- Выберете брошенный дом и обоснуетесь там. - говорил д'Эрваль. – даже таиться особо не надо, если заметят – вызовете подозрение. А так - натащите в одну из комнат разного барахла, вроде как вы по соседним домам шарите, а тут складываете, чтобы потом, разом, всё вывезти. Многие так делают, особенно из частей, которые стоят дальше от Кремля. Беспокоятся, что останутся без своего куска пирога при дележе добычи…
- А не арестуют, как дезертиров? – спросил Ростовцев. Физиономия его выражала беспокойство.
Насчёт дезертирства – не беспокойтесь. Скажете, что ждёте своего командира, у которого дело по службе в Кремле, а вы не вписаны в пропуск. Это, кстати, чистая правда, так в бумаге, которую я получил в штабе, в Кусково, и значится, смотрите сами… В худшем случае – задержат, запрут в кордегардии, я вас оттуда вызволю.
Я повертел протянутую бумажку.
- Вроде, звучит разумно. А ну, как за мародёров не примут? Должны же с ним бороться…
Гасконец невесело усмехнулся.
Как заметил мой старый приятель сержант Бургонь – тогда одной половине армии пришлось бы арестовать другую. Вв первые дни пытались кое-как поддерживать порядок, но потом…
И он безнадёжно махнул рукой.
- И долго нам там торчать? – осведомился Ростовцев.
- День, много два, если Бургоня с его частью перевели куда-нибудь из Кремля. Но вообще-то не должны – Старая Гвардия, их место возле Императора…
Ну хорошо, с этим ясно. – кивнул Ростовцев. Выбираем место, устраиваемся там и ждём. С запасами, правда, неважно, почти всё по дороге подъели…
- Домик подыщите где-нибудь между Варварой и Никольской, эти кварталы меньше других пострадали от пожара. К тому же, там уже всё обшарено, и не по одному разу, меньше шансов случайно попасться кому-то на глаза.
«Трудные» названия улиц лейтенант выговорил почти чисто, хотя и с некоторой запинкой.
«..То-то, мсье… вот что значит практика с носителями языка!..»
- На улицу лучше лишний раз не выходить. – повторил д'Эрваль. – бумага, конечно бумагой, но патрулям лучше всё-таки не попадаться. Коней оставим на
- А вода? – спохватился Ростовцев. – нам ещё коней поить…
- Ваших лошадей оставим на заставе, будем выбираться из города – заберём. Дадим караулу франков десять, присмотрят. А для вас – вот!
И он кинул на колени поручику два кожаных меха. На глаз в каждом могло поместиться литров по десять жидкости.
- Наберём в колодце. На два дня хватит и попить, и кашу сварить, и умыться. Что до провианта – придётся подтянуть пояса, сейчас уже ничего не раздобудем. Если придётся задержаться больще, чем на два дня – принесу что-нибудь. Кстати, надо ведь ещё и телегу найти…
- Зачем? – удивился поручик.
- Вы не верите в то, что мы сумеем найти библиотеку? – сощурился д'Эрваль.
- Нет, почему же…
- Книги придётся на чём-то вывозить. – пояснил я. – Много ли в ранце унесёшь? А они в древних библиотеках тяжеленные – на пергаменте писаны, в золотых да серебряных окладах…
- Тогда лучше обозный фургон, с тентом. – сказал Ростовцев. – И мешковины какой ни то, книги замотать. Не навалом же их грузить! Первая же сволочь, которая заглянет в фуру, непременно заподозрит…
Ты, я вижу, уже шкуру неубитого медведя делишь? – ухмыльнулся я. Книги ещё найти надо. А вообще-то ты прав. Пока будем ждать надо будет продумать пути отхода. Вдруг, и вправду, подвалит фарт?
- «Фарт»? – Ростовцев непонимающе уставился на меня. – опять твои словечки…
_ Удача, везение. Так в южных городах воры да жулики выражаются, особенно которые иудейских кровей.
- Тьфу на тебя, Никита Витальич! – Ростовцев, и правда, сплюнул под ноги. – И придумаешь же эдакую пакость! Нет, чтобы по-простому выражаться!
Запоминай, Никита, запоминая. Тебе с проводником говорить, а он тоже еврей, не забыл? Услышит знакомое словечко – глядишь, и проникнется к тебе доверием...
- Нужно мне его доверие, как попу балалайка… - буркнул поручик. - Сунуть кулаком в зубы и вся недолга!
- Аполитично рассуждаешь, честное слово. Не понимаешь политической ситуации! – сказал я голосом товарища Саахова, сопроводив слова соответствующим жестом. Потом встал и, не обращая внимания на полезшие на лоб глаза собеседника, принялся отряхивать пыль с рейтуз. - И вообще, хватит тут рассиживаться! Нам, если наш друг Жан не пошутил насчёт лошадей, ещё через полгорода пешедралом топать…
Ростовцев нахмурился – на этот раз недоумённо. Похоже, мои лингвистические поучения не укладывались у него в голове.
- Так ты считаешь, этот жид-проводник – жулик или вор?
- Мне-то откуда знать? Вот отыщем его и увидим.
