединившись с анальным, очень помогает в работе. Правда, в связке с кожным вектором, приводит к страданиям и выбрасывает эмигранта без документов на первый план в ущерб маскировке.
Не раз в романе отмечается и подчеркивается, что запахи для Равика много значат. К тому же обонятельная интуиция слаженно работает с кожной логикой и зрительной эмпатией. Именно его чутье помогает читателям надеяться, что герой выкрутится из будущих передряг.
«Мертвых похорони, а сам вгрызайся в жизнь. Время быстротечно. Выстоять – вот что главное. Когда-нибудь ты понадобишься. Ради этого надо сберечь себя и быть наготове».
Будь у него документы, Людвиг Фрезенбург легко стал бы гражданином мира, свободным жителем планеты Земля.
Но всем ли комфортно в данном формате? Все ли могут так жить и быть счастливы?
Разумеется, нет в мире ничего, одинаково радующего и огорчающего всех. Каждому нужно находить свою уникальную формулу предназначения. Она может как включать постоянные путешествия по миру, так и полностью исключать их.
Причем, в каждом векторе есть черты располагающие к подобному стилю существования, – обеспечивающие разгон, так сказать, – и есть тормозящие подобные порывы на самом старте.
В каждом типе можно найти как привязку к «гнездышку мещанского счастья», так и способность «сплавляться по течению». Все зависит от преобладающей тенденции.
Начнем с анальника – самого трудного на подъем. Как же оставить чистенькие полочки, по которым все разложено, а главное – как расстаться с родным унитазом?! Только чей-то мудрый совет, сверхпотребность в очищении совести, поиск правды и абсолютного совершенства может сдвинуть их с места. Но только с огромным рюкзаком – «все свое ношу с собой», прихватив месячный запас туалетной бумаги…
Доктору Равику повезло, что этот вектор реализован у него в профессии.
Казалось бы, мышечник обеими ногами врос в родную землю предков… Но есть слово «Надо!» И они идут… То надо защищать, то надо отвоевать, то надо освобождать, то надо насаждать… И они идут…
Уретральный вектор в этом плане – прямая противоположность анальному. Доминант сам так и рвется навстречу опасности и любви! В неизведанное! Тут точно «и целого мира мало»! Нужно сильно постараться, чтобы найти удерживающие их причины и создать обстоятельства, не отпускающие в полет… Это может быть только… спасение кого-то или любовь! На пару дней, может, и притормозит…
Кожный вектор – пятьдесят на пятьдесят: вещизм, закон, долг, мещанство против страсти открывать новые места наживы и нарваться на новые страдания. Все рационализует и объяснит. Цена вопроса – вопрос цены.
Оральником движет страсть пробовать блюда национальной кухни и общаться. Но тоска по родному микроэлементному набору и языковой барьер могут стать серьезными препятствиями. Для изучения языков важно наличие звукового вектора. Есть?! Ура-аа!!!
Зрительный вектор – тоже пятьдесят на пятьдесят: здесь сталкиваются страх и любопытство. Мир посмотреть и себя показать! Но сниматься со стоянки для дневного наблюдателя и воспитателя детей – всегда стресс! Вдруг затопчут или забудут в суматохе… Но как там все же интересно – в тех далеких краях!..
Звуковика смело кладите в звуконепроницаемый чемодан и тащите на себе. Заработайте на нем, – кто он там, программист, композитор, поэт, – и привезите обратно, из чемодана только не забудьте вынуть. Можно объединить проблематику в звуко-зрительном сочетании: полное отсутствие привычного алгоритма выживания. Интеллигенция! Для путешествий нужны сопровождающие и профессия по теме.
Обонятельнику тоже непросто… Какую только вонь не приходится выносить в дороге… Но иногда это единственный способ быть везде и нигде – одновременно. Так они избегают сетей других пауков. Главное вовремя слиться… раствориться в фонах…
СМ и СВП – учения о том, как читать знакоткань реальности и делать выводы…
Эту притчу ВиктОр всегда рассказывал на первом занятии: «У пастуха и баранов в стаде есть общие интересы. И пастух, и стадо одинаково заинтересованы в том, чтобы были трава и вода… Все делается для того, чтобы овцы были сыты, чтобы шерсть была хорошей и мясо повкуснее… Иногда овец водят на стрижку. Неприятно немного, но ведь так надо… Все так делают. Бараны и овцы привыкли. А как вы думаете, когда-нибудь стаду скажут, что сегодня вместо стрижки их поведут на бойню?»
