Глава седьмая.
I.
Да, вот он "дембель" долгожданный,
Пришедший как-то впопыхах,
И, тем не менее, желанный.
Все документы на руках.
Андрей округ себя взирает.
Простившись, вскоре покидает,
Афганистан. Прощай земля,
Которая им смерть суля,
Домой живыми отправляет.
Ташкент их с нетерпеньем ждёт.
Ну, а оттуда самолёт,
Андрея быстро доставляет,
В Новосибирск, в аэропорт.
Он едет радостен и горд,
II.
Из порта на ж/д вокзал,
Где, в кассе получив билет,
Когда "военник" показал,
В киоске накупив газет,
Садится в зале ожиданья.
Там смех, сидений грохотанье,
Там суета, там вечный шум,
Который вмиг отвлёк от дум.
Шинель начёсанную сняв,
Он сразу же привлёк вниманье,
И бабка, отложив вязанье,
Его газету нагло смяв,
Держа в руках из шерсти нить,
Взялась во всю его бранить:
III.
Мол, как тебе, солдат, не стыдно?
У деда своровал медали.
Ему, мол, старому обидно!...
Героев мы таких видали...
Нацепят не свои награды...
Бренчать медальками все рады,
Ты их попробуй заслужи!
Отчизне службу сослужи!
Ты про войну рассказы слухал.
Награды кровью достаются.
За них в боях солдаты бьются...
А ты и пороху не нюхал...
Андрей с ней спорить не хотел.
Подальше от неё отсел.
IV.
Но время близится к отправке.
Уж, поезд прибыл на перрон.
Андрей, пробившись в дикой давке,
Уселся наконец в вагон.
И вот "Россия" - поезд скорый,
Тот самый поезд, тот, который,
Чрез всю страну летит стрелой,
Везёт десантника домой.
А за окном места родные.
Андрей от них совсем отвык.
К стеклу оконному приник.
Глядит на реки ледяные,
И на мосты, что через них,
Нависли. Шум в купе затих.
V.
Вдали просторы снеговые.
Холмы, бескрайние равнины.
Как-будто видит он впервые,
Как тянутся вокруг долины;
Как лес стеной сплошной стоит,
И в ветках снежных он таит,
Фигурки птичек и зверей,
И даже иногда людей.
Стволы деревьев за окном...
Там за стеклом столбы мелькают.
Строенья лихо пролетают.
Немного он забылся сном.
Пока дремал, завечерело,
И медленно затем стемнело.
VI.
Примерно в три часа утра,
На станции в Марграде вышел.
Он, право, раньше никогда,
(Такой вот казус нынче вышел),
Свой городок не покидал.
Безвыездно в нём проживал.
С ним никогда он не прощался,
А, значит, и не возвращался,
К родным прекраснейшим пенатам,
Где двадцать лет назад родился,
Рос, в школе десять лет учился.
Вернулся он теперь солдатом,
Уже немало повидавшим.
Смерть уже много раз встречавшим.
VII.
Вокзал сей суетный покинув,
Андрей замедлил быстрый шаг,
И, шапку на затылок сдвинув,
Встал, и, раскинув руки так...
Прикрыл он на минуту веки,
Как-будто ничего во веки,
Великолепней не видал,
И воздух с жадностью вдыхал...
Его вдыхая грудью полной,
Никак не мог им надышаться,
Не уставая наслаждаться,
Так и стоял, и в неге полной,
Он на мгновенье растворился,
И с городом в едино слился.
VIII.
Не знаю, дорогой читатель,
Бывало ль в вашей жизни то же,
Что наш герой и наш приятель,
Испытывал. Но, думаю, похоже,
То чувство завсегда у всех,
(Ведь это же не смертный грех),
Когда блаженством наслаждаясь,
И чувством новым восхищаясь,
После разлуки в много лет,
Вернуться в городок родной.
Вернуться, наконец, домой.
Увидеть окон добрый свет,
И безмятежно ликовать,
На край родной молчком взирать!
IX.
Морозный воздух декабря,
Внутри приятно обжигал.
Блаженство праздное даря,
Грудь так приятно наполнял.
С неописуемым восторгом,
В блаженстве пребывая долгом,
И, хоть с дороги он устал,
Андрей наш медленно шагал,
По тёмным улицам ночным,
Что в этот очень ранний час,
Казались мрачными подчас,
Пустынными. Лишь трубный дым,
Потоком сизым поднимался,
И с крыш вдоль улиц расстилался.
X.
От поезда пешком до дома,
Андрей, уж, полтора часа,
Шёл. Кажется здесь всё знакомо,
Но всё дивилися глаза.
То тут, то там ли примечали,
Чего здесь раньше не встречали:
Постройку, новый ли забор,
Облагороженный ли двор...
Снежок скрипел под сапогом.
Свет одиноких фонарей,
Его вёл до родных дверей.
Всё тихо, сонно всё кругом...
И только лишь часам к пяти,
Андрей смог к дому добрести.
