Я из династии художников, начало которой положил мой дедушка – советский живописец Василий Кириллович Нечитайло. Дедушка родился и вырос в Ростовской области, с детства проявлял способности к рисованию и родители отдали его в Краснодарский художественный техникум. Потом он поступил в Суриковский институт в Москве, учился у Игоря Грабаря. Его курс был одним из первых в Суриковке. Бабушка, Мария Владимировна Савченкова, училась в том же вузе на курс младше. Они поженились еще будучи студентами. В 1940-м у них родился первый ребенок. Каждое лето студенты ездили на юг писать картины: Крым, Гурзуф, Молдовановка, Горячий ключ. Когда дедушка делал диплом, началась война. Студентов отправили в ополчение. Однако вскоре вышел указ, что все выпускники художественных вузов должны быть демобилизованы и возвращены домой.
Дедушку я никогда не видела. Он умер 27 октября 1980, а я родилась через два дня – 29 октября. Когда бабушка рассказывала о дедушке, она всегда называла его по имени-отчеству – Василий Кириллович. В память о нём она устраивала выставки, издавала книги. Каждый год после его смерти отмечала его день рождения, собирала друзей-художников в мастерской. У них с дедушкой была большая любовь и трое детей (все стали художниками). Это были очень преданные своему делу люди, настоящие ревнители искусства. Бабушка говорила, что дед очень много работал. Каждую же свою картину она оценивала так: «Ну, я, конечно, не дедушка…». Бабушка делала всё, чтобы память о деде жила. Она очень нежно о нём говорила. Я читала их переписку. Он писал: «Маша, я тебе везу таблетки. Только не нервничай. На всё наплюй, забудь. Главное – нервы береги, себя». Очень трогательные письма, конечно.
Всех художников советского времени принято под одну гребенку считать соцреалистами. Но то, что делал дедушка – это скорее соц-импрессионизм. Дедушку от соцреалистов отличает его палитра. Может потому что он с юга и как-то по-другому воспринимал цвет. Например, целина, земля на его полотнах фиолетовая. Так никто не писал. Поздние его работы – это вообще чистый импрессионизм. Дедушка был в хорошем смысле современным художником. Его родители были крестьянами и он писал то, что хорошо знал – всех этих мужиков, баб, казаков. Он видел в этом красоту. Одновременно с этим он обожал Рембрандта и писал много автопортретов, как Рембрандт.
Все персонажи на картинах деда – это реальные люди, с которыми он был знаком. Например, его дипломная работа – «Казнь Кочубея». В качестве Кочубея изображен какой-то его односельчанин. Он писал всех своих детей, родственников. У него есть фантастический портрет матери, просто Веласкес – такие же сложные земляные цвета.
В 60-е когда случилось развенчание культа личности Сталина, ему сказали убрать с какой-то из его картин мужика с усами: дескать, на Сталина похож. Но дед ответил: «Нет, это мой дядька, я его с натуры написал, не трону его». Принципиальный человек был.
Его работы встречались на выставках, активно покупались Министерством культуры. Они и сейчас висят в Саратовском и в Ярославском музеях. В книгах его печатали. Его «Ленин на Красной площади» был во всех букварях СССР. Дедушка вообще много писал Ленина, потому что его любил. Это не было каким-то конъюнктурным заказом. Бабушка всегда говорила, что он ему верил и его любил.
У дедушки была большая такая машина «Волга». Каждое лето они с бабушкой ехали в этой «Волге» на юг. По дороге он останавливался, открывал багажник, между багажником и бампером ставил картон (его размер любимый приблизительно 100 на 70 см) и писал за один раз все эти этюды, пейзажи. Они с бабушкой вообще много путешествовали. Дедушка ездил в заграничные поездки от Союза художников: в Нидерланды, Италию, Испанию, Болгарию, Китай. В Союзе художников он был секретарём правления и заведовал отделом выставок. И советских художников заграницу отправляли, чтобы там знали наше искусство. Из каждой поездки дед писал бабушке письма, иногда с картинками – очень красиво. Работы дедушки даже участвовали в одной биеннале. Мне кажется, это было в Италии. Туда отправили картину «Любочка-почтальон» и эта картина произвела там фурор. Бабушка рассказывала, как дедушке передавали привет от итальянского народа и благодарность за эту картину. Сейчас «Любочка-почтальон» висит в Краснодарском музее. Я её, правда, не видела.