Продолжение читаем у Ремарка: «Отсрочка… Но на что ее употребили? Чтобы вооружиться, чтобы наверстать упущенное, чтобы собраться с силами? Черта с два! Сидели, сложа руки, и смотрели, как вооружаются другие… Бездеятельно выжидали, надеялись на новую отсрочку. Старая притча о стаде моржей: сотнями лежали они на берегу, пришел охотник и стал одного за другим приканчивать дубинкой. Объединившись, они могли бы легко раздавить его – но они лежали, смотрели, как он, убивая, подходит все ближе, и не трогались с места: ведь убивал-то он всего-навсего соседей – одного за другим. История европейских моржей. Закат цивилизации. Усталые и бесформенные сумерки богов. Выцветшие знамена прав человека. Распродажа целого континента. Надвигающийся потоп. Суетливые торгаши, озабоченные лишь конъюнктурой цен. Жалкий танец на краю вулкана. Народы, снова медленно гонимые на заклание. Овцу принесут в жертву, блохи – спасутся. Как всегда».
Давайте разберемся, из носителей каких векторных комбинаций состоит это стадо?
Сразу сбросим со счетов уретральника и обонятельника. Один давно сложил голову за свободу, другого к тому моменту здесь уже не было. Поэтому исключаем тенденции этих векторов из основных сочетаний.
Теперь в нашем распоряжении все вышеперечисленные тормозящие черты остальных шести векторов. Нужно сделать следующий замес: выделять по паре-тройке черт выбранных векторов. Самих векторов комбинировать тоже немного – от трех до пяти. Вот вам такой коктейль: смешаем и взболтаем привязанность к обжитому помещению анальника, микроэлементную тоску оральника, страх зрительника, общественный долг кожника. А можно и так: от кожника теперь возьмем страдания, от звуковика – отрешенность от мира, от анальника – проблемы с пищеварением при стрессе… Этот, очевидно, закроется в туалете с телефоном, а первый, допустим, в магазине, копаясь в продуктах, будет высказываться – долго, громко, негативно и бессмысленно… Добро пожаловать! Бар открыт! Рецептов таких достаточно много…
Но это будет все тот же «берег», и «охотник» уже на подходе… «Моржи» безмолвствуют…
Что с ними делать? Ничего. Все бесполезно. Носители таких формул останутся на месте, только социальные объясняловки их будут немного различаться.
Как же может это измениться?
Возможно, среди подавленного меньшинства, зажатого между тушами основной массы, все же найдутся отдельные экземпляры посложнее, у которых включится следующий процесс… Допустим, они усложнены именно за счет дополнительных, более активных черт тех же самых векторов. Попробуйте остановить анальника, добивающегося правды и справедливости, да еще при сверхпотребности довести дело до конца… Или, к примеру, сумеете ли заткнуть оральника, который заметил, что его с интересом слушают?.. При грамотном воздействии извне постепенно начинают работать те тенденции, которые манят в неизведанные дали и зовут к приключениям. У некоторых могут прорезаться и загнанные глубоко внутрь уретральность или обонятельность.
Один активный вектор может пробудить спящие бунтарские черты другого вектора. Особенно, если происходят сцепления по природным накатанным бессознательным сценариям, действенным схемам, работавшим еще в исходном формате.
Например: доминантная позиция уретральника по спасению стаи вполне может оторвать анальника от раскладывания по полочкам книг или бесконечного вытирания пыли. Вдруг – о, чудо! – включается его чувство правды и справедливости – чистоты, но чистоты совести, в данном случае, чистоты душевной и духовной.
И вот теперь-то они раздавят охотника!!!.. Увы… Нет, конечно… Их слишком мало. Но небольшая группа таких активных может проложить себе путь до берега и уплыть…
Так внутри сонного социума порой возникают небольшие скопления – стаи, интегрированные в среду, но с возможным уходом в изоляцию. Но могут и не возникнуть.
Стимулы и мотивы у всех векторов различны, порой диаметрально противоположны. Плюсы и минусы притягиваются или отталкиваются. Это своего рода лотерея тенденций. Можно ли управлять случаем? Тогда это уже не случай, а случайность – грамотная невидимая манипуляция. Все зависит от того, хочет ли манипулятор заморозить определенные группы в спячке или спровоцировать на выгодные для него действия.
