Пару лет назад по долгу службы пришлось переехать в маленький городок. Хотя городом назвать его язык не поворачивается, скорее деревня: храм, три улицы, завод, ферма, и, конечно, нищета с алкоголизмом. В общем, типичная провинциальная глушь с соответствующим контингентом.
Такому переезду я откровенно был не рад, но выбора не оставалось. Потекли мои однообразные будни с перерывом на выходные у телевизора.
Одним воскресным октябрьским вечером я испил все свои запасы пенного, а душа требовала продолжения. На улице было сыро и холодно: ночью температура опускалась до отрицательных значений, шли бесконечные осенние дожди. После мучительных раздумий я пошёл через весь город к единственному бару, где ещё оставалась возможность приобрести пиво.
Дойти до бара было не суждено. На центральной площади я увидел не характерное для этого времени суток движение людей и автомобилей. Видимо, моё недоумевающее лицо и блуждающий взгляд всё сказали за себя, и мне на встречу вышел крепкий мужчина в экипировочном костюме для походов.
- Девочка пропала. Глухонемая. Думаем, что потерялась в лесу, - пояснил мужчина, - помогать в поисках будете?
Я замешкался. Город окружал густой лес. Как в русских народных сказках, красивый днём, но очень страшный и опасный ночью. Перспектива провести полночи в лесу была не очень заманчивой. Мужчина понял всё без слов.
- Если решишь помочь, тут волонтёр дежурить будет всю ночь.
Я кивнул и пошёл восвояси. Мысли о том, как бедной девочке в лесу одной страшно и холодно мучили меня недолго. Тёплый плед, мягкий диван и фильм, не обременённый смысловым содержанием, обеспечили спокойный и крепкий сон.
На следующий день о ночном происшествии шептались на каждом углу. Конечно, тётя Света - продавец из близлежащего магазина, не была исключением. Она-то и рассказала мне, что девочку нашли полуживой на окраине леса. Она была раздета, избита, изнасилована и оставлена привязанной к дереву, что не оставляло шансов на самостоятельное спасение.
- Да что ж такое творится, - причитала тётя Света, - ребёнок же. Да и глухонемой! Она ж даже на помощь позвать не могла. Малышечка ещё. Ну сколько ей? Лет десять-одиннадцатьИ главное, никто ничего не видел и не слышал. Ой, дай Бог ей скорейшего выздоровления. И вступиться некому. Она ж это... интернатовская!
С этого момента и без того серый город померк окончательно.
Шло время. История об изнасиловании ребенка обрастала новыми страшными подробностями. Полиция перебирала местных маргиналов на предмет виновности в совершенном преступлении, а родители контролировали каждый шаг своих детей. Но, в целом, жители города оправились от случившегося и ждали новости о выздоровлении ребёнка. Тогда начались первые странности.
Было начало ноября. День выдался солнечным, и на улицу повылезали все, кому не лень. И мне было не лень. Я вышел с территории завода после ночной смены, поэтому солнышка хотелось особенно сильно. Сел на лавочку близлежащей детской площадки и, кажется, провалился в дремоту, пока не заметил странное поведение человека на другом конце улице.
Это была женщина. Она металась из стороны в сторону, словно её пытались ошпарить кипятком со всех сторон одновременно. Руками она зажимала уши и кричала: «Она орёт, она орёт мне в уши!» Сначала все просто остолбенели от такого зрелища. Родители прижали своих детей поближе и насторожились. Следом за женщиной появилась вторая. Она хватала за руки первую и пыталась заглянуть ей в лицо. На секунду обе замерли глядя в глаза друг другу. Потом та, которая зажимала руками уши, отпустила их, резко села на колени и начала бить головой об асфальт. Полилась кровь. Наступила общая паника: люди стали разбегаться в разные стороны, кто-то остался стоять на месте, как вкопанный, один спотыкался о другого. Но все, как один, не сводили глаз с происходящего.