XI.
Калитка скрипнула уныло,
Андрея внутрь пропустив.
Всё сердцу юному здесь мило.
Андрей, немного загрустив,
Окинул взглядом домик скромный,
И дворик небольшой укромный,
Где тот же старенький турник.
Он мимо яблонь напрямик,
Прошёл к высокому крылечку.
В закрытый ставень постучал.
Никто ему не отвечал.
Тревожно робкому сердечку.
Он постучал ещё сильней.
Пробился свет сквозь щель дверей.
XII.
За дверью, уж, шаги он слышит.
Поправил и ремень, и шапку.
Волнуясь, учащённо дышит.
Представил, как сгребёт в охапку,
Отца и мать, когда войдёт.
Как в отчем доме обретёт,
Покой, без взрывов, долгожданный;
Заботу и уют желанный.
Он вновь настойчиво стучит.
Скорей, мол, двери отворяйте,
И сына-дембеля встречайте!
Но дом загадочно молчит.
"Иду-иду", - раздался голос.
Мать отворила. Белый волос,
XIII.
Всю голову её покрыл.
Лицо измождено, в морщинах.
Потухший взгляд её уныл.
Вот так обычно на картинах,
Изображали стариков,
Проживших в горе сто веков.
Андрей чрезмерно удивлён,
Подавлен, и чуть-чуть смущён.
Пытается, осознаёт...
Пред ним его родная мать.
Её не может он узнать,
И оторопь его берёт.
"Ну, здравствуй, мама, я вернулся".
Андрей немного улыбнулся.
XIV.
Старушка бровь приподняла.
Вглядеться хочет в темноту.
Она не сразу поняла.
На слепоту и глухоту,
Ссылается. Переспросила.
Безвольно руки опустила,
И тут же за сердце взялась.
К стене устало прислонясь,
В надежде взглядом обвела.
Негромко тяжело вздохнула.
Через порог перешагнула,
И крепко сына обняла.
"Андрюшенька! Сынок родной!
О-ох! Слава Богу, ты живой!"
XV.
Они вошли в их скромный дом.
Андрей невольно изумился.
У них всё в трауре кругом.
С вопросом к маме обратился.
Она же, слёзы вытирая,
Платочком белым, и, вздыхая,
Укуталась в свою попонку.
Сказала, дескать, похоронку,
Им на Андрея принесли,
В почтовый ящик опустили.
Теперь, уж, знамо, подшутили...
Чтоб черти их в аду трясли!
Отца тогда удар хватил.
Скоропостижно он почил.
XVI.
Позавчера похоронили.
Их с дедом рядом погребли.
Оградку там установили.
Поминки миром отвели.
Пока что зеркала закрыты,
И покрывалами накрыты.
На тумбочке фотопортрет,
Где в новый он костюм одет.
Пред ним, как встарь, стакан гранёный,
Наполнен водкой до краёв.
Поверху хлеб. От кумавьёв,
Гвоздики. Рядом прислонённый,
Церковный крестик здесь стоит.
Свеча церковная горит.
XVII.
А фото сына сразу мать,
Как только в дом они вошли,
Поторопилася убрать.
Святые, видно, помогли,
Перед которыми молила.
Вернуть сынка она просила.
Поклоны до земли клала.
Молясь, ночами не спала.
Сынок из армии вернулся.
Мать, радуясь, в себя пришла.
Она, как-будто ожила,
В ней к жизни интерес проснулся.
И даже самый вид её,
Как светом, озарил жильё.
XVIII.
Андрей не стал с дороги кушать.
Он сразу завалился спать.
И непривычно было слушать,
Как сеткою скрипит кровать,
Когда он на бок повернётся;
Лицом в подушку ли уткнётся;
Иль, приподнявшись на локте,
Пытается понять: он где?
Тревожным взглядом дом обводит.
Так непривычна тишина.
Где взрывы? Ведь идёт война.
Он автомат свой не находит.
Но сон неслышно подступает,
Он вновь спокойно засыпает.
XIX.
Андрей проспал уже довольно.
Рассвет забрезжил за окном.
Автомобильный гул невольно,
Будил. Уже простясь со сном,
Герой наш всё ещё лежал.
Глаза неспешно протирал,
И слышал, как гремит посудой,
Скопившейся за утро грудой,
На кухне матушка его.
Она, уж, затопила печь,
Чтоб сыну пирогов напечь.
Стараясь быстро для него,
Сготовить борщ, салат, котлет,
Чтоб сытно он поел в обед.
XX.
Сама ж в обед почти не ела,
И, щёку подперев рукой,
На сына родного глядела.
Как изменился! Стал какой!
Как возмужал, окреп, подрос.
Есть несколько седых волос.
Ему пыталась услужить,
Опять добавки подложить.
Когда же чай собрались пить,
Она вопросы задавала,
И, любопытствуя, вникала,
Как сыну довелось служить.
По-матерински воздыхала,
И головой слегка кивала.