И первое к чему всегда обращается доминант, консультируемый своим тайным советником, это будущее стаи. Инстинкт сохранения вида сильнее инстинкта самосохранения. За потомство, за самых близких, за любимых людей можно, не задумываясь, отдать жизнь. Таково основное понимание и определение любви ВиктОра Толкачева: если любишь, будешь защищать до последнего вздоха. Это сама суть любви, которая всегда заложена в основу гуманистического художественного произведения, даже если это история чувственных противоречий и поисков смысла жизни. Так и в романе Ремарка представлены все лики любви, дающей силы совершать каждый следующий вздох и делать каждый следующий шаг.
Потому небольшое лирическое отступление о любви: «Как она обращается с этим словом, подумал Равик. Совсем не думая, как с пустым сосудом. Наполняет его чем придется и затем называет любовью. Чем только не наполняли этот сосуд! Страхом одиночества, предвкушением другого "я", чрезмерным чувством собственного достоинства. Зыбкое отражение действительности в зеркале фантазии! Но кому удалось постичь самую суть?»
«Слово – формула смысла» – говорил ВиктОр. И это основа не только системной психолингвистики. Любовь, во всех ее проявлениях, всегда была чуть ли не основной характеристикой вектора. И речь не только о влюбленности, страсти, сексе, верности, ревности… Это охватывало и все взаимоотношения в семье, дружбу, увлеченность своим делом, духовное взаимодействие в творчестве… Так что герой «Триумфальной арки» задал этот вопрос как бы самому автору СВП – за год до его появления на свет. Действие романа происходит в 1939 году, а Толкачев родился в 1940.
И ВиктОр ответил самой сутью своего учения. Модель стаи – матрица выживания. Эмоциональное подкрепление заставляет выполнять свою функцию. Эмоции – набор биохимических букв, которыми написаны огромные тома наших сложнейших переживаний. И все они в конечном итоге – о любви. Многоликая любовь отражается в зеркале творчества. Создать в современном мире жизнеспособную стаю, чтобы выжить и помочь выжить другим, можно только на основе любви. Без нее само выживание теряет всяческий смысл.
В романе Ремарка тоже развивается история любви, давшая двум людям силы жить дальше.
От чего же в первую очередь нужно уберечь свою любовь, и какие вектора в этом помогут? Одно из высших проявлений любви – уретральный порыв отдать жизнь за стаю. И не всегда в единый миг. Иной раз лидер-доминант отдает свою энергию по капле – регулярно выжимая все соки в изнурительной ежедневной борьбе, в том числе и с самим собой. Как важна поддержка близких! И как же трудно найти того, кто действительно понимает тебя, впитывает твои переживания и дарит счастье простой улыбкой. Для этого надо быть по-настоящему живым, сострадать и радоваться за других, уметь прощать и отпускать…
Ну, а кто не способен взрастить собственное древо подлинных чувств, будет довольствоваться «консервами», «химическими добавками» и «усилителями вкуса»… Так можно и чего похуже нахлебаться… И это касается не только взаимоотношений с близкими, так будет и в науке, и в творчестве, и в общественной жизни.
Что ж, после лирического, а точнее – стратегического отступления, продолжим анализ.
Прислушаемся к разговору доктора Равика с его другом – русским эмигрантом Борисом Морозовым.
«Морозов купил "Пари суар" и "Энтрансижан", просмотрел заголовки и отложил газеты в сторону.
– Фальшивомонетчики, – пробурчал он. – Тебе никогда не приходило в голову, что мы живем в век фальшивомонетчиков?
– Нет, мне кажется, мы живем в век консервов.
– Консервов? Почему?
Равик показал на газеты.
– Нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжевано и даже пережито. Консервы! Остается только открывать банки. Доставка на дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы. – Он усмехнулся. – Нелегко мы живем, Борис. Разве что дешево.
– Мы живем как фальшивомонетчики. – Морозов высоко поднял газеты и потряс ими. – Полюбуйся! Они строят военные заводы и утверждают, что хотят мира. Они строят концентрационные лагеря, а выдают себя за поборников правды. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, политические гангстеры прикидываются благодетелями человечества, свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивые деньги! Фальшивая духовная монета! Лживая пропаганда! Кухонный макиавеллизм. Гордые идеалы в руках подонков. Откуда здесь взяться честности?..