Из шока меня вывели крики о помощи второй женщины. Она хватала за волосы первую и пыталась её остановить. Все попытки были тщетны, тогда она просунула руки между лицом женщины и асфальтом. Новый вопль боли заглушил остальную какофонию криков. Только тогда, я, словно окончательно протрезвев, сообразил, что нужно вызвать скорую и полицию.
Бригада скорой помощи и местный участковый не заставили себя долго ждать. Они скрутили обезумевшую женщину и повалили на спину. От открывшегося зрелища к горлу подкатило содержимое желудка. На её лице сложно было разобрать очертания носа и глаз. Вообще понять, что это лицо, можно было только по его расположению. Кровь стекала прямиком в рот, отчего женщина издавала страшные булькающие хрипы. Было ощущение, что сейчас она захлебнётся собственным содержимым.
Когда её увезли, я машинально стал искать сигареты в карманах, хотя не курю уже лет десять. С пережитым ужасом нужно было что-то делать, и я направился прямиком в магазин к тёте Свете.
Я не успел войти в торговый зал, как ко мне подлетела моя знакомая.
- Ой, милок, это что с тобой? Ты приведение увидел?
- Хуже, тёть Свет. Дай водки.
- А что за повод? - тётя Света смотрела непонимающе. Я первый раз водку просил.
- Да сумасшедшая одна, тебе расскажут, я все равно ничего не понял.
Она помолчала, а потом добавила: «Лиза, девочка эта интернатовская, она ж оклемалась маленько. Говорят, следаки у неё. А ещё у неё тётка объявилась. С Москвы приехала. Ходила в интернат, хай там подняла».
Тётя Света не успела договорить, как в магазин влетела моя соседка Надежда Ивановна.
- Светка! Что сейчас было!
Я выскочил из магазина, лишь бы не вспоминать опять то лицо. Но было уже поздно. В голове стали прокручиваться картины произошедшего, к горлу подступило. А водку я так и не купил.
Оставшуюся часть дня я проспал. Нервная система была перегружена от увиденного и отказывалась обслуживать моё тело.
Утром следующего дня руки сами потащили меня к новостным сайтам. Не знаю, как это работает, но мне требовалось узнать детали произошедшего кошмара.
Той несчастной, что сошла с ума, была воспитатель интерната, в котором содержалась изнасилованная девочка. Лиза. Новоиспеченная тётя Лизы в тот день пришла в интернат в поисках правды и справедливости. Был скандал. А после её ухода воспитатель Лизы схватилась за голову и произошло всё то, свидетелем чего я стал. Промелькнула мысль и потухла. Я не суеверный, и на работу уже пора.
Снова наступило затишье. Выпал первый снег. Дышать стало легче. Я перестал вспоминать обезображенное лицо каждый раз, когда взгляд падал на красные листья деревьев.
По городу поползли слухи, что тётя Лизы оформляет над ней опеку и скоро она заберёт девочку с собой в Москву. Кто-то даже радовался: не было счастья, да несчастье помогло.
А потом снова пропали дети. На этот раз два мальчика-подростка. Тоже интернатовские. Снова ночь, снова лес, только теперь ещё снег и меньше шансов, чтобы выжить. Мне хотелось правды или признания. Я сам не понял. Позвонил начальнику предупредить, что завтра смену пропущу, и пошёл в лес со всеми.
Мы шли уже два часа в глубь леса. При нынешних погодных условиях это означало, что мы ищем не детей, а их трупы. Холод дичайший, свело пальцы рук и ног. И тут детский смех и крик: «Давай, засаживай поглубже!». Мы опешили. Неужели живые? Неужели специально не возвращались?! Рванули на крик. Лучше бы я никогда не приезжал в этот город.
До конца моих дней мне будут сниться замёрзшие тела со вспоротыми животами, весящие почти под макушкой сосны. Ещё не взрослые, но уже и не дети: долговязые юноши с густой шевелюрой. Крови не было. Ни в телах, ни вокруг. Ни капли. Их словно выжали и повесили сушиться. Лица исказили гримасы ужаса. Не надо быть экспертом, чтоб понять, насколько мучительной была их смерть.
