Отчего чиновники затягивают международные конференции
***
Они освежают воспоминания — все эти привезённые пивные кружки, керамические тарелки, магнитики на холодильник, монетка, действующая лишь в одном месте и только пару недель, значок несостоявшейся олимпиады, бейсболка с физиономией коровы анфас или попросту брелок. Ведь все они объединены замечательным французским словом souvenir — «память, воспоминание». Тем, что историк, писатель и заядлый путешественник Николай Михайлович Карамзин, прекрасно знавший европейские языки, именовал родным словом «памятник».
Для меня вся эта накопившаяся параферналия служит своеобразной записной книжкой. И я листаю её…
***
С этой кружки я специально не снимаю прицепленную к ней картонную бирку.
Ещё бы — на ней надпись, в переводе означающая: «Оригинальная пивная кружка для коллекционеров».
Увенчивается бирка синим треугольничком с буквами BMF. Это, по сути, призыв: «Be my friend» («Будь моим другом»), явно адресованный тому, сидя с кем вы поднимаете эту коллекционную ёмкость с пенным.
Дизайнер, украшавший глиняный сосуд, дал волю своей фантазии — для коллекционеров ведь старался!
Здесь и витиеватый яркий цветочный орнамент. И крупный многоцветный герб с королевской короной, геральдическим щитом, парой львов и бурбонской лилией. И лихой мушкетёр в синем камзоле, таких же обтягивающих рейтузах, в красной накидке, широкополой шляпе с пером, со шпагой в левой руке, а в правой – с огромной кружкой, вырывающаяся пена из которой отбросила металлическую крышку.
Мушкетёру скучать не приходится — компанию ему готова составить прекрасная дама: пышное, цвета индиго в пандан рейтузам кавалера одеяние в пол, буфы, крупный ажурный лилейно-белый воротник, пурпурная полунакидка, пышная причёска, перехваченная алой лентой. В поднятой руке темно-красная кружка поменьше, но и её переполняет бурлящая пена…
Буквы BMF на ярлычке нашей кружки в этой ситуации явно к месту. Такие вместительные, богато расписанные ёмкости с оловянными крышками имеют собственное наименование — шнеллы.
Это в полном смысле слова — сувенир, теребящий какие-то нейроны памяти.
Но мне очень симпатично и другое, теперь переосмысленное в нашем сознании слово — памятник.
В своих «Письмах русского путешественника» Николай Карамзин рассказывает, как в горной швейцарской деревушке случайно оказался свидетелем свадьбы.
Видя, каким счастьем лучились молодые, он «захотел оставить будущим супругам какой-нибудь памятник, который бы в течение благополучных дней любви их мог напоминать им, что один путешественник из отдалённейшей страны Севера был при их сговоре и брал участие в радости невинных сердец».
Оказавшаяся при нём и подаренная молодожёнам мемориальная медаль, вероятно, позволила им не раз умозрительно воскресить встречу с необычным для этих краёв путником, а заодно и вернуться в радостный (надеюсь!) для них день.
…Упомянутую выше кружку довелось приобрести у непрезентабельного вида женщины в весьма экзотическом городском антураже.
Неопределённого возраста, но, видимо, всё-таки довольно молодая, продавщица всякой всячины была обряжена в многослойную хламиду выцветшего чёрного цвета (уже претендующего на статус «маренго»), из-под которой до середины икр болтались видавшие лучшие времена лёгкие брючки того же окраса. Хламиду у пояса украшали звякающие побрякушки, длинные пальцы держали зажжённую сигарету.
И, надо признать, не стандартный для благополучной Женевы облик дамы гармонировал с тем местом, где была разбита воскресная барахолка.
В прежние приезды в этот город я даже не знал о существовании такого района. А ведь это были групповые журналистские поездки, профессионально устраиваемые швейцарским турбюро для популяризации туризма в эту страну путём публикации статей по итогам таких вояжей. Такие поездки, так называемые «фам-трипы» («ознакомительные путешествия»), естественно, включали весьма обстоятельные экскурсии, в том числе и пешеходные по городу.