***
Найти подходящий дом оказалось нетрудно. Двухэтажный флигель в середине Богоявленского переулка (примерно там, где располагается сейчас вестибюль станции метро «Площадь Революции» огонь пощадил. В половине квартала, на Никольской, обосновался в бывшей усадьбе Долгоруковых назначенный Наполеоном гражданский губернатор Москвы Жан-Батист де Лессепс. Устраивать тайное лежбище буквально под носом у французских властей было с нашей стороны редкой наглостью, однако, присмотревшись к флигелю, мы убедились – да, это то, что нужно!
Война не обошли здание стороной. В комнатах царил кавардак, мебель переломана и перевёрнута, вещи, на которые не польстились мародёры, разбросаны и попорчены, стёкла выбиты, кое-где вместе с рамами. Задерживаться ни на первом, ни на втором этажах мы не стали – поднялись по узкой скрипучей лестнице на чердак, перетаскали туда наши скудные пожитки, кое-какую мебель, перины и одеяла из хозяйских спален и устроились со всеми удобствами. Место было безопасное: выходящее во внутренний дворик-колодец чердачное окно нависало над дощатой крышей приткнувшегося к задней стене флигеля сарайчика, и туда при нужде можно было спрыгнуть без риска переломать ноги.
Кроме этого пути отхода имелась ещё и чёрная лестница, ведущая на чердак прямо из внутреннего дворика; проход туда, правда, был заколочен, но мы недолго думая, отодрали изнутри пару досок, а лестницу на второй этаж наоборот, завалили всяким хламом и обломками мебели – захочешь, а быстро не пробьёшься наверх! Д'Эрваль нашу «фортификацию» одобрил; мы договорились об условном знаке, по которому следует открыть дверь, ведущую на чёрную лестницу, и лейтенант отправился в Кремль. Мы остались втроём.
Делать было решительно нечего. Всё давно переговорено, оставалось только ждать да скучать. Ростовцев, опытный солдат, умеющий ценить всякую выпавшую минутку отдыха стащил сапоги и рейтузы, улёгся на брошенной на пол перине и почти сразу захрапел. Прокопыч устроился возле чердачного окна с мушкетоном на коленях (была его очередь караулить), а я, помаявшись немного от скуки, решил последовать примеру поручика и, как говорили в моё время, «придавить на массу». Поспать то есть.
…и снова глубокое кресло, словно висящее без всякой видимой опоры в коконе серой мути. Только на этот раз окружающее, включая и само кресло, какое-то неявное, зыбкое, расплывчатое. А ещё – в отличие от того, первого раза, я не вижу себя – свои ноги, руки, торс. Знаю, что сижу в кресле, и вполне удобно сижу – но глазами не вижу. И пошевелиться нет ни малейшей возможности.
Значит – сон, морок, галлюцинация?
И – голос, тот самый, прозрачный, бесполый шуршащий, словно струйка песка, просыпающаяся на каменные плиты. Когда я его слышал, почти два месяца назад? Приятнее он за это время не стал – пробирает до костей, до печёнок…
- Ты всё делаешь правильно. И с той первой библиотекой сделал правильно, и теперь.
Когда до смерти перепуган – остаётся только острить и хамить. Тогда, может, и разозлишься, страх отпустит.
- Значит, снова библиотека? Повторяетесь, господа хорошие – простите, не знаю, как к вам обращаться…
- Это несущественно. И повторяемся отнюдь не мы. Просто этот мир - да и все остальные, - устроен так, что все пути в итоге приводят человека к полке с книгами, какой бы вид она не приняла.
Если это действительно человек.
Эффектно сказано. Я пытаюсь иронически ухмыльнуться, но терплю неудачу. Не чем мне ухмыляться, потому как рта нету тоже. А ответные слова рождаются как бы сами собой, в серой мутной пустоте, где-то между подлокотниками и спинкой пресловутого кресла.
- Загадками говорить изволите?
- Это ты повсюду видишь загадки, тайны. А на самом деле всё проще. Тебе надо отыскать следы тех, кто отправил сюда твоего… альтер эго. Нужные сведения можно, найти, и как раз в той библиотеке, которую ты ищешь.
«…час от часу не легче…»
- Смысл? Зачем мне их искать? Матом обложить? В рожу плюнуть?
- Это тебе решать. Мы тут не советчики.
Шуршание песка слабеет – струйка иссякает, вот-вот исчезнет вовсе…
- Постойте!
Я сделал попытку вскочить с кресла. По понятным причинам – не преуспел.
- Скажите, что за фокусы с историей? Я ведь не в своём… не в нашем прошлом, верно?
- Мы не знаем.
- Но вы же говорили, что…
Белёсый сумрак на миг закручивается стремительной воронкой и исчезает. Всё.
- Витальич, ты чего? Никак, дурное приснилось?
Продираю глаза. Мокрый, как мышь, руки дрожат.
_ На-ко, вот, глотни…
В зубы утыкается стеклянное горлышко фляжки. Огненная жидкость льётся в глотку, проваливается раскалённой тяжёлой каплей в пищевод.