Тела детей весели так высоко, что для того, что бы их достать, пришлось срубить сосну. Пока мы по очереди держали топор в руках, мы словно удерживали связь с реальностью. Дальше все как в тумане: мы погрузили тела, потом давали показания, искали их вещи, в перерывах пили водку и молчали.
Я решил уволиться с работы. Не выдержал. Тётя Света, уже ставшая родной, причитала: карьеру рушу, а такой перспективный. Я больше не мог. Глядя на снег, я видел белоснежную кожу подвешенных мальчиков. Закрывая глаза - измученные детские лица.
Я доработал год, сдал отчёт, и стал счастливым обладателем билета на самолёт в один конец. Пришёл прощаться с тётей Светой. Она сунула мне пакет гостинцев в дорогу и просила писать ей в одноклассниках.
-А ты слышал? Лиза уже с тётей живёт. Здесь, в гостинце у Палыча. Завтра летят в Москву. Хотят забыть всё, как страшный сон. И правильно. Как тех мальчиков нашли, царствие им небесное, так она прям как роза майская зацвела. Тётка ей врача какого-то по ушам нашла. Говорит, слышать будет. И кто ж изверг такой, столько детей погубил!
Тётя Света пустила слезу.
- Ну ладно, тёть Свет. Уже ничего не поделать. Ты не болей.
-Ой, лети миленький. Что я старая тебя задерживаю. Счастливого пути.
Я тоже хотел забыть всё. Красный берет на голове соседки в самолёте заставил меня поёжиться.
Я обосновался в новом городе: снял квартиру, устроился на работу. Всё шло своим чередом и убаюкивало монотонностью будней. Одним из таких вечеров по традиции с баночкой пенного я блуждал по просторам сети. Чёрт дёрнул меня прочитать новости города, от воспоминаний о котором я так стремительно спасался бегством.
«По результатом экспертизы установлено, что образцы семенной жидкости, взятые из влагалища потерпевшей совпадают с образцами семенной жидкости погибших несовершеннолетних...»
Всё поплыло перед глазами. Ужас осознания прочитанного навалился на меня, пытался меня задавить. Я закрыл ноутбук и скорее лёг спать. Нужно спрятаться подальше от этих мыслей и образов. Ворочался час, может полтора, потом резко вскочил и схватил телефон. Я хотел знать детали. Мне было жизненно необходимо понимать, почему я пережил этот ужас.
Тётя Света взяла трубку быстро, после второго гудка.
- Алё, милок, ты чего среди ночи? Случилось что?
- Привет, тёть Свет. Да вот, соскучился.
- Ой, ну коли так, так я тебе всегда рада. Ну ты что, работаешь? Невесту нашёл?
- Работаю, тёть Свет. Невесту пока не искал. Тёть свет, я новости читал. Про детей.
- Ох, да! Ведьма она!
- Кто ведьма?
- Ну тётка эта. Тётя Лизы. Аж говорить страшно. Она ж их всех прокляла. За девку отомстила. Я теперь и не знаю, кто прав, а кто нет. Да вот как стало известно, что это пацаны те, царствие им небесное, Лизу в лес утащили и изнасиловали. А воспиталка та, что на голову больная, она знала, кто Лизу изнасиловал. И прикрывала их. Ну вот я к чему веду-то. Ещё никто не знал. А она знала. Ну тётка. Она их и прокляла. Ты вот Агафьи внучку помнишь?
- Ну так.
-Ну вот она горничной в гостинице работает, где Лиза с тёткой перед отъездом жили. Она, значит, в номере нашла куклы. Ну эти. Вуду! Барби, значит, с отрезанным носом, и два пупса со вспоротыми животами. А на них кровь. А на руках волосы повязаны. Знаешь какие? Воспиталки и детишек этих. Экспертиза была. Эх и жалко деток. Это уж они с лихвой отплатили за грех.
Через причитания тёти Светы я понимал, что верю. И знаю правду. Сначала мне хотелось выплюнуть эту информацию назад. А потом она прижилась во мне. Замочком прикрепила пережитый ужас, чтоб больше не падал на меня. И даже это похоже на справедливость.