Район этот носит непроизносимое для нас название Schtroumpfs (если удастся выговорить — Штрумпфс). И имеет куда больше общего с каталонской Барселоной, чем с благостной и чинной Женевой.
Словно в пику этому архитектурному благочинию зодчие устроили на небольшом пятачке форменную градостроительную бурю.
Выросли неординарные дома — откуда-то сбоку, перпендикулярно поверхности земли налетели мощные вертикальные волны, словно волей кудесника обратившись в камень — белый, карминный, коралловый, терракотовый, салатовый, лиловый.
Белая пена зодческих волн застыла свисающей с балконов причудливой бахромой, витками ажурных лестниц и зыбких переходов.
Волнистые фасады местами увиты пробившейся невесть откуда пышной зеленью, украшены таинственными портиками, нарочито пузатыми эркерами, хрупкого вида колоннами, стилизованными полукруглыми апсидами, облеплены остроконечными террасками, неожиданными галереями, разномастными окнами и едва ли не всеми прочими архитектурными онёрами.
У трио кудесников, сотворивших этот то ли сон, то ли хулиганство, — назовём это архитектурным буйством, — есть имена: Роберт Фрай, Жорж Берто, Кристиан Хунцикер. Все, разумеется, последователи непревзойдённого испанца Антонио Гауди.
А последний из троицы удостоился высочайшей похвалы от противника любых прямых линий и бездушных гладких поверхностей в зодчестве, одного из самых прославленных мэтров второй половины минувшего столетия — великого Фриденсрайха Хундертвассера, «лекаря архитектуры», который «излечивал» стандартные здания, превращая их в нечто сказочное и праздничное.
В своём манифесте этот австрийский «лекарь» клеймил рационализм в архитектуре, противопоставляя «чудовищным, бессодержательным и морально невыносимым» проектам из стекла и бетона, которые осуществили Ле Корбюзье и его единомышленники, «постыдно короткий список здоровой современной архитектуры».
В этот-то почётный перечень и был им включён Хунцикер, один из креативных создателей эпатажного уголка Барселоны в предгорье швейцарских Альп.
Уголок архитектурного вольномыслия особенно смотрится экзотикой на фоне солидных кварталов, прошедших проверку временем.
В городе есть на чём задержать взгляд. Древние стены домов, смахивающих на крепости, и крепостей, служивших для многих домом, уносят вас на века в историю города.
Слова «Женева» и «Швейцария» так срослись в сознании многих людей, что в международных опросах на знание географии город нередко называют столицей этой страны. Между тем она всего лишь административный центр одного из 23 кантонов (есть ещё троица полукантонов) — наряду с такими городами, далеко не у всякого на слуху, как, например, Зарнен, Арау или Штанс.
Вам что-нибудь говорят эти названия?
Но надо отдать справедливость — Женева куда больше, чем даже столица страны. Она, по сути, многие десятилетия играла роль важнейшего, а временами и главного, центра политической жизни всего Старого света.
Даже и сегодня, когда многие политические решения принимаются в штаб-квартире ЕС в Брюсселе, она сохраняет свой высокий статус. Ведь именно здесь более века назад начала работу Лига Наций, впоследствии преобразованная в европейский «филиал» Организации Объединённых Наций.
Бесшумный трамвай подвезёт вас к этой приземистой белокаменной неоклассике — размашистому комплексу Дворца наций в парке Ариана. Словно готовя вас ко встрече с чем-то весьма значительным, аллея к главному входу обрамлена флагштоками с почти двумя сотнями знамён стран-членов ООН.
Заметим, что сама страна-хозяйка, щедро финансируя деятельность ООН, не спешила вступить в неё из опасения утраты частицы суверенитета и сделала это лишь в начале 2000-х.