«…Коньяк? Благословит тебя Создатель, ротмистр!..»
- Вот и ладненько! – ротмистр дождался, когда я сделаю ещё пару глотков и помог усесться, прислонившись к деревянной балке. – Отдохни, Никита Витальич, и ещё по маленькой. Когда кошмары снятся – это первое дело, проверено…
«…всё-таки дурной сон?..»
***
- Клубничное пюре? В бутылке? – Ростовцев запустил лезвие ножа в широкое горлышко (деревянная ложка не пролезала) извлёк немного густой красной массы, попробовал. – М-м-м, а недурственно, ей-ей, недурственно!
- Это особая пища для военных и путешественников, приготовленное методом апперизации. – сообщил д'Эрваль. Он вернулся к вечеру, уже в темноте, и приволок с собой солдатский ранец, в котором кроме буханки слегка зачерствевшего хлеба и двух луковиц нашлись несколько бутылок. Две с вином, одна с ромом и ещё три, большие, с непривычно широким горлышком. Они сразу мне напомнили памятные из детства бутылки из-под кефира.
- …придумал её парижский повар Франсуа Аппер. – продолжал лейтенант. – В чём тут дело я толком не знаю – как-то закупоривают, потом, кажется, варят. То, что получается, долго хранится долго хранится безо всякого льда. И готовить не надо: открыл и ешь, даже и холодным. Можно на и костре разогреть. Одна беда: стеклянные бутылки весят больше их содержимого, да и хрупкие они - а ведь провиант за армией надо возить. Но Император всё равно оценил новинку очень высоко: выплатил двенадцать тысяч франков, присвоил титул «Благодетель человечества» и поблагодарил изобретателя лично.
- Умный, видать, мужик. - прокомментировал поручик. - На-ко вот, Никита Витальич, попробуй.
- Да, консервы – крайне полезное изобретение. - Я принял из рук поручика бутыль. – Можно сказать, настоящая революция в пищевой индустрии. За такое не грех и памятник поставить, не то, что какие-то там двенадцать тысяч франков! У нас они в ходу повсюду, уже лет полтораста - и в продуктовых лавках, и армейских пайках, и даже дома люди банки закатывают.
- У вас – это где? - удивился гасконец. – Я, признаться, думал, что ни в одной армии этих, как вы назвали, «консервов», ещё нет.
Я сделал вид, что увлечён клубничным пюре. Вот так и палятся на мелочах....
- В армию этих блюд поставляют пять видов: бульон консоме, овощная похлёбка, суп из отварной говядины, меланж из фасоли с шампиньонами и вот это. Долго хранятся, и готовить не надо: открыл и ешь, даже и холодным. Можно на и костре разогреть. Одна беда – стеклянные бутылки весят больше содержимого.
- Чего только у вас в Европах не придумают. – А мы, лапотные, всё больше кашей да сухарями пробиваемся. Ну-ка, Никита Витальич, дай. Больно вкусно!
Я вернул бутыль поручику.
- К сожалению, таких блюд в войска попадает немного. – вздохнул гасконец. – Это мне случайно досталось: Бургонь поделился, дал сразу три бутыли. Старой гвардии выдали из остатков, а для остальных – обычный провиант, из того, что собирают по окрестным губерниям. Кстати, его уже не хватает…
- То-то я гляжу, ни в одном обозе таких не было… - буркнул Ростовцев. Он запустил в горлышко уже не нож а палец. Вытащил и принялся совершенно не по-аристократически слизывать лакомство. – Сказал же светлейший – будут ещё французы лошадей жрать…
А с нашими делами ка? – спросил я лейтенанта. – Удалось что-нибудь выяснить?
- Удалось, а как же! – кивнул гасконец. – Сержанта я нашёл почти сразу – он как раз сменился с караула. Он в точности выполнил мою просьбу – разыскал того еврея-проводника и, чтобы он не удрал,, посадил его в подвал казармы. Мы условились, что завтра с утра он выведет его через посты и передаст мне.
- Проводник – это хорошо. - Ростовцев отломил от буханки корку и принялся вытирать измазанные сладкой массой пальцы. – значит, можем планировать вылазку?
- Погодите, мсье… - лейтенант отковырнул ножом пробковый, обёрнутый в толстую медную фольгу кружок, запечатывавший бутыль с мясным супом. – Это, к сожалению, не все новости. На обратном пути, уже выбираясь из Кремля, я нос к носу столкнулся с учёным – тем самым, что помог мне в поисках. К моему удивлению, он мне обрадовался и долго не отпускал – расспрашивал, что я собираюсь делать. Я отделался общими фразами – «мол, только что вернулся, надо закончить дела, и уж потом…» - и, в свою очередь, постарался расспросить его….
Гасконец вытряхнул бурую, аппетитно пахнущую массу в котелок и протянул поручику.
- Да погоди со жратвой своей! - Терпение явно изменило Ростовцеву.- Не томи, излагай, что там математик? Что сумел у него разузнать?
- Многое. – вздохнул лейтенант. – И, поверьте, мсье, мне это совсем не понравилось.
Конец второй части