Всем здравствуйте! Для начала пара слов, как водится, о погоде. В Москву снова пришло тепло, которое вот-вот должно смениться уже привычной жарой. Посмотрим, так ли будет, но наше лето продолжается!!!!
А вот в романе уже вовсю властвует сентябрь, и осень потихонечку вступает в права....
По традиции, начало и предыдущие части истории можно найти здесь:
Увидев книжное изобилие, Жданов поначалу растерялся: руки тянулись то к любимому в детстве Вальтеру Скотту, то хватали томик Конан Дойля. Он получил в личное пользование подростковую классику времен восьмидесятых годов, и это его обрадовало. «Иногда стоит вернуться в детство или просто освежить детские впечатления. Вот, Ванька, например, всего этого не читал. Другое поколение – другие интересы, а жаль», - размышлял он, перелистывая страницы.
И все-таки начать решил с Тургенева. Через пару дней Роман с неожиданным удовольствием перечитывал «Отцы и дети». Теперь, давно став взрослым человеком, пережив собственную трагедию, он смотрел на многое в романе другими глазами. Ему неожиданно стал понятнее Николай Петрович, ближе — Базаров. В Павле Петровиче он видел собственное отражение. Да, именно так: стареющий человек греется в чужом тепле. И только с трактовкой Ксении образа Одинцовой как ни пытался, согласиться не смог. «Ксюха смотрит на нее как-то слишком по-женски, а все не так просто. Нет, Одинцова не любит Базарова; ей льстит внимание сильного, неординарного мужчины. В результате она объявляет пари самой себе - сумеет ли усмирить свободного, ни во что не верящего человека. А когда крепость пала, Анна Сергеевна поняла, что любит только себя, свое спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Он вдруг потерял свою индивидуальность и перестал быть ей интересен. И последняя их встреча — это окончательная точка в том самом пари, не более того. Короче, школьные учителя побеждают.
Получается, что здесь мне откровенно нечем заняться. Или снова Ксюха во всем виновата? Литература все-таки не была моим коньком, а сейчас вдруг потянуло читать о любви. С чего бы это?»
#современная русская проза
#история с продолжением
#жизнь, как она есть
#на перепутье
#москва и москвичи
Постепенно пришло чувство, может быть, даже удовлетворение, что первую подлость он, кажется, исправил. Наверное, стоило бы подумать о второй, но сейчас на это нет ни сил, ни возможностей. Для начала самому бы неплохо встать на ноги и кое в чем разобраться. Но главное, не забывать о своих долгах.
Наверное, стоило признаться самому себе, что ему нравились ее визиты, приятно ее внимание и трогательные попытки заботиться о нем. Но до чего же неприятно было видеть, как меняется лицо Ксюхи, как только на дисплее высвечивается номер Степана. В ее глазах, будто загорались зеленые фонарики, даже голос менялся… Закончив разговор, Ксения неизменно извинялась, а Жданов чувствовал себя причастным к чужой тайне.
И каждый вечер она уходила, поцеловав его в щеку, домой. Оставаясь один, Роман представлял, как она выходит из здания, зябко передергивает плечами от вечернего холода или раскрывает зонт, если на улице льет, идет до стоянки, садится в машину, звонит мужу и дальше едет либо к нему, либо домой. У них своя, насыщенная семейная жизнь..
А он, Жданов Роман Владимирович, снова и снова остается наедине с собой запертым среди белых стен и казенной больничной мебели, и его вечера скучны и однообразны. Остается только читать, но в этих стенах читается через силу. «Да, не слишком завидная участь быть пациентом, - решил однажды, глядя в темное, залитое дождем окно, доктор Жданов, - значит, хватит хандрить! Если судьба дала второй шанс, то, может, не стоит от него отказываться? Во всяком случае, пока не исправлю вторую подлость».
