Гроза. Низкое чёрное небо гонит обрывки малиновых и алых облаков - рыхлыми гроздьями нависают они, сталкиваются, для того чтобы породить новое, вырисовать причудливые фигуры, загреметь, засиять и пролиться на землю ливнем.
Крупные капли стекают по стеклу, ведут дорожку, захватывают ещё воды, и не капли это уже, а потоки. Слёзы. А может это слёзы её? Она не знает. Она стоит у окна и вглядывается в грозу, в ветер рвущий с деревьев листву, в угрюмую темноту парка, в лужи под фонарями. Вслушивается в шум проезжающих мимо авто, в бряцанье воды о подоконник, в низкое журчание из водосточной трубы. "Где ты, сынок? Как ты, родной?" - тоскуют её слезы. Или это дождь? Дождь тоскует? Она не знает...
"Не плачь, мама!" - пухлая детская ладошка гладит её щеку. Взгляд его встревожен и пытлив. Это тогда, когда она ногу подвернула, а расплакалась именно из-за ладошки сына, жалеющей её... "Мама, я с дерева упал! И то не плакал!", коленки в ссадинах - сидит, раскачивается на стуле, с усами от йогурта, взгляд - светлый и ясный, улыбается виновато и щербато на передний зуб. На утреннике: "Мама! Моя мама!" - бежит, спотыкается и падает, рвёт парадную жилетку по шву. Плачет потом, горько, но беззвучно и стыдливо - маленький мужчина. "Не плачь, сынок!" - трезвонит гроза за окном, "Не плачь!" - шумят ветвями деревья.
"Когда ты вырос, сынок?" - спрашивают потоки воды, стекая по стеклу. "Мама, не подходи, если я с Соней - она стесняется..." - "Не звони - я на парах", "Я не буду суп - я съел бургер"... Угловатая фигура его выдаёт напряжение и раздражение. Брови суплены, взгляд в экран смартфона. Она плачет, конечно, но чтобы он не видел, чтобы робкая и неловкая юношеская рука не протянулась к её щеке, чтобы не было: "Не плачь, мама..." Сейчас так надо. И по инерции она бежит к нему когда он не один, звонит не вовремя и варит суп... "Не плачь!" - кругами, золотистыми пузырями на лужах, шепчет ей дождь...
"Когда ты понял, что любовь к женщине, важнее матери, сынок?" - грохочет небо. Их переезд из одного города в другой, его бесконечные разговоры по видеосвязи... сутками, слова: "Люблю, люблю, скучаю..." - не ей. Той, другой - разлучнице. Юной, но умной и мудрой, хитрой, красивой, отчаянно любимой им. "Я уезжаю, мам... Я уезжаю к Соне..." Ураган за окном, деревья пригнулись низко, совсем низко к земле, сплошным потоком слёзы. "Не плачь, мам..." - широкая мягкая ладонь гладит её по щеке: "Я хочу быть счастливым..." И стонет, дико воет ветер: "Будь счастлив, сынок!"
Гроза. Гремит, шумит, журчит - как много звуков! Столько звуков, что она не сразу услышала тот, тихий, единственный - только для неё. Стук в дверь. Он заходит, светлый, мокрый и весёлый, будто не было в его жизни хлопот, не было проблем и передряг, а только счастье, одно лишь счастье. На лице капли дождя бликуют при электрическом свете и пахнет он - дождём: "Мама! Мама моя!" - ставит сумку, - "Я проездом, на денёк!", взгляд его полон нежности...
Грубая мужская ладонь тянется к её щеке: "Не плачь, мама..." И гроза убывает, и светлеет горизонт, и стихают звуки... "Не плачь, сынок..."
...Мой сын, ты прижмись ко мне сильней
И меня собой согрей, мой сын!
А я спою, песню бабушки своей,
Чтобы стало ей светлей в раю.
Ведь всё пройдет, как в книге мудрой сказано
Одной. Очень много лет назад,
Но ты, каким бы ты не стал, помни мамины глаза....