Он скомкал газеты и швырнул на мостовую».
Написано как будто сегодня… Литературное дежавю с подстановкой в формулу современных девайсов и гаджетов. Только речь не о скоротечной актуальности, а о едином законе развития систем – самосборке частей в целое и прохождении фаз существования. Во вселенной нет прямых линий. Завихрения пространства и времени скручивают ряды и сталкивают начала с серединами и концами. Мы читаем это сейчас и понимаем то же, что и тогда…
«Более того, его охватило чувство какого-то гнетущего удовлетворения при мысли о том, что все происходящее ныне отнюдь не ново. Все это уже случалось много раз. Ложь, вероломство, убийства, варфоломеевские ночи, коррупция, порожденная жаждой власти, нескончаемые войны… История человечества была написана слезами и кровью, и среди тысяч обагренных кровью памятников сильным мира сего лишь изредка встречался один, осиянный серебристым светом. Демагоги, обманщики, братоубийцы и отцеубийцы, упоенные властью себялюбцы, фанатики и пророки, мечом насаждавшие любовь к ближнему; во все времена одно и то же, во все времена терпеливые народы натравливались друг на друга и бессмысленно творили убийство… во имя императора, во имя веры, во имя коронованных безумцев… Этому не было конца».
Потому, что это не линия, и даже не кольцо, но спираль. То же самое, и не совсем… На уровень выше… Или ниже… Или ниже уже некуда…
Процессами движут люди, а внутри них живут обезьяны и дерутся между собой, если их задачи противоположны. Два вектора сталкиваются внутри одного носителя и тянут его на разные дороги, переставляют цели и меняют ориентиры. Отсюда внутренний конфликт, порождающий конфликты с другими людьми, между группами, между государствами и… между манипуляторами… Все зависит от места в пищевой цепи?
«– Я отвечу, но сперва позволь задать тебе один вопрос. Львы убивают антилоп, пауки – мух, лисы – кур… Но какое из земных существ беспрестанно воюет и убивает себе подобных?
– Детский вопрос. Ну конечно же, человек – этот венец творения, придумавший такие слова как любовь, добро и милосердие.
– Правильно. Какое из живых существ способно на самоубийство и совершает его?
– Опять-таки человек, выдумавший вечность, Бога и воскресение.
– Отлично, – сказал Равик. – Теперь ты видишь, что мы сотканы из противоречий».
Это фрагмент другого разговора Равика с его другом Морозовым.
Те же смыслы, только в иной области, терзают и возлюбленную доктора – Жоан: «Равик, как это в одном человеке может быть столько путаницы? И почему? Должна же тут быть какая-то причина. Ведь не случайно мы так настойчиво пытаемся ее найти.
Он печально улыбнулся.
– Этот вопрос человечество задает себе с древнейших времен, Жоан. "Почему?" – это вопрос, о который до сих пор разбивалась вся логика, вся философия, вся наука».
Полиморфность, она же многовекторность, дарит массу возможностей, но создает и множество неудобств. Этому посвящены практически все материалы по СВП. Сам автор метода ВиктОр Толкачев не раз рассказывал со смехом, как его – его! – обводили вокруг пальца собственные обезьяны. А они у него были очень… трудно сочетаемые – это еще очень мягко сказано. Он комментировал свое кожно-уретральное сочетание так: «Если бы я не узнал особенности этих своих обезьян, не рассадил их своевременно по разным клеткам, не научился кормить и выпускать гулять по очереди… Меня уже давно не было бы в живых!» Это, действительно, одно из самых противоречивых и опасных сочетаний во всей системно-векторной типологии. Таких страшных и конфликтных сцепок всего три-четыре при всех возможных комбинациях биморфов – двойных сочетаний векторов. Есть те, что наиболее опасны именно внутри одного человека, а в двух людях при взаимодействии ничего сложного и токсичного нет.
Но вот именно это, кожно-уретральное сочетание взрывоопасно и снаружи и внутри.
По большому счету, эти два вектора в борьбе своих противоположностей являются символом основного конфликта цивилизованного мира – конфликта системы Я и системы МЫ, индивидуальности и общества.
К тому же кожно-уретральное сочетание встречается довольно часто.
Начать с того, что и у Равика, и у Морозова, и у Жоан оно присутствует, правда, играет лучезарными переливами своих оттенков и просматривается под разными углами.