Чтобы окончательно не сойти с ума от скуки, Роман подключился к процессу собственного лечения, чем поверг в состояние ступора подчиненных. В ординаторской они на полном серьезе обсуждали, как теперь заходить к Жданову в палату: как к пациенту во время обхода или, предварительно постучавшись, как к завотделением? Кто-то вполне серьезно предложил брать его с собой на обходы, и остальные согласись, что в последнее время не хватает веского ждановского слова, чтоб прийти к консенсусу. О дебатах среди подчиненных Роману как-то по дружбе сообщила одна из медсестер, чем изрядно его развеселила, но от идеи держать все под контролем пришлось отказаться: сил еще не хватало. И все-таки вспомнив знаменитый орловский девиз, что работа – лучшее лекарство, Роман попытался применить это к себе. От курирования собственного лечения неугомонный завотделением попробовал перейти к более важным, с его точки зрения, вопросам, но тут отделение взбунтовалось и пригрозило пожаловаться главврачу. Пришлось для вида поумерить пыл и снова вернуть себе статус привилегированного пациента: не признаваться же, что эксперимент признан неудачным и перенесен на неопределенное время. И снова по вечерам накатила тоска, хандра или черт знает, что еще. От нечего делать Жданов размышлял, будь отец жив и в Москве, приобщили бы его ребята именитого профессора к лечению собственного сына, но тут же сам себя одернул: сложись все именно так, то никакого инфаркта бы не последовало…
Кстати, в палату к выздоравливающему пациенту неожиданно заглянула Аллочка отнюдь не по рабочим делам, но разговора не получилось, потому что Жданов был предельно корректен, но и столь же категоричен. Услышав обидный приговор, девушка попыталась заплакать, надеясь, что ее надутые губки и слезы разжалобят несговорчивого Ромочку, и все вернется на круги своя, но тот как-то подозрительно быстро превратился в строгого Романа Владимировича, с которым можно было говорить исключительно о работе.
Ничего не понимая, Аллочка решилась искать утешения и поддержки у лучшей подруги.
Дамы встретились вечером в любимом кафе и, разбавляя коктейль слезами, фигуристая брюнетка поведала свою трогательную историю «между прочим, Леночке».
Причины столь резкой перемены настроения Жданова ординатор, демонстрируя осведомленность, отнесла к последствиям инфаркта.
Выслушав несколько путаное объяснение, силиконовое чудо с белокурыми локонами скептически произнесла одно-единственное слово, которое услышала не то по телевизору, не то еще где-то:
-Сюр!
Вероятно, Леночка имела в виду сюрреализм, но знала ли что это такое? Однако, как ни странно, в этот вечер она оказалась права.. Аллочка искомого утешения не получила и поняла, что ей остается привыкать к статусу брошенной пассии доктора Жданова.
Но самому Жданову не было никакого дела до статуса фигуристого ординатора равно, ибо Алла осталась в прошлой жизни, которая оборвалась в начале июля на горном перевале…
***
В больнице Роман пробыл три недели, и все семейство его не оставляло. Он снова почувствовал себя в кругу семьи, правда, несколько видоизменившейся. Днем скучать не приходилось: процедуры, гости,- ни воспоминать, ни жалеть себя было некогда, но по вечерам тоска так до конца и не выпустила из плена: книги не помогли.
Дома поначалу было как-то непривычно. Квартира сияла чистотой: постарались Олеся с девчонками. Чувствуя, что сама не успеет привести жилище в порядок, Ксения рискнула выступить в роли заказчика, однако девочки, узнав, что готовят жилье к выписке из больницы брата Степана Владимировича, наотрез отказались брать деньги. В общем, подготовили Жданову подарок.
Первый вечер дома после трехнедельного отсутствия… Странно и даже непривычно. Слишком чисто, но как-то не так, как это было при маме…
А самое главное, он вдруг понял, что отвык от неожиданно свалившейся на него свободы, и к свободной, без процедур и больничной палаты жизни в нормальных условиях придется привыкать заново. Однако Ксения и Марина, вернувшаяся из Праги, его по-прежнему не бросали. Более того с Мариной он проводил значительно больше времени, нежели с женой брата. Королева-мать переехала к Никитским и теперь всегда находилась в зоне доступа. Дамы ежедневно вытаскивали еще неокрепшего Жданова на прогулки. Сначала это были неспешные прогулки по близлежащим московским улицам и переулкам с частыми остановками и задушевными разговорами на лавочках, где так приятно насладиться последним сентябрьским теплом. Но какими же разными стали эти прогулки чуть позже: если гулял с Мариной, то начинался экскурс по местам, как она говорила, бурной молодости, то есть еще до встречи с классиком соцреализма, и Роман тогда не отставал от нее и тоже демонстрировал знаковые московские местечки в пределах Бульварного кольца. Ксения чаще выбирала парки, совмещая прогулки с привыканием к синему «красавцу». По субботам или воскресеньям компания гуляющих увеличивалась, а иногда и менялась. Чтобы Роман не оставался со своими мыслями наедине по ночам, к нему на время переселился Артем. Так старались общими усилиями вернуть выздоравливающего к нормальной жизни. Но вскоре тот решил жить в квартире родителей один: пришло время привыкать к одиночеству…
Лайки и комментарии, если повествование заинтересовало, приветствуются и очень радуют автора, добавляя уверенности в себе или, в крайнем случае, настроения)))
Заранее спасибо! Удачи!