Бабушка как художник тоже состоялась. Её тема – материнство. На всех её картинах девочки и женщины с детьми. Бабушка тоже очень любила старых мастеров. Однажды она пошла на рынок, возвращается – и я вижу на ней какой-то платок, причем явно не новый. Я спросила: «Бабушка, что это?». А она говорит: «Ты что, не видишь? Это же настоящий Веласкес! Я увидела этот платок на одной из продавщиц на рынке. И купила. Причем мне пришлось торговаться, так как это была ее личная вещь».
К себе как к художнику бабушка очень скромно относилась, потому что рядом был дедушка, от творчества которого она была под большим впечатлением. Она была настоящая жена художника, при том, что сама была художником. С одной стороны она восхищалась дедушкой, а с другой стороны – его подстёгивала.
Бабушку тоже отправляли заграницу – в Англию с делегацией женщин-художниц. Это была такая программа типа «Художницы СССР». Среди них была одна женщина-скульптор. Её обвинили в формализме и не хотели брать, но бабушка за неё заступилась, потому что та была настоящая красавица: «Возьмите её хотя бы ради того, чтобы мир увидел, какими красивыми бывают русские женщины».
Бабушка была требовательна не только к себе и дедушке, но и к своим детям. Ее дочь была уже взрослой известной художницей и был какой-то отбор работ на выставку. Прямо здесь, в Доме художников на Масловке, по этажам ходила комиссия и отбирала выставленные перед мастерскими работы. Бабушка увидела работу своей дочери, она ей показалась неудачной и бабушка просто забрала её. Дома был скандал, конечно.
Папу моего, их младшего с дедушкой сына, она, например, вообще не хотела в художники отдавать. «К нам прекрасный человек приезжал – говорила ему бабушка, – Ассенизатор (или мелиоратор?). Такая хорошая работа. Серёж, пойди учиться на это». Они не то чтобы хотели, чтобы все их дети стали художниками. Я думаю, дети просто видели, что родители рисуют всё время. Поэтому им казалось: а чем еще заниматься? В итоге мой папа поступил в Строгановку на керамику, старшие дети поступили на живописный факультет.
После смерти дедушки бабушка купила домик на юге, на Дону, и регулярно уезжала туда работать. Внуков ей никто не сдавал. Поэтому в детстве я с бабушкой общалась мало. Иногда она мне ставила натюрморты, показывала, как писать, в художественную школу готовила. Но я могу по пальцам пересчитать эти случаи. Мы стали чаще общаться, когда я уже закончила институт. Однажды мы с ней даже поехали вместе в Крым. Ей было уже 87 лет. Мы просто взяли по этюднику и поехали писать Бахчисарай. Бабушка не дожила полгода до 100 лет. И писала до последнего. Очень много работала для такого возраста.
Я не могу сказать, что бабушка нас часто хвалила. Но однажды было очень смешно. Я написала на заказ копию «Царевны Лебедь» Врубеля. Принесла ей показать, а она говорит: «Ещё лучше, чем у Врубеля». Когда же работа была не очень хорошая, она всегда спрашивала: «Это гуашь?». А потом говорила: «Ну ничего, так тоже можно писать». Она всегда очень чётко давала определения – хорошая работа или нет. Она видела, если что-то «свистит» в картине «Свистит» – это когда один цвет вырывается из контекста, или недостаточно плотный, или недостаточно тёплый. Короче, художник промазал. Она это видела и всегда указывала на ошибку. Я очень жалею, что её больше нет с нами.
Сейчас художникам сложно прокормить себя только своим искусством. Если ты хочешь заниматься творчеством, кто-то должен тебя обеспечивать. Я закончила Строгановку по специальности промышленный дизайн. После института начала заниматься дизайном интерьера. Об учёбе воспоминания замечательные. Но я не знаю ни одного человека с моего курса, который стал бы промышленным дизайнером. Кто устроился на телевидение, кто в полиграфию пошёл, многие как я в интерьеры. Есть девочка, которая стала модельером. Строгановка даёт очень хорошее базовое образование.
У меня двое детей. И только с их появлением я поняла, почему у бабушки так мало картин и почему по размеру они такие небольшие. Потому что у неё было трое детей. Когда у тебя дети, большие полотна написать ты попросту не успеешь. Пусть лучше маленькие, зато дома села и написала. Старшая дочь Зоя ездит со мной на стройки и говорит: «Буду как мама квартиры делать». Сейчас получается, что я и прораб, и дизайнер, и художник в одном лице. Мне это очень нравится, но я выдыхаюсь. Да и живопись как-то проседает. Некогда писать. Сейчас закончу одну квартиру и отдохну. Вернусь в живопись. Без нее не могу просто.