Что нам с этим делать? Нужно, как рекомендовал ВиктОр, рассаживать обезьян по разным клеткам, давать каждой работу по душе. Используйте грамотно остальной свой зверинец, соберите всех в единую упряжку, направьте к достойной, а главное – к своей! – жизненной цели. Тогда будете наслаждаться суперсилой, дающей свободу и самореализацию в масштабах всей планеты.
Между прочим, символ такого совершенства тоже присутствует в романе Ремарка. Это эпизод, когда главный герой бродит по Лувру.
«Равик двинулся дальше. Огромный зал с его лестницами холодно надвигался на него. И вдруг, высоко над всем воспарила Ника Самофракийская.
Он давно уже не видел ее. Когда он был здесь в последний раз, статуя показалась ему какой-то жалкой и неприглядной: в окна музея сочился грязноватый свет зимнего дня, и богиня победы как бы зябко поеживалась от холода. Теперь же она стояла высоко над лестницей, на обломке мраморного корабля, стояла в сиянии прожекторов, сверкающая, с широко распластанными крыльями, готовая вот-вот взлететь. Развевающиеся на ветру одежды плотно облегали ее устремленное вперед тело… И казалось, за спиной у нее шумит виноцветное море Саламина, а над ним раскинулось темное бархатное небо, полное ожидания.
Ника Самофракийская не знала ничего о морали. Ее не терзали никакие проблемы. Она не испытывала бурь, бушующих в крови. Она знала лишь победу или поражение, не видя между ними почти никакой разницы. Она не обольщала, она манила. Она не реяла, она беспечно парила. У нее не было никаких тайн, и все же она волновала куда сильнее, чем Венера, прикрывавшая свой стыд, чтобы возбудить желание. Она была сродни птицам и кораблям – ветру, волнам, горизонту. У нее не было отчизны.
У нее не было отчизны, подумал Равик. Да она и не нуждалась в ней. На любом корабле она чувствовала себя как дома. Ее стихией были мужество, борьба и даже поражение: ведь она никогда не отчаивалась. Она была не только богиней победы, но и богиней всех романтиков и скитальцев, богиней эмигрантов, если только они не складывали оружия».
Действительно, образ этой богини – символ совершенного гармоничного полиморфа, в котором собрано все созидающее и двигающее к развитию от всех типов.
На такой колеснице можно уехать далеко…
Только надо знать, когда именно… И куда…
Главное, что бы колесницей рулила… Уретральность без берегов, несущаяся в неведомое?!.. Нет-нет!
Нюх!!! Чуйка!!! Обонятельная интуиция…
Так Равик услышал хрестоматийный пример СВП, когда спросил другого эмигранта: «Вы уезжаете в Америку?
Розенфельд кивнул.
– Пора убираться отсюда.
Равик недоуменно посмотрел на него.
– Крысы уже бегут с корабля, – пояснил Розенфельд.
– Какие еще крысы?
– Ах, вы не знаете… Крыса – это Маркус Майер, так мы его называем. Раньше всех чует, когда надо бежать.
– Майер? – переспросил Равик. – Такой маленький, лысый? Иногда играет в «катакомбе» на рояле?
– Да, он самый. Его зовут "Крыса" с того времени, как немцы вошли в Прагу.
– Ничего себе кличка.
– У него поразительный нюх. За два месяца до прихода Гитлера к власти он бежал из Германии. За три месяца до аншлюса – из Вены. За шесть недель до захвата Чехословакии – из Праги. Я всегда ориентируюсь на Майера – чутье у него безошибочное. Иначе мне бы ни за что не спасти картины. Вывезти деньги из Германии было невозможно – валютный барьер. Я имел капиталовложения в полтора миллиона. Попытался обратить все в наличные, но было уже поздно – пришли нацисты. Майер был умнее. Нелегально вывез часть своего состояния. У меня на это не хватило решимости. Теперь он уезжает в Америку. И я поеду».
И правильно. Лидер на троне – мишень. Либо в тени трона, либо в дальнем углу, слившись с интерьером, присутствует носатый советник. Толкачев всегда говорил: «Не смотрите на доминантного самца, смотрите, что делает обонятельник!»
Если он потихоньку ретируется к выходу… пора сливаться… «сплавляться по течению»… Когда придет время, в «везде» и в «никуда»…
«Лавину, если уж сорвалась, не остановишь, под ней только погибнешь».