Пиетет, который охватывает вас при входе в зал Палаты прав человека, смахивающий на древнеримский амфитеатр, сменяется недоумением, а потом и восхищением при взгляде на потолок. Он весь покрыт разнокалиберными и разноцветными сталактитами, словно готовыми обрушиться своими остриями на головы собравшихся.
Это символ мультикультурализма, презент испанских художников, явно призывающих высоких делегатов при принятии решений не забывать, что у Палаты есть и второе название: Альянс цивилизаций. Если об этом символическом напоминании узнаЮ́т те, кто работает во Дворце наций либо попадает в качестве гостя, то другой символ виден издалека.
На просторной площади, обрамлённой штаб-квартирами международных организаций, высится 12-метровый стул, одна ножка которого примерно посередине грубо обломана. Стул-инвалид был установлен в 1997 году, когда готовилось подписание конвенции о запрете противопехотных мин.
Предполагалось, что деревянная инсталляции простоит три месяца, которых должно хватить для принятия запрета. Как оптимистичны были авторы художественного проекта! Гигантский стул (изготовленный, к слову, плотником по фамилии Женев) и сегодня возвышается посреди Площади наций, своей поломанной ножкой напоминая: каждый день от этих мин кто-то превращается в калеку...
С её менее чем 200-тысячным населением Женева может быть смело названа самым маленьким мегаполисом мира. По числу штаб-квартир международных организаций на квадратный километр она не знает равных.
Вдобавок к уже упомянутому европейскому отделению ООН, здесь размещены Международная организация труда, Всемирная организация здравоохранения, Международный союз электросвязи — центральные органы в общей сложности почти двух сотен столь же представительных объединений.
Злые языки говорят, что медлительность принятия решений международными чиновниками, готовыми растягивать конференции и конгрессы на долгие месяцы и даже годы, объясняется тем, что им попросту приятно проводить здесь время.
Ведь так хорошо отправиться на прогулку на катере или пароходике по крупнейшему в Западной Европе озеру, любуясь далёким Монбланом и особняками на берегах, или съездить в живописное предместье Женевы, или просто побродить по улицам старой части города, заглядывая в бутики и кафе, а вечером осесть в одном из ресторанов за фирменным фондю или более активно отдохнуть в одном из ночных клубов со стриптизом...
Конечно же, наряду с бесконечно тянущимися конференциями второстепенного значения здесь состоялся ряд очень важных международных встреч. По их итогам было подписано немало соглашений, некоторые просто исторического значения. В их числе заключённое в 1954 году Соглашение о прекращении военных действий во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже. Правительство Франции вынуждено было вывести свои войска из Вьетнама, признав его независимость.
Здесь родился «дух Женевы»: своеобразная оттепель в отношениях между западными странами и послесталинским СССР. Это произошло в итоге встречи в 1955 году руководителей четырёх великих держав. Участвовавший в этой встрече Никита Хрущёв вспоминал: «Мы вернулись оттуда, не добившись желаемых результатов. Но это будет не совсем точно. Всё-таки результат имелся: мы как-то нарушили изоляцию, которая существовала раньше вокруг нас».
Советская пропаганда так затаскала казавшийся поначалу свежим термин, что это сподобило незабвенного Венечку Ерофеева обыграть его в своём ёрническо-философском травелоге «Москва — Петушки».
Наряду с рецептами таких взрывчатых питейных смесей, как «Слеза комсомолки», «Поцелуй тёти Клавы» и «Инесса Арманд», он приводит подробный рецепт «Духа Женевы» — с позволения сказать, коктейля. Причём утверждает, что попытка заменить хотя бы один компонент чем-то родственным его безнадёжно испортит.
Итак: одеколон «Белая сирень», средство от потливости ног, пиво «Жигулёвское», лак спиртовой.
Конечно, он не поясняет, что своим названием этот коктейль обязан реальному термину, символизирующему дух переговоров и взаимопонимания. Но ведь в какой-то мере и адская смесь Ерофеева вела к тому же?..
Читать Часть 2
Владимир Житомирский